— Здесь, наверно, дорого выздоравливать.

— Да, но в клинике действует широкая система скидок.

— Обнадеживает, — фыркнула я. — Что же Рахиз не лечился здесь?

Хельма нахмурилась.

— Нашла, о ком вспомнить.

— Ты видела Керцеза?

— Ага, мрачный громила. Как глянет — что кулаком по башке. Здоровый до ужаса. Азар помельче.

Я вздохнула, ощутив, как при упоминании его имени, в душу полез страх.

Пройдя коридор, мы оказались в приемном отделении, и вот тут-то нам пришлось замедлить шаг. Медперсонал носился из одного кабинета в другой, водя за собой толпы пациентов и их сопровождающих. Создавалось ощущение, что тут вообще не было очередей — все куда-то двигались, заходили и выходили, обменивались документами, на ходу обсуждали свои болезни, плакали, смеялись, молились Свету, полям и предкам.

Разумных здесь объединяла беда и надежда. Болезнь не спросит, какой ты расы.

— Дальше куда? — поинтересовалась Хельма, оглядываясь по сторонам. — Кажется, психотерапевт принимает вон там.

Мгновение я озиралась по сторонам, стараясь придумать, куда же нам направиться.

— Пойдем в лифт!

Мы поднялись на третий этаж, к ещё одному стеклянному коридору. Согласно плану, изображенному на буклете, он как раз вел в нейрохирургическое отделение.

Миновав коридор, мы оказались в просторном, зеленом зале, посредине которого размещалась полукруглая регистрационная стойка, где раскладывали документы две медсестры. Третья о чем-то разговаривала с высоким орком в строгом черном костюме.

— Прошу прощение, — довольно громко произнесла я.

Все четверо обернулись, недоуменно уставившись на нас.

— Чего ты орешь, — прошептала Хельма, дергая меня за руку. — Это всё-таки больница.

— Вы — посетители? — одна из медсестер, высокая, приятная женщина, сменила гнев на милость и снисходительно улыбнулась. — Позволите ваш талон?

Я протянула документы и в тот же миг развернула поле. Мне нужно было найти его абстракцию, попытаться запустить её отсюда, не видя, не ощущая повреждений.

— О, вы что-то напутали…, — медсестра покачала головой. — Видите, это…

— Дайте-ка я посмотрю, — дворфийка оттолкнула меня в сторону. — Вы понимаете, у неё что-то с головой. Ума не приложу — она отлично учится, даже работает. Но, понимаете…

Хельма продолжала в том же духе, пока я в отчаянии пыталась нащупать ту нить, которая связывала мое поле с полем Азара. Ничего. Мне нужен был прямой контакт.

— Хель! Какая у него палата? — пятясь к двери, ведущей в отделение, спросила я.

— Седьмая, — дворфийка ответила как бы между делом, но я почувствовала, как дрогнуло её поле. В ту же секунду я развернулась и, метнувшись к двери отделения, дернула её на себя.

— Куда?! — рявкнул орк, протягивая руку и хватая меня за рукав куртки.

Изловчившись, я вывернулась, оставив грязную куртку в руках охранника, и бросилась вперед. В бахилах, которые нам вручили в регистратуре, бежать было ужасно неудобно, я едва не свалилась на стоявших за дверью медсестер, которые, как по команде расступились, не сделав ни единого движения, чтобы меня задержать.

Когда заверещала сирена, я уже влетела в палату, стараясь заглушить звуки шагов слабым, дилетантским мороком. Закрыв дверь на задвижку, я обернулась.

Если я когда-нибудь ещё встречу Ларзанмар, я убью её.

Орки — это непробиваемая мощь, это сила, это ярость. Здоровый орк.

Больной — это тень, которой нет места среди воинов ветреных равнин.

Я отвела взгляд от лица Азара, понимая, что во всем этом, в сущности, виновата только я. Вспомнилось, как мы расстались, мои слова и его гнев, а потом эта светлая дорога в темноте.

Замерев на мгновение, я вспомнила, что скоро меня отсюда вышвырнут, и, собрав всю смелость, которая во мне ещё осталась, решительно шагнула вперед.

Приборы близ койки мирно попискивали, мигая индикаторами. Кто-то дергал дверь палаты, но я уже ощущала абстракцию Азара, видела её перед собой и точно знала, что должна была сделать. Протянув руку, я дотронулась до его ладони и увидела его поле.

Поле умирающего трескается, распадается на куски и расплывается по краям, сливаясь с земным. Поле же Азара представляло собой сетку — тонкую, кое-где порванную, резко обрывающуюся на границе.

Проекция мозга терялась в этом кружеве, и я не могла найти начальную точку повреждения. Стараясь не поддаваться панике, я осторожно вливала в абстракцию орка земную энергию, выполняя прием подпитки, и продолжала искать искомый узел. Внезапно его абстракция, будто ощутив мое присутствие, стала активной, но приборы всё также безмятежно пикали, не отображая изменений.

Сзади свистнула слетевшая защелка, и по спине пробежал холодок — они уже открыли дверь.

— Немедленно отойдите от больного, — вскричал кто-то сзади, но в этот момент я потянула на себя всю земную мощь, какую могла схватить. Я не знала, понятия не имела, как вылечить Азара, как восстановить его поле. Но это оказалось не нужным. Абстракция орка, вступив в связь с моим полем, получая земную энергию через гиперпроводник, восстанавливала себя сама.

Земное поле ревело и крутилось, проходя через меня. Пропали другие звуки, запахи, ощущения, я слышала лишь нарастающий гул, будто вокруг бесновался шторм. Этот шум был единственным, что напоминало о хилерстве с использованием Источника. Сейчас мои качества целителя оказались не у дел.

Абстракция орка стремительно регенерировала, закрывая повреждения получаемой через меня земной энергией.

— Азар, — хрипло позвала я, ощущая нарастающую головную боль. Сердце забилось у самого горла, уши заложило, и в этот момент реальность окончательно оставила меня.

Небольшая птица, похожая на лесного сыча, нахохлившись, сидела на ветке сосны. Я обошла дерево, желая лучше рассмотреть крылатого незнакомца. Что-то неестественное было в этом странном существе.

Только увидев птицу спереди, я поняла, что так меня смутило.

У сыча была лысая человеческая голова. Ясные голубые глаза смотрели куда-то в туманную даль, а губы двигались, будто птица силилась что-то сказать.

— Кто ты? — спросила я странное существо.

Птица нахмурилось, прикрыла глаза и произнесла металлическим, бесцветным голосом.

— Ключ открывает, Ключ и закроет.

— О чем ты?

— Чтобы закрыть путь, нужно открыть двери. Откроешь двери — закроешь путь.

— Я? Какие двери мне нужно открыть?

Птица склонила голову и уставилась на меня. Голубые глаза потемнели, их заливала чернота, клубясь и растекаясь, подобно крови.

— Откроешь двери — закроешь путь.

Существо пронзительно свистнуло и взмыло вверх. Вскинув голову, я увидела серое переливающееся небо, которое опускалось всё ниже и ниже, поглощая стволы деревьев, ветви, кустарники, меня.

Я зажмурилась и в следующее мгновение зашлась сильным кашлем. Вцепившись в простыню, я свесилась с края кушетки и уставилась на светло-зеленый пол, переводя дух.

— Тьма…

— Как самочувствие?

— Как видишь, — откинувшись, я оперлась плечом о стену и огляделась. — Что случилось?

Я лежала на кушетке в двухместной палате. К слову сказать, кроме кушеток и стула у окна здесь больше ничего не было, даже занавесок. Снаружи лил дождь, и через стекло, помутневшее от водяных потеков, проникал тусклый серый свет ненастного дня.

Арельсар, сидевший на соседней койке, пожал плечами.

— Это я у тебя и хотел спросить. Мы, если мне не изменяет память, договорились поехать в госпиталь вечером. Однако, ты, по какой-то совершенно непонятной причине, срываешься с утра пораньше, наврав с три короба, пробираешься в клинику, хулиганишь, игнорируешь охрану и медперсонал, бегаешь по реанимации и снова впутываешь в свои приключения подругу, — кевт скрестил руки на груди. — Зачем ты это сделала?

— Как Азар?

Арельсар, будто издеваясь, молча, смотрел на меня. Я села на койке, расправила плечи и не без раздражения уставилась на него.