— Свршенно верно. Из Лондона. Из Уэст-Хэма, если быть абслютно точнм. Но трчу тут пследние тридцть лет. Малсть нбедкурил, вот мня и выдврили в инстранный климат.

— Он здесь, Ронни? — спросил Нимрод.

— Изаак Блай-ага? Ага! Прибл вчра, сэр, в всьма плчевном состоянии. Скзал, что вы, нверно, приедете его искать. Влел собчить вам, что он здесь. Чтвертый этаж, комнта двацть восмь. Вы уж острожненько идите, крыс больно много. Не джинн, не людишек, а нстоящих, крсиных крыс, с хвстами. С реки приходят, чтобы нашим джинн-крысам кмпанию составить. — Ронни засмеялся. — Что ж, вы здешние обычаи знаете, сэр. Но вот плмянника вашего надо бы в курс дела ввести.

Нимрод наклонился, чтобы снять ботинки, и кивком велел Джону сделать то же самое. Потом он вынул блокнот, написал в середине чистого листа свое слово-фокус, вырвал лист и, сунув его в один из своих ботинок, передал их Ронни. Джон неохотно последовал его примеру.

— Это действительно безопасно? — спросил он дядю.

— Ронни — кто угодно, только не вор, — ответил Нимрод.

— Спсибо, сэр, — сказал Ронни. — Оччнь ценю кмплменты от таких блгродных джинн, как вы. — Потом он обратился к Джону: — Я охраняю это джинн-убежище тридцть с лишним лет, и под моим надзором ни одна пара обуви не прпала. Не гвря уж о ваших фокусах. Слвах, то бишь. Не влнуйся понпрасну, сынок.

— Оставляя в ботинке слово-фокус, мы подтверждаем, что прибыли с честными намерениями, — сказал Нимрод. — Если же мы по глупости или злому умыслу нарушим правила убежища, Ронни будет вынужден нашу обувь сжечь.

— Вот-вот, — кивнул Ронни. — Спрва запалю обувь, но пскольку там лежит твое слово-фокус, ноги твои тоже охватит пламя. Вечный, ткскзть, огонь. А это малпрятно. Даже для вас и для меня, даром что мы, джинн, и сами сделны из огня.

Вслед за Нимродом Джон вошел в дурно пахнущий вестибюль с грязными, неряшливо изрисованными стенами. Выяснилось, правда, что это не просто граффити, а особые знаки и заклятия; некоторые были написаны по-английски, но больше всего оказалось латыни и египетских иероглифов. Нимрод объяснил Джону, что знаки охраняют здание от любых попыток преобразить материю сознанием.

— Пойми, это очень важно, — говорил Нимрод, поднимаясь по лестнице мимо новых и новых заклятий. — Что бы ни сказал нам Изаак, как бы мы на него ни рассердились, здесь нельзя использовать джинн-силу. Ни в коем случае. Кстати, учитывая все эти знаки на стенах, из такой попытки все равно ничего толкового не получится.

— Но почему джинн соглашаются жить в таком мерзком месте? — спросил Джон. — Неужели у них не осталось ни капли джинн-силы? Могли бы сотворить себе убежище и получше.

— Похоже, ты не вполне вник в происходящее, — сказал Нимрод. — Использовать джинн-силу запрещено не только посетителям. Это относится и к тем, кто нашел приют под этим кровом. Потому-то здесь не найти того комфорта и роскоши, с которыми большинство из нас обставляют свои бутылки и лампы.

— А у здешних жителей нет другого выхода? — спросил Джон. — С ними действительно сделают что-то ужасное, если они покинут этот дом?

— Спроси-ка себя: будь моя воля, что бы я сделал с Изааком Балай-ага?

— Я бы превратил его в верблюжьи какашки.

— Вот ты и ответил на свой вопрос, — сказал Нимрод и постучал в дверь под номером двадцать восемь.

Увидев их в дверях, Изаак подскочил к Джону и принялся целовать ему руки и просить прощения.

— Эй, прекрати! — Джон вырвал руки и сунул их в карманы брюк — на случай, если Изаак вздумает поцеловать их снова.

Подобострастно кланяясь, Изаак пятился в темноту, чтобы впустить гостей.

— Входите, прошу вас, — сказал он, — Обстановка неказистая, но мне некуда было больше податься.

Джон и Нимрод вошли. Мальчик озирался, стаясь не обращать внимания на сильный запах вареной баранины. Драные занавески, плесень на стенах. В углу расчесывала свои усики крыса. Кругом царила такая грязь, такое запустение! Джон решил, что крыса — единственное существо, которое когда либо занималось уборкой, пусть и собственных усов, в квартире Изаака.

— Что ты сделал с моей сестрой? — сухо спросил Джон. — Говори, или я натравлю на тебя самых страшных элементишей.

Нимрод взглянул на племянника с большим любопытством. Он и не подозревал, что Джон знает о таких вещах. Но потом он поспешно прервал разговор:

— Достаточно. Ни слова про элементишей, во всяком случае при мне. Элементиши — препротивная штука. И от них очень трудно избавиться. — Нимрод посмотрел на Изаака с отвращением. — Расскажите нам, что произошло. И кто за этим стоит.

— Она ее сцапала, — выдохнул Изаак и затараторил: — Она просто вынудила меня так поступить. Никакого выбора не оставила. Я не хотел. Я ведь неплохой джинн, честное слово. Но что я мог поделать?

— Помедленнее, — остановил его Нимрод. — И лучше с самого начала.

— Айша заставила меня это сделать. Это она все затеяла, понимаете? Я никогда не крал «Гримуар Соломона». Она велела мне про это наврать. Сказала, что Нимрод никогда не допустит, чтобы «Гримуар» попал в руки к ифритцам, что вы пойдете на все, чтобы вызволить книгу из их лап. Она же придумала условие, по которому я буду готов передать книгу только близнецам. Все она!

— Понятно, — кивнул Нимрод. — Это многое объясняет.

— Но что нужно Айше от Филиппы? — спросил Джон.

— Разве не ясно? — сказал Изаак. — Она хочет сделать твою сестру своей преемницей, Синей джинн Вавилона.

— Что? — испуганно вскрикнул Джон.

— Айша сказала, что проверила джиннтеллектуальные способности Филиппы во время чемпионата, — пояснил Изаак, — а еще у Филиппы имеются какие-то секретные признаки, но в это меня не посвящали.

— Такой подоплеки дела я и боялся, — признался Нимрод.

— Послушайте, я расскажу вам все, что знаю, — продолжал Изаак. — Век Айши подходит к концу. У нее уже нет времени уговаривать преемницу. Она просто решила, что ею будет твоя сестра, Джон. А меня сделала своим сообщником. Сначала я отказался. Но она пригрозила, что, если я ослушаюсь она отправит меня на Венеру вслед за Иблисом на самом деле я подозреваю, что она и сослала-то его туда не за грехи, а чтобы меня испугать, чтобы я согласился выполнять все, что она прикажет. Ну, я и согласился. Разве у меня был выбор? Она научила меня джинн-заклятию, которое я использовал в поезде, дала поддельную книгу… Короче, все это — ее рук дело. После того как ты и твоя сестра оказались в футлярах от сигар, Айша встретила меня у поезда в Будапеште. Вчера. Она забрала футляр с Филиппой, а мне приказала исчезнуть. Я заикнулся было о награде за ту помощь, которую я ей оказал, но она сказала, что награждать меня бесполезно, поскольку первое, что наверняка сделает Филиппа, став новой Синей джинн, так это — первостатейно меня накажет. Да и вы сделаете то же самое. Вот я и отправился сюда. Просто не нашел лучшего места…

— А вам нигде теперь нет места. На всей земле. Жаль, что вы не подумали об этом раньше, — мрачно сказал Нимрод.

— Где она теперь? — гневно спросил Джон, — Где она? Говори, крыса!

— Полагаю, они уже добрались до тайного дворца Айши в Вавилоне, — сказал Изаак. — Они в Висячем дворце.

Джон покачал головой.

— Филиппа никогда не согласится стать новой Синей джинн, — убежденно сказал он. — Может, Айша и отвезла ее в Вавилон, но она не заставит ее стать кем-то, кем она стать не хочет. — Увидев, как помрачнел Нимрод, Джон вдруг усомнился в собственных словах. — Или заставит?

— Боюсь, заставлять особо не придется, — Сказал Нимрод. — Если Филиппа пробудет во дворце Айши достаточно долго, она волей-неволей станет следующей Синей джинн. Ее сердце окаменеет. Вся ее природная доброта, все тепло высохнут и истлеют. Она будет совсем новой джинн, стоящей над злом и добром. А та Филиппа, которую мы, знаем, исчезнет навсегда.

— Не понимаю, — сказал Джон. — Неужели такое возможно?

— Никто из нас, из тех, кто не посвящен в тайны инициации, не способен этого понять, — ответил Нимрод. — Но одно я знаю наверняка: если Филиппа пробудет там тридцать дней, по крайней мере до пира Иштар, то случится нечто, что изменит ее навеки. Именно так было с самой Айшой. Так было всегда.