— Почему?

— Сликшом дорого. Я, видите ли, живу в Вест-Энде[20], и нам запрещено ходить к больным дешевле, чем по фунту[21] за визит. А сюда я зашел потому, что люблю корабли и моряков.

— Фунт за визит? — ужаснулся Питер. — Ты слышишь, Сэм?

Сэм смотрел на него, выпучив глаза, потом кивнул.

— Это только кажется дорого, — сказал доктор. — Хороший друг стоит дороже.

— Да, если он не помрет, — ответил ПиТер.

— Мои пациенты не умирают, — сказал доктор, — только у дешовых докторов пациенты мрут.

Он взял стакан, но, увидев, что он пуст, поставил обратно. Сэм кивнул и спросил, не сделает ли доктор ему удовольствие, выпив с ним?

— Нет, довольно, пожалуй, — ответил тот. — Хотя стаканчик портвейна я бы выпил для вас.

Питер тоже вызвался пить портвейн, прежде чем Сэм успел его остановить, и доктор выпил за здоровье Сэма, а Питер похвалил его прекрасный цвет лица. Потом Сэм снова подробно рассказал доктору о болезни Джинджера и спросил, долго ли Джинджеру осталось мучиться.

— Я ничего не могу сказать, не видя его. Давать советы за-глаза нам запрещено.

— А сколько будет стоить посмотреть его?

— Да на него не надо много смотреть, — поддержал Питер, — он весь, как на ладошке.

Доктор улыбнулся и покачал головою.

— Ну, ладно, если вы будете все это держать в секрете и не скажете ни одной живой душе, что я доктор, — я посмотрю его, так и быть, за полфунта.

— Джинджер ничего не сможет возразить, — сказал Питер.

— Ты думаешь? — усомнился Сэм, — По-моему, он не заплатит. Все равно, теперь твоя очередь, Питер. Я платил за портвейн.

— Правильно, — поддержал доктор. — Не следует никогда мешать напитки. Выпьем еще по стаканчику.

Буфетчик должен был трижды повторить цену, прежде чем Сэм понял, что портвейн стоит в шесть раз дороже пива. Тогда Сэм заворчал что-то о вест-эндских кутилах, и они вышли.

Дорогой Сэм и Питер гадали, что скажет Джинджер при виде доктора и что он скажет, узнав цену. Они поднялись по лестнице как можно тише, — доктор не хотел, чтобы его видели, — и нашли Джинджера, лежащего на постели вниз лицом, в чистом белье и без бороды.

— Где вы шлялись? — был его первый вопрос. — Можно было бы найти полсотни докторов…

— Мы нашли зато хорошего, Джинджер, — торжественно произнес Сэм. — Самого лучшего…

— …Который стоит двадцати обыкновенных, — поддержал Питер.

— Что-о? — повернулся Джинджер.

Доктор улыбнулся, придвинул стул к постели, сел, потом отставил его и пересел на постель.

— Посмотрим язык, — сказал он.

Джинджер высунул было его, но тотчас же спрятал, чтобы сказать Сэму, что, когда ему захочется слушать его глупые замечания о качестве языка, то он об'явит об этом.

— Я видел язык и хуже, — сказал доктор.

— И он помер? — спросил Джинджер.

— Не беспокойтесь…

— Но я беспокоюсь, чорт дери!

— Нет, — ответил доктор. — Меня позвали в последний момент, но я просидел с ним ночь, и больной поправился.

— Я же тебе говорил, Джинджер, что это не доктор, а чародей, — сказал Питер шопотом, который можно было слышать в первом этаже.

Доктор стал засучивать рукав Джинджеру, и Сэм поспешил заметить, что у него не всегда бывает такого грязного цвета кожа. Доктор вынул часы, и приятели не дышали, пока он считал пульс.

— Гм, — сказал он, пряча часы, — ваше счастье, что вы меня встретили. Давайте теперь посмотрим грудь.

Джинджер дрожащими руками расстегнул рубашку, и доктор, посмотрев на татуированный корабль, приложил ухо как раз между гротом и стапелем.

— Скажите: «девяносто девять» и повторяйте…

— Девяносто девять, девяносто девять, девяносто… не подсказывай, Сэм, обойдусь без тебя… девять, девяносто девять чертей в твою ухмыляющуюся харю, Питер, девяносто…

— Если бы ты видел себя, Джинджер, — попробовал оправдаться Питер.

— Шш-шш, — сказал доктор. — Ему нельзя смеяться… бедный парень.

Он передвинул ухо на корму, послушал, застегнул Джинджеру рубашку и задумался.

— У него сердце сдвинулось на два дюйма, — изрек доктор.

— Прощайте, ребята, — прошептал Джинджер.

— Прощаться еще рано. Если вы будете лежать спокойно и исполнять мои советы, то выздоровеете через некоторое время.

Он послал Сэма за горячей водой и сказал, что назначает его главной сиделкой при больном.

— Вы, ведь, не хотите платить два-три фунта в неделю сиделке? — ответил он на жалобы Сэма, что сон — величайшее блаженство.

— Я обойдусь и без него, — огрызнулся Джинджер.

— Вам нельзя двигаться. Лежите спокойно. Даже, если муха залезет вам в ноздрю, вы не смеете ее согнать сами, иначе это принесет вам вред. Так, спокойствие.

Он налил горячей воды в стакан, приподнял Джинджера и вылил в него один за другим четыре стакана.

— Это ему поможет, — сказал он, взяв полфунта, добытые Сэмом из кармана Джинджера. — Я приду завтра утром.

— А как насчет лекарства?

— Принесу. До свидания.

Сэм и Питер привыкли ложиться рано, но теперь, как только Сэм делал движение к своей подушке, Джинджер принимался хныкать и называл его наемным убийцей.

В два часа ночи он оторвал Сэма от замечательного сна о девушке с голубыми глазами, называвшей Сэма по имени и улыбавшейся ему. Сэм проснулся с ангельской улыбкой на устах и тотчас же повалился обратно доглядывать приятный сон, когда Джинджер вышел из себя:

— Сэм! Сэм! Сэм! Сэм! — кричал он.

— Алло? — и Сэм спустил ноги с постели.

— Я думал, что ты умер, — сказал Джинджер. — Я тебя зову минут десять: у меня даже сердце заболело.

— Чего тебе надо?

— У меня чешется спина.

— Ты хочешь сказать… Ты… Ты для этого меня разбудил?

— Почеши мне спину. Мне нельзя двигаться.

— Чего же ты медлишь, Сэм? — проворчал Питер. — Почеши ему все, что нужно, и дай людям спать.

Сэм вылез из теплой постели и принялся чесать Джинджеру спину, а тот говорил ему, как надо это делать, и что кожа у него нежная, и что Сэм хочет его преждевременно свести в холодную могилу.

После этого он еще три раза будил Сэма: два раза просил пить и один раз справился, сколько, по его мнению, лет доктору.

Сэм решил заснуть накрепко и ни на какие крики больше не отвечал.

Утром явился доктор. Ему сказали, что боль утихает, и он, выслушав Джинджера, сказал, что сердце дальше не сдвинулось, и потребовал, чтобы он оставался в постели еще день-два.

— Оно дальше не сдвинулось, — говорил доктор. — Надеюсь, что завтра оно начнет двигаться обратно.

Он достал из кармана бутылку с лекарством и, сказав, что это будет стоить шиллинг и потребовав кусок сахара, дал Джинджеру первую дозу. После этого Джинджеру свет показался в овчинку.

— Я приду опять вечером, — сказал доктор; пряча полфунта и шиллинг. — Не давайте ему двигаться… Позвольте, что это?

— Что случилось? — заволновался Сэм.

Доктор осмотрел глотку Джинджера

и стал тискать шею Сэма.

Тот побледнел.

— Что…что?

— Мне кажется… гм… заражение крови… Я еще не уверен в этом… Это можно сказать точно, лишь когда человеку надо резать ногу или руку.

— А как… как это узнать?

— Это мы скоро узнаем… Я бы вам советовал все-таки разделить компанию с товарищем и лечь в постель. Принимайте эти лекарства, а я зайду вечером.

Он ушел, оставив их в полной растерянности. Потом Сэм стал раздеваться и говорить Питеру, что Англия погибнет в самом непродолжительном времени, если такие люди, как Джинджер, будут гулять на свободе, заражая честных моряков.