— Пойдем, — сказал раненый.

— Пойдем, — повторил сумасшедший.

Взяв своего страшного спутника за руку, раненый направился с ним по галлерее.

Целые часы шли они все вперед и вперед; сворачивали в узкие боковые проходы, выходили в широкие галлереи, где шаги их вызывали гулкое эхо. Гонимый настойчивым желанием жить, которое удваивало его силы, раненый неутомимо шел вперед и тащил за собой товарища, начинавшего уже уставать.

Но страшные картины, на которые он то-и-дело натыкался, сломили, наконец, и его силы. Тьма начала опять давить его, и он пошел по направлению к свету. Напряжение воли теперь ослабло и, не дойдя до намеченной цели, он вдруг остановился и тяжело упал на пол. Сон сейчас же овладел им.

Когда он проснулся, он почувствовал, что зябнет. Он протянул руку и сейчас же встретил руку сумасшедшего.

— Ты тоже спал? — опросил он.

— Ты тоже спал, — повторил сумасшедший.

Раненый поднялся и сказал:

— Пойдем!

Повторив приказание, сумасшедший покорно поплелся за ним.

И они снова начали свое бесконечное и бесцельное путешествие. Но к пыткам раненого прибавилось новое мучение. Он чувствовал непреодолимую слабость. Ноги отказывались двигаться. Он остановился и прислонился к стене.

— О, как я голоден! — простонал он, чувствуя сильную боль в желудке. Безумный повторил его восклицание.

Искры опять запрыгали перед глазами раненого.

«Я заперт здесь, — думал он в каком-то исступлении, — я могу умереть с голоду, прежде чем придет помощь, если…»

Мозг отказывался продолжать мысль, но пустой желудок, корчившийся в судорогах, докончил ее:

«Живое мясо у тебя под рукой. Бери и ешь».

Он пошатнулся, точно его ударили. Как только ужасная мысль встала перед ним, он почувствовал отвращение к самому себе. Он проклинал тьму, окружавшую его, проклинал свою судьбу.

И вдруг что-то острое, как когти, впилось в его плечо. Он вздрогнул, хотел отпустить руку сумасшедшего, но с ужасом заметил, что сам был его пленником.

Тогда он замахнулся свободной рукой и стал бить наудачу, по чем попало. Удары были метки, и скоро он почувствовал, что свободен, и бросился бежать прочь от своего спутника. Он слышал за собой его хриплое дыхание и шаги и мчался все дальше, натыкаясь на стены и сворачивая в боковые проходы. Наконец, он остановился, едва переводя дух.

Но как только он остановился, что-то тяжелое пролетело мимо него и упало на пол. Он нагнулся, чтобы посмотреть, что это было. В это время другой тяжелый предмет ударился об стену возле него. Раненый узнал звук разбивающегося обломка каменного угля. Он понял, что сумасшедший был недалеко. Он замер, прижавшись к самой стене и затаив дыхание.

Через несколько времени бросание прекратилось, и послышались удалявшиеся шаги.

Но с этой минуты несчастный, запертый в этой огромной могиле, обращал всю остроту своих чувств и всю изворотливость своего ума на то, чтобы скрываться от своего недавнего спутника.

Едва только поблизости раздавались шлепающие шаги, как ум напрягался и начиналось новое бегство.

В запутанных ходах рудника было одинаково легко встретить человека и потерять его. Борьба с сумасшедшим не давала несчастному ни отдыха, ни покоя.

Однажды, стоя с большим куском угля в руке, он услышал недалеко от себя шум осыпавшихся осколков. Он сразу насторожился. Сумасшедший был недалеко. Раненый размахнулся и пустил камень в темноту.

Послышался звук удара об стену, посыпались осколки, эхо несколько раз повторило все эти звуки, потом опять все стало тихо.

Раненый понемногу очнулся от волнения, и какое-то новое ощущение привело его в недоумение. Под ногами у него было мокро, а дышать становилось тяжело от дыма, в горле першило, глаза резало.

«Вода… Что такое?! Откуда могла появиться вода? Был только огонь, везде огонь, почему же теперь под ногами у него была вода?».

Но он так ослаб от волнения, что почувствовал вдруг тошноту, в ушах зазвенело, и несчастный без чувств повалился на землю.

В то же мгновение на грудь его опустились тяжелые колени сумасшедшего, а горло сдавили судорожные цепкие руки…

Над устьем колодца шахты на поверхности земли стояло крепкое здание, все из металла. В нем, с огромной высоты копра[8], спускались вниз, в шахту, блестящие проволочные канаты под'емника. Вокруг здания в полумраке, молча, ходили люди. Жуткая тишина. Напряжение. Тягость бессильного ожидания…

К зданию подошли двое новых людей, инженер и приезжий, представитель акционерной компании.

— Сколько их было там, вы говорите?

— 294 здоровых человека, и у всех их было такое же право на жизнь, как у нас с вами.

— Почему же не делают ничего для их спасения?

— Только потому, что это выше человеческих сил.

— И думают, что они умерли там… все?

— По крайней мере, надеются… ради них самих.

— Так этого не знают наверное?

— Нет, ничего не знают.

— Вот поэтому-то я и считаю, — сказал взволнованно акционер, — что необходимо как можно скорее принять какие-нибудь меры. Если ничего не знают, именно и нужно испытать все…

— Несчастье нужно предвидеть, — ответил ему серьезно и печально его спутник, — предвидеть и предупредить. Вот все, что можно сделать… Для будущего.

— Так почему же этого не было?

— Гм…

Они отошли от шахты и пошли по дороге к конторе.

Когда они проходили мимо толпы рабочих, стоявших в стороне от конторы, из толпы вдруг донесся резкий свист. Свист был такой вызывающий, что приезжий невольно вздрогнул и оглянулся.

Но не желая показаться испуганным, он спокойно и твердо спросил инженера:

— Расскажите мне, по крайней мере, что было сделано заводоуправлением?

— Все, что было возможно… Лучше бы они год назад столько сделали! Через полчаса после второго взрыва три человека спустились в шахту на разведки.

— Вы были, наверное, в их числе?

— Это была моя обязанность. И я молод и не женат… В двадцати шагах от главной галлереи был огонь. Пришлось ползти по земле. Мы спасли мальчика: он был весь в ожогах и оглушен. Все остальные были отделены от нас непроницаемой стеной огня. У них не было возможности пробраться к шахте. Мы принуждены были поспешно вернуться наверх. Один из нас троих потерял сознание, потому что пошел слишком далеко… У него там остались отец и брат…

— И ничего нельзя больше сделать?

— Ничего. Самое ужасное то, что взрыв произошел так близко от шахты, что он прервал всякое сообщение между рудником и внешним миром. Если бы несчастье произошло в одном из дальних забоев… Но что говорить об этом! Вы все равно не можете себе составить понятие о катастрофе. Никто не может… Мы знаем только одно: там было 294 человека…

Они дошли до конторы, и инженер пропустил своего спутника в помещение, где сидел целый отряд полицейских.

Присутствие их поразило приезжего, и он вопросительно оглянулся на инженера. Тот понял его.

— Теперь они успокоились, — об'яснил он, — но если бы вы видели их вчера. Они узнали о взрыве почти одновременно с нами. Через десять минут толпа в несколько сот человек ломилась к входу шахты. Табельщик у под'емника был буквально затоптан, — он пытался их остановить. Он тяжко пострадал. Сторожу тоже досталось. В одно мгновение вся толпа была у под'емника.

Они все были, как безумные. Человек двадцать требовали, чтобы под'емник спустили, они хотели отправиться вниз сами. Человек двести, таких же безумных, отговаривали их. Дрались и толкали друг друга в двух шагах от пропасти. Это было какое-то повальное безумие.