Литмир - Электронная Библиотека

- На, сын, - приветливо сказал он, протягивая Яану бутылки. - Я тебе и новую трубку привез, такой чудесной ты отродясь не видывал. А Лийз — платок и нарядное платье, зингеровскую машинку я пока еще не купил. Всех домочадцев хотел ублажить, чтоб без обид и препирательств, будто я один поехал в поселок и гулял один. А я по делу ездил, у врача был, а Кати лошадью правила и покупки делать помогала.

- И что же врач? - спросил Яан, бутылки водки холодили ему колени.

- Он вот что сказал: «Ты здоров как бык и проваливай домой, вот его слова, - ответил смеясь Яак. - Тебя хорошо врачевали, - так он сказал, и ты в добром здравии. Денек-другой еще посиди дома спокойно, иначе рана откроется. Поберегись!» Так и сказал.

Сел за стол веселый, словоохотливый, расстегнул полушубок и пиджак.

- Не злись, - сказал он  Нипернаади. - Кати умница, и ничего дурного с ней не стряслось. Я ее, как ребенка, от себя не отпускал. Но вот что я тебе скажу, Тоомас, если будешь со свадьбой тянуть и дурачить девушку, то у меня с ней будет очень серьезный разговор. Может, ты думаешь, что яблоко будет до самой зимы на ветке болтаться? Пришла пора плоду созреть -он упадет, а уж дело сборщика быть наготове. Вот что я тебе скажу. Да и она жалуется: «Тоомас теня не любит, поля ему куда милее!» На это я ей так ответил: «Не бойся, девочка, я хочу с Тоомасом обо всем этом поговорить, а если он и впрямь к тебе равнодушен, то у меня для тебя приготовлен и другой разговор». Она и говорит: «Пусть так и будет!» И я ответил: «Да, пусть так и будет!» И больше мы об этом деле не говорили. И теперь я спрашиваю тебя, Тоомас, а ты ответь мне, как на духу: какие у тебя намерения и когда ты думаешь уладить свои дела с этой девушкой? Скажи мне откровенно и без уклона!

- Скоро, - серьезно ответил  Нипернаади, - завтра или послезавтра мы уйдем с твоего хутора!

- Уйдете с моего хутора? - перепугался хозяин Хансуоя. - И ты, и Кати? Нет, знать ничего не хочу об этом намерении. Да и врач мен сказал: «Тебе еще несколько дней придется провести дома, под присмотром ласковых и заботливых рук!» Вот как он сказал. А я ответил: «Заботливые руки имеются, значит, поправлюсь!» И теперь, когда я пошел на поправку, ты хочешь увести отсюда Кати? Нет, милый родственничек, назначь любую цену, но об уходе и речи быть не может. Ты спас мне жизнь, спаси и здоровье. И ни к чему тебе в поле косой махать, ты сам хозяин и здесь ты, ну, в гостях! Вот так я думаю.

- В гостях-то хорошо, а свой хлеб вкуснее, - теперь вступила Лийз. - Сколько же может человек тут колготиться, ему же хочется поскорее отвести невесту под венец. Нет, нет ему смысла здесь задерживаться!

Яак вскочил из-за стола и зло воззрился на невестку.

- Это мужской разговор, и бабам нечего соваться! - сурово сказал он. - Я тебе новый платок привез? Я тебе отрез на платье привез? Любуйся на них, будь благодарна и не мешай мужчинам вести серьезный разговор. Или, может, тебе платок не нравится? Даже Кати сказала: «До чего красивый платок, прямо как розовый сад!» И я сказал: «Ну, теперь у Лийз от радости глаза на лоб вылезут». А про отрез Кати говорит: «Его бы и сама императрица с удовольствие носила!» А я ответил на это: «Такого и у Императрицы нет!» Вот как мы говорили, а ты брюзжишь и поносишь Кати хуже некуда!

- Не брюзжу и не поношу! - ответила Лийз, выхватила у мужа бутылку и со злости сделала несколько изрядных глотков.

- Вот именно, никого она не поносила, - распетушился Яан.

- Все вы сегодня против меня! - вконец рассердился хозяин Хансуоя. - Только запомните — я человек больной, меня волновать нельзя. Даже врач сказал: «Смотри, чтобы рана не разошлась!» А как же ей не разойтись, если все вокруг тебя тявкают, тут же готовы вцепиться, только давай бог ноги.

Он снова опустился на свое место, расстроенный и угрюмый. Исподлобья глядел на свое семейство, словно на врагов. Рука его была сжата в кулак, будто собирался кого ударить. Трубка, дрожавшая в пальцах левой руки, сыпала искрами и пеплом.

- Так-то вот! - сказал словно себе самому. - Плохо, когда человек слишком много языком работает. Я, значит, хочу потолковать со своим дорогим родственником, а вы при этом можете и помолчать. Так что, дорогой Тоомас, не обращай внимания на кудахтанье моего семейства, как хозяин Хансуоя скажет, так и будет. А я считаю так: ты не уйдешь отсюда ни завтра, ни послезавтра, ты мой гость, проводи свое время, как тебе угодно. И уйдешь только тогда, когда я буду совсем здоров. Тогда я сам отвезу тебя на лошади, даже двух жеребцов запрягу в коляску и повезу, как барина. А эту болтовню о свадьбе всерьез не принимай. Понятно ведь, что женитьба — дело серьезное, его нужно как следует обмозговать. Кати еще подождет, незачем горячку пороть.

Хозяин оттаял, налил  Нипернаади водки, похлопал его по плечу и улыбнулся.

- А голову ты Кати задурил здорово, - продолжал он. - Кати никак не верит, что я тоже хозяин. Только о твоем Хансуоя и говорит, о твоих коровах, о Рыжухе и Пунике, Любимце и Солнечном диске. Я ей: «Давай поговорим и о моем Хансуоя!» А она в ответ: «Какой там у тебя Хансуоя!» Ты посмотри на эту девушку, ни в грош мой хутор не ставит. Всех твоих коров наизусть помнит, из моих ни одну не знает, как звать. Говорит: «А Тоомас построит мне новый дом из свежетесаных бревен!» Я ей: «И я собираюсь дом ставить». В лицо мне смеется, говорит: «Какой там дом, разве что избушку построишь где-нибудь на окраине». Я говорю: «Нет, серьезно, построю себе большой, просторный дом, ты должна его увидеть!» А она отвечает: «Ну, этого мне не видать». А я говорю: «Нет, увидишь!» А она опять: «А Тоомас говорил, что его дядя очень-очень злой, это правда?» А я отвечаю: «Тоомас верно говорит, дядька его и впрямь злобный человек и не стоит он, зараза этакая, гроша ломаного!» Тут Кати рассмеялась, да так, что за меня ухватилась, чтобы не упасть. Держится обеими руками за мой рукав и заходится. А как отсмеяться, говорит: «Ну, этому я никогда не поверю!» А я отвечаю: «Ты уж поверь, дядька и правда паршивый человек!» А она: «Нет, нет, на говори так!»

На этом месте Яак хватил кулаком по столу и говорит:

- Чудесная девушка это  твоя Кати! Трех лошадей, пять коров я за нее отдам и не пожалею. Нет, клянусь дьяволом, хутор отдам, в бобыли пойду, лишь бы она стала моей. В огонь бы пошел, в неволю.

Обернувшись к сыну, он взглядывает на Лийз и продолжает:

- Знаешь, Яан, я тебе не завидую! В ту пору, когда был у вас счастливый месяц, я частенько, бывало, подкрадусь к двери, слушаю ваше воркование и завидую. «Отчего, - думаю, - сам я не там сейчас, в той комнате, а Яан не здесь, под дверью?» А теперь я так уже не думаю. Если не Кати, никого другого я не хочу. Останусь до конца жизни несчастным вдовцом, и не будет моей печали ни конца ни края.

- Давно пора было отдать хутор, - вставляет Лийз.

- Ах ты, воронье племя, опять перебиваешь меня своим карканьем! - громыхает Яак. - Кажется, вечер сегодня кончится тем, что отберу я свои дорогие подарки и отдам Кати. И платок отниму, и отрез.

- Нет, только не это! - Лийз испуганно подбирает платок и материю, прячет в сундук, а ключ кладет в карман.

- Сегодня ты совсем не в духе, - замечает Яан, - шуток не понимаешь.

- Не понимаю, - согласился Яак. - Не до шуток мне сегодня, душа не принимает. Я же знаю, что мой сын не станет клянчить у меня хутор, потому что доходы делим по-христиански, всегда поровну. А если теперь твоя жена вздумает еще каркать и высказываться насчет хутора, то тебе, как человеку разумному и достойному сыну своего отца, придется перегнуть ее через колено и всыпать по первое число.

Сын Яан, который уже успел как следует надраться, немедленно с этим согласился.

- Лийз, - говорит он, повернув голову к жене, - сейчас же иди спать, не то и правда придется тебя слегка поучить.

- Вот это другой разговор, - кивает Яак, когда Лийз, не переставая ворчать, уходит из комнаты. - Такие речи мне по душе. Я вообще тобой вполне доволен, и если бы ты уладил еще и остальные дела, был бы тебе просто благодарен. Почему всегда должен говорить я один? Поговори и ты, Яан, втолкуй  Нипернаади, что об отъезде не может быть и речи, что мне  еще на недельку-другую нужна его Кати.

58
{"b":"262060","o":1}