Вячеслав Сидоров, 1969 года рождения, сторож с овощеводческой базы, накануне вечером решил отметить получение зарплаты с четырьмя своими приятелями. К полуночи «великолепная пятёрка» уже достигла полной кондиции, выпив по две бутылки «Украинской с перцем» на брата. Когда возник вопрос о добавке «на посошок», оказалось, что у Сидорова закончились деньги, но к магазину он шёл со спокой-ной душой. Один из его приятелей был должен ему пять гривен, и Сидоров рассчитал на эту пятёрку ку-пить ещё одну бутылку «Украинской», а на оставшуюся гривну – пол-литра «Жигулёвского светлого» и сделать хороший «ёрш».

Уже возле самого магазина Сидоров остановил должника и предложил тут же и рассчитаться, но приятель не пожелал производить отдачу долга именно сейчас. У него самого оставалось всего шесть гривен, он уже прикинул, что на них купит, и стал доказывать, что долг принесёт завтра, а если Славка все деньги прогулял, пусть идёт домой, а не попрошайничает.

Сидоров, уже предвкушавший хлебнуть «ерша», стал настаивать, и от слезливой мольбы быстро пе-решёл к угрозам и агрессивному «наезду» на «жлоба», но тот насмерть стоял за свои деньги, и отчаяв-шийся сторож решил отнять у него кошелёк силой и за это схлопотал по физиономии. Вскочив с земли, он яростно заорал, проклиная несговорчивого должника, осыпая его пьяным матом; приятель тоже был не обделён словарным запасом, и перебранка быстро набрала обороты, когда вдруг из-за спинки одной из немногих уцелевших в селе скамеек выскочил – натурально сиганув через скамейку – высокий парень в чёрной кожаной одежде и чёрной маске, на скаку полоснул Сидорова ножом по шее, хлестнул ботинком по лицу его оппонента, расколотил метко брошенным камнем единственный действующий фонарь у ма-газина, сиганул куда-то за остановку и скрылся.

Продавщицы из магазина, наблюдавшие в окно за происшествием, тут же позвонили участковому и дежурному врачу сельской поликлиники.

На месте происшествия врач констатировал смерть Сидорова от проникающего ранения сонной ар-терии. Должник Сидорова был доставлен в поликлинику с диагнозом: сотрясение мозга, дроблёный пере-лом нижней челюсти; восьми зубов как не бывало, а нос перебит в двух местах.

За остановкой, куда, по словам продавщиц, охранника и собутыльников Сидорова, побежал убийца, на размокшей от ночного дождя земле были обнаружены чёткие отпечатки автомобильных шин.

– Сначала я чуть было не подумал, что этого Сидорова его же дружки и замочили, – заключил Ан-тон, потирая лоб и морщась от чугунной тяжести в голове. – А потом придумали сказочку о парне с но-жом. Но уж больно всё сложено, чуток туговато для парней, которые дальше бутылки не видят.

– Да и дело «человека дождя» пока не попало в газеты, – процедила Иветта, щуря воспалённые гла-за и закуривая «Вог» с ментолом, вторая её дамская слабость, после красивого белья. – Им просто неот-куда было о нём узнать. Да и продавщицы из магазина рассказывают то же самое. Трудно представить себе, чтобы они были в сговоре с этими пьянчужками, это уже совсем из области фантастики: заговор из-за алкаша Сидорова, сторожа возле мешков картошки за сто пятьдесят гривен!

– И человека с ножом никак не назовёшь плодом пьяных галлюцинаций приятелей Сидорова, – за-думчиво протянула Синдия, наливая воды в гранёный стакан и отпивая несколько глотков. – Ладно, по-ложим, человек в маске, скачущий через скамейки, привиделся им после неумеренного возлияния. Шу-точки сказать, они выпили по две бутылки водки! Но и продавщицы в магазине, и охранник были абсо-лютно трезвы, и исчерпывающие показания мы получили именно от них. А они утверждают, что тоже видели убийцу в маске и хорошо запомнили всё, что он проделал. Так что мы имеем дело не с пьяным бредом сельских алкоголиков, а всё с тем же «человеком дождя».

– Да, его почерк, – покачала гудящей головой Иветта. – одному нанёс смертельную рану, второму одним ударом на бегу расквасил морду, разнёс фонарь – и всё это за считанные доли секунды и почти сразу исчез. Правда, на этот раз не совсем бесследно.

– Но этот след мало что нам даёт, – пессимистично махнул рукой Антон. – Идентифицировать по отпечаткам протекторов машину, а по машине преступника легко только у Чейза ! – Капитан запустил пальцы в волосы, окончательно взлохматив совершенно мальчишеские вихры, и заключил:

– Он набирает обороты. Наверное, надо доложить наверх, чтобы дело взяли под особый контроль. Надо сообщить в прессу, предостеречь население! Вы понимаете, насколько опасной становится ситуа-ция? Шутки кончились, всё серьёзнее некуда. Следующей жертвой может оказаться кто угодно, не только пьяница, бомж, наркоман или малолетний хулиган, а и любой нормальный человек, который не смог сдержать эмоций в сложной ситуации, закричал, выругался – и за это он может получить нож в спину. «Человек дождя» убивает тех, кто, по его мнению, плюёт на чувства окружающих и грубо нарушает по-рядок в общественных местах. Он не станет выяснять, почему человек кричит и ругается, а просто подой-дёт и ударит. Каждый, кто имеет привычку хотя бы иногда давать волю эмоциям в общественных местах, попадает в группу риска. А знаете, сколько таких людей? Почти весь город! Кто угодно может психануть, послать по матушке, и обозлить преступника! Пока мы держим дело в тайне, новых жертв будет много.

– Ты считаешь, что, если мы обнародуем наши заключения, народ перестанет материться и бузить на улицах? – иронически поджала губы Иветта. – а алкаши и бомжи, которые газетами только зад подти-рают? А малолетние придурки, которые едва читать умеют? Им всё пофиг, они сами для себя самые кру-тые, основные, хозяева жизни, отвязные перцы, в натуре, перед которыми все должны трепетать и голову не поднимать. На них наше предупреждение произведёт как раз противоположный эффект, они решат, что кого угодно маньяк может сделать, только не их, а он им в ответ насуёт ножей в глотки.

– И неизвестно ещё, как воспримут наше оповещение, – заключила Синдия. – террор поборника нравственности! Город под властью серийного убийцы, бросающего вызов беспорядкам! Убийца, кото-рый появляется и действует так быстро, что жертва даже не успевает понять, что обречена! Убийца, кото-рый сразу после убийства исчезает бесследно! Такая информация запугает людей. Кто-то, может, дейст-вительно поостережётся. Никому неизвестно, где в следующий раз появится убийца, где он появится, от-куда, и кто станет следующим в его мартирологе. И этим палачом может оказаться кто угодно, ведь мы не имеем на него ничего кроме следов от шин за автобусной остановкой!

Синдия умолчала о своих подозрениях насчёт Михаила. Она решила, что сама выяснит, насколько оправданы её догадки, потому что безосновательно обрушить на человека такое обвинение она не может. Это был один из главных принципов Синдии Соболевской, от которых она никогда не отступала.

После её последних слов в кабинете, который уступил им Марченко для работы со свидетелями, на-ступила тишина. Все трое хмуро думали о том, что было сказано, когда вдруг из-за двери раздались шум, галдёж и перебранка двух голосов. Сердито бубнил что-то Марченко, а ему возражала визгливая бабья скороговорка. Дверь с грохотом распахнулась, и вломились багровый, потный и запыхавшийся участко-вый и распаренная, исполненная решимости тётка неопределённого возраста в помятом несвежем шта-пельном платье, забрызганных свежей грязью резиновых сапогах и сбившемся на затылок платке. Участ-ковый остановился, шумно перевёл дыхание, вытер лоб рукавом потёртого кителя, поправил фуражку и сообщил:

– Вот… это… мать Сидорова. Я сказал, вы не принимаете, а она вот…

– А ты не командуй! – взвизгнула тётка. – Докомандовался уже! Сыночка моего, Славочку, у тебя под носом убили, а ты ни хрена не чешешься, обормот плешивый, чурка с глазами! Весь посёлок перере-жут, и то ты зад со стула не сдвинешь!

Марченко из бордового стал фиолетовым и уже разинул рот, чтобы достойно ответить хамке, когда Иветта вскочила и рявкнула командирским голосом: