– Только смотри, Женя, в институте соблюдай субординацию, – предупредила Инесса Карповна. – Это дома я тебе тетя Инесса, а на работе – Инесса Карповна. И слово мое – закон!

– Я понимаю, – кивнула Женя. – С этим проблем не будет, можете не волноваться, Инесса Карповна…

– Женя, а ты точно надумала в Склиф? – спросила мама, проводив гостью. – Или просто из вежливости согласилась с Инессой?

– Точно-точно, мам. Ну кто станет из вежливости соглашаться по таким вопросам? Из вежливости можно комплимент сделать, костюмчик похвалить, но место работы из вежливости не выбирают. Я, во всяком случае, так считаю.

– Но языки… – вздохнула мама.

В ее понимании знание иностранных языков должно открывать перед человеком поистине безграничные возможности. При условии, что это действительно знание, а не иллюзорная видимость его.

– Дались тебе эти языки, мам! Не делай из языков культа.

– А из чего тогда делать культ?

– Из Склифа! – довольно похоже копируя зычный голос Инессы Карповны, ответила Женя.

– Но ты же там еще ни разу не была, – мама суеверно постучала по дверному косяку.

– А уже прониклась!..

Еще больше Женя прониклась, пока они с Инессой Карповной шли от проходной до административного корпуса. Все встречные и поперечные (то есть те, кто шел не навстречу, а выходил сбоку) здоровались с Инессой Карповной не кивками на ходу или на бегу, а уважительно, с непременным озвучиванием имени-отчества, некоторые даже останавливались.

– Я здесь не первый человек, но и не последний, – словно прочитав Женины мысли, сказала Инесса Карповна. – В нашей профессии, Евгения Александровна, многое зависит от того, как вы сразу себя поставите.

Официальное «Евгения Александровна», в домашних условиях употребляевшееся исключительно в ироничном смысле, звучало непривычно для Жениного слуха. Да и на «вы» к ней Инесса Карповна никогда прежде не обращалась.

Коллегам Женя была представлена так:

– Знакомьтесь, девочки. Это Евгения Александровна Овчинникова – наш новый специалист по кадровой работе. Прошу любить и помогать. Все мы когда-то начинали.

– Очень приятно, – чинно сказала худая блондинка, окидывая Женю оценивающим и не очень-то дружелюбным взглядом. – Раиса Андреевна.

– Татьяна Владимировна, – на секунду оторвавшись от компьютера, назвалась полная курносая шатенка и снова застучала по клавишам так ожесточенно, словно имела цель разбить клавиатуру, а не напечатать текст. Внимание Жени привлек облезлый лак на ногтях Татьяны Владимировны.

В общем, с коллегами Жене не повезло. Обе значительно старше, что-то около сорока. В Раисе Андреевне сразу чувствуется вредная зануда. Татьяна Владимировна производит лучшее впечатление, но с учетом разницы в возрасте подружиться с ней вряд ли получится – общие интересы разные.

– Марина Владиславовна у нас в отпуске, – Инесса Карповна указала рукой на один из двух свободных столов.

– Здоровье поправляет, – ехидно прокомментировала Раиса Андреевна.

На всякую суету, начиная с написания заявления и заканчивая обустройством рабочего места, ушло часа полтора.

– Девочки, не давайте скучать Евгении Александровне, – сказала Инесса Карповна и ушла. То ли к себе в кабинет, то ли по делам.

Специалисты по кадровой работе переглянулись, словно решая, кто именно даст Жене первое поручение. Выпало Раисе Андреевне. Она взяла со стола большой коричневый конверт и протянула его Жене.

– Евгения Александровна, отнесите, пожалуйста, эти документы Кузнецову в общагу.

Поручение было не из самых достойных. Женя имела полное право возмутиться и напомнить Раисе Андреевне, что она – специалист по кадровой работе, а не девочка на побегушках. Могла, но не стала. Во-первых, потому что поручение могло оказаться своеобразным тестом «на вменяемость», а во-вторых, ей пока совсем нечего было делать. «Заодно и с территорией ознакомлюсь», решила Женя. Взяла конверт и пошла в общагу, но, только спустившись с четвертого этажа на первый, осознала, что не имеет никакого представления о том, куда ей надо идти.

Возвращаться не хотелось – и примета не из самых лучших, и несерьезно как-то. Да и велика ли проблема? Первый встречный подскажет…

Первый встречный, понурый мужик с испитым морщинистым лицом, на вежливый Женин вопрос: «Скажите, пожалуйста, как пройти в общежитие?» – ничего не ответил, только плечами пожал. Второй встречный – носатый брюнет лет тридцати в шуршащем на ходу от своей невероятной накрахмаленности халате – сверкнул глазами, блеснул зубами и сказал:

– Если вам, девушка, жить негде, то этот вопрос легко можно решить! Живите у меня!

– Если вам, юноша, жить не с кем, то этот вопрос легко можно решить! – в тон нахалу ответила Женя и выразительно посмотрела на правую руку брюнета.

Брюнет покраснел и ушел, так и не ответив на вопрос.

Толстуха в неопрятном халате, услышав про общежитие, молча и некультурно покрутила пальцем у виска. «Народ здесь как-то не очень чтобы так», – подумала Женя и решила спросить кого-нибудь поинтеллигентнее.

Судьба сжалилась и немедленно послала ей навстречу представительного седовласого мужчину профессорского вида, только что без очков. Женя не знала, да и откуда ей было знать профессора кафедры нейрохирургии Каграманова, славящегося на весь институт своей склонностью к шуткам. От него Женя наконец-то получила внятный и четкий ответ.

– Да вон оно, в девятом корпусе.

Приземистый девятый корпус стоял на противоположной стороне огромного институтского двора. Женя переложила конверт из правой руки в левую и быстрым шагом пересекла двор. Заодно и осмотрела территорию.

Территория впечатляла. Многоэтажная громадина справа, низкая, но широко раскинувшаяся «подкова» слева и еще добрый десяток разномастных зданий. Это вам не Торговый дом «Плоды садов Эдема»… Никакого сравнения.

Историю первого, также называемого центральным, корпуса, построенного стараниями графа Шереметева, корпуса, с которого и начался Склиф, Женя знала. Почитала кое-что в Интернете о месте, в котором ей предстоит работать. Удивилась, когда узнала о том, что профессор Склифософский к институту имени себя не имел никакого отношения. Он, оказывается, заведовал хирургической клиникой Московского университета на Девичьем поле и руководил клиническим институтом великой княгини Елены Павловны в Петербурге.

Увидев вывеску «Патологоанатомическое отделение», Женя не поверила своим глазам. Зажмурилась, потрясла головой, открыла глаза и с минуту стояла оцепеневшая, удивляясь и негодуя. Как только вернулся дар речи, помянула вслух солидного шутника недобрым матерным словом.

– Что такое? – поинтересовалась проходящая мимо женщина средних лет в высоченном, почти поварском, колпаке, явно призванном компенсировать недостаток роста вместе с высокими каблуками, цокот которых разносился по всему двору.

– Ничего, – немного резковато ответила Женя.

– Хм! – пожав плечами, женщина зацокала дальше.

Женя проводила ее взглядом, удивляясь, как можно ходить на работе – да еще в медицинском учреждении – на таких каблуках, и начала соображать, где могло находиться общежитие. Спрашивать больше никого не хотелось. В Склифе явно были свои представления о шутках юмора, и эти представления Жене совершенно не нравились. Один в морг послал, другой – в какой-нибудь виварий отправит. По мнению Жени, в научном медицинском институте непременно должен был быть виварий. Нет, лучше уж самой сообразить.

«Подкова» отпадала сразу. В старинных исторических зданиях общежитию делать нечего, там скорее дирекция разместится и музей. В административном корпусе общежития тоже не было. Во всяком случае там не было ни соответствующих вывесок, ни соответствующих объявлений, ни запаха приготовляемой еды, неизбежного в местах проживания людей. Обоняние у Жени было замечательно чутким. Отпадал и девятый корпус, который можно было считать общежитием только с натяжкой. Если включить логику, то долго искать не придется.