– Что-нибудь полезное? – Женщина язвительно рассмеялась: – Что полезного она может сделать?

Агнес вдруг заподозрила, что отец Тристан позвал ее вовсе не для того, чтобы побольше рассказать о Трифельсе. Она заглянула в темную хижину, сплетенную из ивовых ветвей и обмазанную глиной. Посреди комнаты горел очаг, дым густыми клубами тянулся в отверстие в потолке. В дальнем углу, на ложе из хвороста и листьев, лежал мальчик лет шести. Его правая нога была замотана в окровавленные тряпки, стопа распухла чуть ли не вдвое.

Отец Тристан присел рядом с мальчиком и положил руку на его прелый лоб.

– Лихорадка и впрямь очень сильная, – пробормотал он. – Попробуем немного снизить жар. – Затем порылся в сумке и протянул Агнес кожаный мешочек: – Вот, сделай отвар из липовых листьев.

– Но я не знаю… – начала Агнес, однако замолчала под строгим взглядом монаха.

Она взяла мешочек и принялась кипятить воду в черном от копоти горшке. Крестьянка недоверчиво за ней наблюдала.

– Что… что случилось? – спросила Агнес, чтобы растопить лед.

– Это все люди графа Шарфенека! – прошипела крестьянка. – Охотились, наверное, знатные господа… Разъезжали тут на конях, а потом ни с того ни с сего пустились по нашим засеянным полям. Все озимые вытоптали! Мой маленький Георг играл у реки, так они его просто затоптали!

– Мне жаль, – ответила Агнес, насыпая в кипящую воду липовые листья; от горшка сразу поднялся приятный аромат.

– Ха, жаль ей! – огрызнулась женщина. – Все вы, знатные господа, одинаковые. Твоему отцу тоже дела нет до нас, когда он скачет по полям.

– Неправда! – воспротивилась девушка.

– Все верно, Агнес.

Отец Тристан на мгновение отвлекся от изувеченного мальчика и серьезно взглянул на Агнес. Потом все же улыбнулся:

– Твой отец, может, и не злобный кровопийца, нет. Но он и не герой. Возможно, и был таковым, когда в сияющих доспехах сражался с французами… Теперь это не так.

Агнес с трудом сглотнула. Отец Тристан взялся читать ей нотации?

– А что с тем парнем, который помог сбежать Пастуху-Йокелю? – спросила вдруг крестьянка. – Этот Матис… Мы слышали, твой отец не желает выдавать его властям. Может, наместник не такой уж и плохой человек…

Агнес уставилась на нее в изумлении:

– Вы об этом знаете?

Женщина ухмыльнулась, а потом осторожно огляделась, словно кто-то мог их подслушать в убогой хижине.

– Конечно, – прошептала она. – Этот смельчак всю стражу Анвайлера вокруг пальца обвел, да еще Гесслера в придачу! Только благодаря Матису Йокель сумел убежать в леса. Мы все молимся за него. За него и за Йокеля.

Отец Тристан между тем очистил распухшую ногу мальчика от грязи и спекшейся крови.

– Отвар готов? – спросил он Агнес как ни в чем не бывало, словно предыдущего разговора и не было.

Агнес кивнула и протянула монаху горшок.

– Теперь я промою рану отваром, – сказал отец Тристан. – Сначала его нужно вскипятить, запомни.

Он склонился над мальчиком, протер рану чистой тряпицей и намазал ногу принесенной мазью. Агнес в это время налила остатки отвара в глиняную кружку и влила немного горячей жидкости мальчику в рот. Тот застонал, но стерпел.

Отец Тристан подмигнул своей подопечной:

– А ты неплохо справляешься, Агнес.

– Быть может, мне следует заниматься этим чаще, – тихо ответила девушка. – Если вы позволите. Пусть я и дочь знатного господина…

На улице вдруг поднялся шум. По земле застучали копыта, мужские голоса выкрикивали приказы, некоторые из детей начали плакать. Крестьянка обеспокоенно наклонилась к приоткрытой двери. И тут же отпрянула.

– Господи, это наместник Гесслер! – прошептала она. – Что ему опять от нас понадобилось?

Агнес тоже подошла к двери. В глаза после полумрака хижины ударил яркий дневной свет, и она зажмурилась. Снаружи стояли трое мужчин в засаленных кожаных камзолах, вооруженных копьями и арбалетами. Они прислонились к повозке, в которую был запряжен крепкий тяжеловоз. Позади на сивом жеребце восседал Бернвард Гесслер. Конь нервно перебирал копытами. Наместник властно озирал практически пустую улицу и поигрывал тонким хлыстом.

– Проклятье, тут что, никого не осталось? – проворчал он. – Ни одного безмозглого холопа?.. Ну же, вылезайте из своих лачуг!

Через какое-то время крестьянка решилась выйти. При этом она покорно потупила взор.

– Все работают в поле, господин, – сказала женщина дрожащим голосом. – Нужно убрать озимые.

Наместник смерил ее недовольным взглядом.

– Это хорошо, – проворчал он. – Работа никому не повредит. Ну а ты что тут делаешь, женщина? Уж не филонишь ли?

– Мой… мой сын болен. – женщина так низко склонила голову, что Агнес испугалась, как бы она не повалилась вперед. – Я выхаживаю его.

– Ха, отговорки! Ты просто слишком ленива, чтобы…

– Она говорит правду, ваше превосходительство! – отец Тристан распахнул дверь и встал в проеме рядом с Агнес. – Мальчишку затоптала лошадь. Какой-то всадник пронесся по засеянным полям его родителей. Женщина говорит, что это, наверное, кто-то из людей Шарфенека. Судя по всему, охотники.

У наместника от удивления отвисла челюсть, но он быстро подобрался.

– Вы поглядите, – проворчал Гесслер и указал плеткой на монаха. – Добрый отец Тристан снова хлопочет о бедняках… Я думал, вы еще в Ойссертале.

Монах сдержанно поклонился.

– Как видите, люди нуждаются в моей помощи.

– Как будто настоятель в ней не нуждается… – Гесслер взглянул на Агнес. – А это не дочь ли наместника Эрфенштайна? – пробормотал он. Конь его так и не успокоился. – Ваш отец мне здорово насолил.

– Это ваше с ним дело, – резко ответила Агнес. – Меня оно не касается.

Губы наместника растянулись в тонкой улыбке.

– Ого, такая юная, но уже такая заносчивая… – Он пожал плечами: – Что ж, если ваш отец и дальше будет упрямиться, этим вопросом займется сам герцог. Филипп фон Эрфенштайн нарушает закон! Этот Матис помог бежать мятежнику и понесет за это заслуженное наказание.

– Те, другие, тоже понесли заслуженное наказание? Даже мальчишка? – бесстрастно спросила Агнес.

Она чувствовала, что ступает по тонкому льду, но была не в силах себя сдерживать.

Тем временем с полей прибежали некоторые из крестьян и с почтительного расстояния наблюдали за происходящим.

Гесслер вскинул бровь и смерил девушку взглядом.

– Женщина будет учить меня, как управлять? – спросил он резко. – Тогда скажите мне, для чего нужны законы, если их не исполнять? Во всем должен быть порядок, установленный Господом. Иначе разразится хаос.

– Господу неугодно, чтобы безусых юнцов вешали только за то, что они умирают с голоду! Господь милосерден, он…

– Молчи, девка!

Бернвард Гесслер побагровел и замахнулся плетью, словно собрался хлестнуть Агнес. Но потом вдруг понял, что перед ним не крестьянка, а дочь наместника Трифельса.

– Забрать бы вас заложницей в Анвайлер, – прошипел он. – Посмотрим, кем ваш отец больше дорожит – беглым мятежником или собственной дочерью.

– Не думаю, что это хорошая идея, – вмешался отец Тристан. – Или почтенный наместник развяжет вражду, запрещенную со времен императора Максимилиана? Что скажет герцог, если этот закон будет нарушен?

Гесслер развернулся и уставился на него. В течение какого-то времени никто не проронил ни слова. Монах и наместник словно испытывали друг друга на прочность. В конце концов Гесслер отвел взгляд.

– Хорошо-хорошо, – пробормотал он. – Оставим в этот раз все как есть. Будем надеяться, что Эрфенштайн еще образумится. У меня же есть дела поважней.

Все крестьяне уже вернулись в деревню, и Гесслер обратился к ним зычным голосом:

– Слышите меня, холопье? Вы еще не заплатили положенную герцогу десятину! Я здесь, чтобы вытрясти ее из вас.

Вперед выступил беззубый старик – видимо, деревенский староста – и низко поклонился перед наместником.

– Ваша милость, – пролепетал он. – Мы ведь на прошлой неделе отправляли вам письмо и просили отсрочки. Вы же не забыли? Мы очень надеемся, что…