Пока они существуют, они не дадут нам навести порядок вокруг себя. А все наши усилия они тут же сведут на нет: набросают шприцов, использованных презервативов и битых стёкол, испишут словами из трёх букв, наблюют, нагадят и снова превратят всё вокруг себя в помойку. Ни один нормальный человек не сможет комфортно жить на помойке. Там хорошо только свиньям и гражданам в широких шортах, с бутылкой, клеем и журналом «Вау!» в кармане. И почему их никто не пресекает? Одни осуждают молча, другие боятся нажить себе неприятности, третьи жалеют «несчастных людей», а те настолько прониклись безнаказанностью, что уже представляют угрозу для всех нормальных людей.

С ними надо бороться, люди. Их надо искоренять, как на огородах выпалывают сорняки, чтобы они не задушили урожай. Только когда не будет двуногих «сорняков», мы, нормальная, мыслящая, разумная молодёжь сможем построить в стране не «демократию», а Демократию по образцу стран «первого мира. Люди смогут жить спокойно, не боясь быть избитыми или ограбленными, женщины и девочки не будут бояться быть затащенными в кусты или подвал и изнасилованными группой «сорняков», пугающих на прощание: «Скажешь кому, убьём, квартиру подожжём!»

Я предлагаю объявить сорнякам войну до победного конца. В борьбе за нормальную жизнь, порядок и спокойствие все средства хороши. Я готов взять ответственность на себя и применить любые методы в борьбе за настоящую демократию. Кто со мной согласен — пишите в редакцию. Кто не согласен — от-дохните, ваши негодующие эпистолярные вопли я читать просто не буду.

С уважением, Рейнмен.

Синдия Соболевская читала рубрику читательских писем в газете «Мозаика», которую ей утром принесла Арина со словами, что еженедельник просил срочно передать в следственный отдел капитан Платов с просьбой обратить особое внимание на первое письмо в рубрике.

Письмо, о котором говорил Антон, занимало половину полосы. Выпад против «жизненно важных» тем вызвал у Синдии улыбку. Она сама, натыкаясь на подобные послания, больше смахивающие на от-рывки из сценария бразильской «мыльной» мелодрамы, недоумевала, как можно выносить свою личную жизнь на обозрение всему Региону.

Потом улыбка постепенно стала исчезать с лица начальницы следственного отдела. Автор письма, судя по стилю изложения — молодой человек, между 25 и 30 годами, с высшим образованием беспощад-но клеймил позором бомжей и алкоголиков (синюшные индивиды, еле ползающие из бара в бар), шпану (гнусавые сопляки с прыщами, тюбиком клея и пузырями на коленках), и развесёлую молодёжь («про-двинутые» тины, читающие журнал «Вау!», балдеющие от «Матрицы», группы «Тату» и «Ленинграда» и уверенные, что главное — это круто тусоваться и «реально беситься», а учёба и работа — «отстой для лохов»), обвиняя их в том, что они тормозят развитие демократического строя в СНГ и предлагал объя-вить им войну до победы с использованием всех средств и готов был возглавить кампанию.

На прощание он категорически отказывался читать «негодующие эпистолярные вопли» оппонентов и подписался: «Рейнмен».

«Рейнмен… Rain Man. Рейн — Дождь; мен — человек… Дождевой человек… Человек дождя! Что это, совпадение, или нет? В газетах преступника ни разу не называли «человеком дождя», так его называ-ем только мы между собой. В газетах проходили эпитеты: «серийный убийца», «человек в маске», воин-ствующий поборник нравственности». Вполне может быть, что кто-то из следственного отдела или ГУВД рассказывал о серийном убийце своим родственникам или друзьям и назвал его «человеком дождя», и кто-то решил выпендриться под шумок. Но это очень натянутое допущение. А если мы с Платовым не ошиблись в своих догадках, и «человек дождя» — один из нас? Если он где-то рядом? И мы регулярно обсуждаем с ним аспекты расследования? Слово с делом у него по крайней мере не расходятся, он уже объявил войну и действительно идёт на всё!»

Теперь она должна была уже без отлагательств проверить «Ниву» Михаила Олеговича. Хватит от-кладывать, дальше уже некуда. Но как ей не хотелось, чтобы убийцей оказался прокурор! Она вспомнила приветливую улыбку Жени, смущённый вид Михаила, когда он принимал подарок, бережно, обеими ру-ками, как Женя и Михаил ожидают рождения своего первенца. Синдия снова вспомнила пикник в Цве-точном, залитую солнцем лужайку, Михаила, склонявшегося над мангалом, оживлённую Женю, её милых интеллигентных родителей, Ричи, носящегося по лужайке и выпрашивающего угощение. Как было весе-ло за обедом, каким уютным выглядел белый особнячок с синей крышей! Такая счастливая, спокойная и радостная жизнь! Просто невозможно представить, как можно ворваться в этот светлый радостный мир таким ужасным образом. Женя и Михаил так радостно приняли её в гостях, так искренне благодарили её за приезд и за подарки, а она в ответ будет выискивать улики против Михаила. Это похоже на предатель-ство. Это и есть предательство. Да, сыщикам-любителям, героям современных детективных романов, го-раздо легче. Они не обязаны доводить расследование до логического завершения и передавать преступ-ника суду, если могут понять его и оправдать его действия. А она такого права не имеет. Она — следова-тель, и должна расследовать, а не сочувствовать. Недаром Фемиду всегда изображают с завязанными гла-зами и мечом. Правосудию нет дела до чувств человека, оно только карает по статьям УК…

Синдия подвинула к себе телефон и набрала номер кабинета Антона в ГУВД.

- Платов слушает! — рявкнула трубка.

- Антон, это Соболевская. Я читала письмо Рейнмена. Вы имели в виду его?

- Уж конечно не письмо Юльки – Симпатюльки, которой разбил сердечко горячо любимый Зайчу-ган! — фыркнул капитан Платов. — Ну как, интересно?

- А псевдоним — ещё интереснее.

- Мне тоже! — в трубке раздался шорох и щелчок зажигалки. — Как вам показалось: это наш вечер-ний попрыгунчик подал голос, или просто какой-то придурок прикалывается?

- В том-то и дело, что этот придурок явно в курсе дел ГУВД или прокуратуры.

- В смысле?

- В смысле, он подписался: «Рейнмен», «человек дождя». А мы его так называли только в рабочих беседах, в прессе это прозвище не проходило.

- Вы думаете, «человек дождя» — это кто-то из прокуратуры или из нашего Управления? — после затянувшейся паузы спросил Антон.

- Получается, что, скорее всего, да.

- Во ёлка – палка – блин!

- Но это ещё надо проверить. Надо вступить с ним в дискуссию, заставить его выдать себя, действи-тельно ли он — тот, кого мы ищем.

- Вы предлагаете написать в «Мозаику» ответ на его письмо? — уточнил капитан. — И с какой по-зиции предлагаете с ним беседовать?

- С разных позиций. Одно письмо должно выражать категорическое несогласие, второе — интелли-гентную дискуссию, а третье — восторженное одобрение его позиций.

- И какое письмо должен написать я? — поинтересовался Антон.

- Выбирайте сами и придумайте псевдоним.

- Плюшевый Зайчик с розовым бантиком сойдёт? — Антон засопел в трубку, еле сдерживая хохот.