– Если дело только в тебе, отчего этот оболтус из конторы Куратора здесь торчит? – спросил Мартин.

– Двух зайцев одним выстрелом. Не парься. Если у них не выйдет, они смогут свалить все на лапу Куратора, выставить своего внутреннего врага в невыгодном свете. Особой любви между разведкой флота и гражданской тайной полицией не замечалось никогда. Если получится, то нас обоих уберут с дороги. Если по уставу, у них вообще права не было устраивать этот фокус. Чтобы вынести смертный приговор – кроме как перед лицом противника, – нужен командир корабля и старший помощник, так что, если они тебя казнят, это настолько незаконно, что их всех можно будет повесить.

– Очень утешает. – Мартин выдавил улыбку, но получилась она очень испуганной. – Ладно, делай, как считаешь… Черт, в общем, я тебе доверяю.

– Вот и хорошо.

Двери открылись.

– Получается, – заметил Зауэр. – Она пришла защищать своего прихвостня. Теперь надо только заставить ее нарушить дисциплину. Должно быть не трудно, поскольку скамья вся наша.

– Дисциплину? – Вульпис приподнял бровь. – Ты говорил, что это будет суд.

– Суд. Состязание духа – нашего против ее. Она снизошла до того, чтобы его защищать, тем самым она действует в суде на правах офицера. Статья Сорок шестая гласит, что выступающий в суде офицер подчиняется Уставу и может быть привлечен к суду за недобросовестность либо неуважение к суду. Согласившись выступать в нашем суде, она тем самым лишила себя дипломатического иммунитета. Тем лучше. Примерно через два часа мы выходим на позиции. Пока мы миндальничаем, но после этого момента любой старший офицер может выносить смертный приговор – или даже приказ о казни на месте, поскольку это подпадает под статью Четвертую Устава «Повиновение перед лицом противника: Обеспечение такового». Не то чтобы я запланировал использование этой статьи, но ведь она нам дает некое прикрытие?

Доктор Герц снял пенсне и начал его протирать.

– Как-то мне это не очень нравится, – сказал он нервозно. – Все это сильно пахнет крючкотворством, будто на нас это спихнули. Вас не беспокоит, что мы играем на этого поросенка из-под Куратора?

– Да нет. – Зауэр наконец все-таки усмехнулся. – Понимаете, на самом-то деле чего я хочу: чтобы вот этот самозваный адвокат вляпался в нарушение дисциплины, субординации, чего угодно – а насчет самого обвиняемого, я думаю, лучше всего, если обвинитель откажется от обвинения или суд вынесет вердикт «Не виновен». – Он фыркнул. – Совершенно очевидно, он не знал, что нарушает какие-либо правила. Плюс к тому устройство, которое у него было, оказалось неактивным, и мне не доказать, что оно могло использоваться на борту корабля. И Адмиралтейство будет рвать и метать, если мы ему усложним найм гражданских контрактников. Я надеюсь задурить ей голову так, чтобы она не поняла, что никакого дела здесь нет, пока мы не уберем ее с дороги, а тогда мы Спрингфилда освободим. Отчего наш молодой господин Мюллер будет выглядеть полным и законченным идиотом, не говоря уже о том, что у меня появятся основания завести на него дело по подозрению в проникновении со взломом, краже личных вещей, нарушении дипломатического иммунитета и неприкосновенности дипломатического запечатанного багажа, а может быть, даже дезертирстве с поста. – Усмешка Зауэра превратилась в акулий оскал. – Что-нибудь еще добавить?

Вульпис тихо и восхищенно присвистнул.

– Напомни мне, чтобы я никогда с тобой в карты играть не садился.

Доктор Герц водрузил пенсне на место.

– Будем продолжать наш цирк, господа?

– Да, наверное. – Зауэр допил чай и встал. – После вас, братья мои офицеры! А клоунов потом приведем.

* * *

Чемодан в каюте Рашели уже какое-то время не дымился. Он опал, вновь поглощая и выдавая наружу свое содержимое. Вязкая белая пена расползлась по всей мебели каюты, жадно переваривая все доступные углеводороды и выдавая вертящуюся субстанцию алмазной фазы, пригодную для интенсивного нанопроизводства. Из раствора выпадали твердые блоки прозрачного материала, образуя полую сферу, почти заполнившую помещение. Под палубу уходили корни, углубляясь в контуры утилизации корабля, воруя сточные воды, где во время полета накапливались органические остатки. (По давней конвенции, корабли, не имеющие утилизаторов, сбрасывали отходы лишь уходя прочь от обитаемых областей космоса: не один злополучный работяга на орбите был застрелен навылет замороженным дерьмом, обладающим кинетической энергией больше, чем у бронебойного снаряда.)

Самодвижущийся чемодан, вмороженный в основание стеклянистой сферы, теперь был куда легче, чем когда Рашель внесла его на борт. Тогда он весил почти треть тонны, а сейчас его масса стала меньше пятидесяти килограмм. Избыточная масса в основном состояла из толстостенных капиллярных труб карбида бора, контейнеров для кристаллов сверхчистого тетрайодида урана-235 и большого запаса кадмия – вещества, которые трудно было бы найти где попало. Чемодан был способен создать все, что нужно, если предоставить ему составляющие элементы. В основном ему нужны были углерод, водород и кислород, которые в установке обработки корабельных отходов имелись в изобилии. Но если дипломату необходимо было бы убраться как можно быстрее, а достаточно мощного источника энергии под рукой бы не оказалось… Ну, цепная реакция деления, древняя и старомодная технология, была удобна тем, что использующие ее источники энергии легко хранятся, очень мало весят и вряд ли взорвутся без серьезной причины. Все, что для нее нужно – это подходящий материал оболочки, чтобы держать ее в порядке и заставлять работать. Вот почему Рашель таскала с собой уран, которого хватило бы на пару-тройку приличных атомных бомб или на запал ядерного водно-солевого ракетного двигателя.

Водно-солевая ядерная ракета – пожалуй, самый простой межпланетный двигатель, который можно засунуть в пароходный чемодан. С внутренней стороны корпуса возле каюты Рашели чемодан построил большой бак, проросший сквозь нейтронопоглощающие, выстланные бором трубы: они наполнялись водой, содержащей тетрайодид урана в почти критическом состоянии. Только тонкий слой тщательно ослабленных пластин корпуса и обойденные кабельные каналы удерживали стеклянную сферу и ее двадцатитонный водно-солевой топливный танк по эту сторону переборки, внутри корабля. Гибридная структура угнездилась под шкурой корабля, как личинка паразита, питающаяся хозяином и готовая вот-вот проклюнуться.

По всему кораблю вода в туалетах спускалась вяло, давление в трубах душевой офицерского состава скандально снизилось, и техники жизнеобеспечения чесали репу, гадая, отчего снизился вдруг уровень сточных вод в четвертом отстойнике. Одна блестящая догадка – насчет течи в трубах – уже была озвучена, но до боя оставалось всего несколько часов, и все внимание сосредоточилось на системах оружия. Тем временем фабрикатор чемодана прилежно крутился, выдавая полимеры и прочие компоненты отделки спасательной шлюпки для своей хозяйки. Поскольку до боя оставалось немного времени, скорость играла существенную роль.

– Суд продолжает свою работу! – Зауэр постучал по столу перевернутым стаканом. – Подсудимый Мартин Спрингфилд, вы обвиняетесь в том, что в тридцать второй день месяца Гармонии года Республики двести одиннадцатого преднамеренно пронесли на борт военного корабля «Полководец Ванек» коммуникационное устройство, содержащее каузальный канал, без ведома вашего непосредственного начальника, а также без ведома кого-либо из офицеров корабля, в нарушение статьи Сорок шестой Боевого устава. Далее, вы использовали указанное устройство для связи с иностранными лицами либо организациями в нарушение статьи Двадцать второй Устава, и тем самым раскрыли детали управления военным кораблем «Полководец Ванек» в нарушение раздела Второго Акта от сто двадцать седьмого года «Об обороне территории», а также раздела Четвертого Боевого устава, статьи «Измена во время ведения военных действий». Таким образом, вы совершили действия, составляющие нарушение правил контроля связи, переговоры с врагом и предательство в военное время. Признаете ли вы себя виновным?