Иветта подлезла под ленту и устало прислонилась к стенке киоска, глядя, как тело обводят мелом и фотографируют. К ней подошёл Антон:

- Ехал со смены, а тут позвонили. Я так и подумал, что ты поблизости. Ну и вид у тебя, Ветка, ты что, в лужу упала?

- Точняк, — мрачно ответила Иветта, морщась от боли в щиколотке. — Я его чуть не догнала. И на-до ж было именно мне поскользнуться на банановой кожуре! Иначе он бы не ушёл!

- Блин, — Антон сдвинул фуражку на затылок. — Ты же говорила, что сегодня в кино идёшь. Когда ты успела на «человека дождя» наткнуться?

- Я выходила из кинотеатра, а этот парень вовсю крыл матом девчонку из киоска, а наш красавец обогнал меня на переходе, приложил его и пошёл дальше. Чем он его, ножом?

- Да, пробил аорту со спины.

- И ведь как быстро управился. Ведь на долю секунды всего остановился! Ударил, выдернул нож и пошёл дальше, даже не сбавив шага! Точно как в предыдущих случаях… Соболевская уже в курсе?

- Я сообщил ей. Уже выехала, наверное. Успокойся, Ветка, он ведь и от меня уже однажды сдунул. И может даже лучше, что ты его упустила. Ты же знаешь, на что он способен.

- Я, кстати, чемпион Региона по кунг-фу! — кисло поморщилась Иветта. — сигареты есть? Брось мне парочку, а то моя пачка в луже утонула, когда я брякнулась.

- У меня есть, — раздался сбоку тихий голосок.

Продавщица, невысокая крепко сбитая рыжеволосая девушка с круглым веснушчатым личиком протягивала пачку «Р – 1» с ментолом и зажигалку.

- Это мой бывший муж, — сказала она, когда Иветта с благодарностью закурила. — Ну, этот, кото-рого убили. Господи! Да за что же мне это? Только работу нашла, а тут… Теперь хозяин меня уволит!

- Вы тут не при чём, — удивлённо ответил Антон.

- Хозяину этого не объяснишь. Он подумает, на фиг я ему нужна, если у меня на работе уже через неделю такое случилось! Да ещё что муж у меня сидел! — неожиданно девочка заплакала:

- Всё не слава Богу! Вместе жили, пил, дрался, то и дело пятнадцать суток получал! А потом попы-тался спьяну магазин ночью ломануть, посадили на три года, а я развод оформила, квартиру разменяла и стала работу искать, у меня ребёнок, отовсюду гонят, выживают через месяц. Еле сюда устроилась, а этот дурак третьего дня вышел и пришёл права качать. И его тут и убили! И работа какая удобная, через два дома от моей новой квартиры! А теперь уволят, и что делать? Дочка растёт, из всей одежды вырастает, есть-пить ей надо, простуживается часто, лекарства нужны! А папаша её, придурок, даже после смерти нам ухитрился облом устроить!

- Послушай-ка, — Иветта метнула взгляд на приколотую к короткому платьицу продавщицы имен-ную карточку, — послушай, Катя, я — заместитель начальника следственного отдела городской прокура-туры, и твой хозяин прислушается к тому, что я ему скажу, а я ему растолкую, что твоей вины тут нет и выгонять тебя не за что. И по закону он не имеет права уволить тебя, потому что ты мать-одиночка с ре-бёнком до 16 лет. И он это знает.

- Ох, спасибо на добром слове! — Катя ещё раз всхлипнула и стала платочком вытирать лицо. — Хозяин меня еле взял, мне двадцать всего, а он хотел постарше, с опытом работы. Я ж замуж в 16 лет вы-скочила, влюбилась как дура, а потом наплакалась. А как его посадили, всё, думаю, моей дочке папаша-уголовник не нужен, сама ребёнка подниму!

- Поднимешь, — кивнула Иветта. — сколько лет дочке?

- Три с половиной.

- Самое плохое у вас позади. Ты, главное, не теряй надежду и не скисай, и тогда всё пойдёт хорошо, поверь моему опыту!

Толпа расступилась, пропуская БМВ Синдии Соболевской, и Иветта приветственно махнула рукой выходящей из автомобиля начальнице.

Ему снова удалось уйти в последний момент. Иветта Малькова чуть не поймала его. Она уже дер-жала его за рубашку, когда он изловчился вскочить в троллейбус.

Он сидел на одинарном сидении, откинувшись на мягкую спинку и прикрыв глаза. Троллейбус, тихо урча, двигался по ночным улицам Причерноморска. Дождь за окном стихал. Сегодня он шёл совсем не-долго, не то что предыдущие летние дожди.

Подонки. Мерзкие подонки. Они не поняли предупреждения. Они продолжают подонствовать. Этот ублюдок орал на всю улицу, самоуверенная пьяная скотина, был уверен, что к нему никто не решится су-нуться: «Ты же понимаешь, если человек кричит и громко ругается, он неадекватен и способен на всё, таких людей лучше обходить стороной, помнишь, тогда, в кафе…»

Боятся. Все боятся этих людишек, поэтому и пятятся с опаской, едва завидев их мерзкие физионо-мии. И эти отбросы, видя опасение обывателей, решили, что могут всё и не боятся даже его. Они или не слышали предупреждения, либо уверены, что с кем, с кем, а с такими реальными мужиками он не спра-вится. Как бы не так. Справился только что, и совсем не крутым оказался этот орущий урод против него.

Он ненавидел этого горластого недоумка возле кинотеатра, так ненавидел, что от ненависти болью сводило тело. Слишком лёгкий конец для такого скота, который вёл себя как хозяин города, которому всё дозволено. Хотелось прежде чем нанести удар, бить его по пьяной морде, по гнилым зубам, по красным тусклым глазам, по гайморитному носу, переломать ему все рёбра, заставить скулить и корчиться на ас-фальте… Но нельзя, нельзя, нельзя, его козырь — стремительность. Он итак уже чуть не попался…

- Мужчина, что с вами? Вам плохо?

Так, нужно немедленно встряхнуться, взять себя в руки. Он в троллейбусе, его видят посторонние люди. Сейчас нужно поднять голову, изобразить нормальное выражение лица и как ни в чём не бывало ответить кондукторше, участливой женщине с простым добрым лицом хорошего детского врача:

- Спасибо. Всё нормально. Просто задремал на минутку.

- А то я уже испугалась. Думала, не сердечный ли приступ.

- После суток возвращаюсь, разморило. Вот сейчас домой доеду и высплюсь.

Он поднялся и шагнул к выходу, когда троллейбус подкатил к остановке.

- Ну, всего вам хорошего, — сказала кондукторша.

- Всего хорошего, — ответил он, выходя.

В табачном магазинчике возле остановки он ткнул пальцем в первую попавшуюся на глаза пачку и поймал на себе удивлённый взгляд продавщицы. Скользнув взглядом в сторону зеркальной витрины, он заметил, что забыл снять очки. Была уже ночь, и в чёрных очках он выглядел странно.

Очки он снял уже когда спрятался под козырьком остановки и закурил. Оказывается, он купил «Мальборо Лайт», сигареты, которые курил на первых курсах университета, когда ещё не зарабатывал нормальных денег. Это сейчас он может себе позволить сигареты получше… Но в голове постепенно прояснялось, по мере того, как таяла сигарета, судороги ярости уже не сводили всё тело, мышцы переста-ли болеть от невыпущенной злости. Теперь можно было и ехать домой.