Леда инстинктивно снова обняла Хантера, а он склонился к ней, маленькой, и поцеловал светловолосую макушку.

— Жена у меня — красавица, — добродушно усмехнулся он. — Ну что, дружище. Кажется, ничем тебе помочь не могу. Говоришь — натворил чего-то? Не помню. Хоть убей — не помню. Перепил всё же, кажется. Голова до сих пор побаливает.

— Сейчас приведут яхту, любимый, — сказала Леда, глядя на своего мужчину снизу вверх сияющими глазами. — Мы поедем домой, там тебе будет лучше. Прощай, Ингрид.

— Прощайте…

Кирилл было рванулся вслед уходящим к причалу, но я остановила его.

— Кирилл, если будешь дёргаться, я тебя снова уроню.

— Он издевался над моим братом. Издевался надо мной, над тобой — и я ничего не могу сделать?! Ингрид!

Такого отчаяния на его лице я не видела никогда.

— Я не знаю, чем тебя утешить, да и возможно ли это… Но это жизнь, Кирилл. И сейчас судьба распорядилась так, как угодно ей. Где-то Хантер был бандитом — здесь он станет уважаемым человеком, свято блюдущим интересы своей планеты.

Он снова взглянул на меня с тем же странным выражением и снова остановился глаза, присматриваясь к моим губам.

— Эта кровь…

— Ну поцеловала я его! Поцеловала! Он умирал, и я его пожалела, когда он попросил добить его! Ты хотел, чтобы я это сказала вслух? Я сказала! Но этот поцелуй ничего не значит!

— Ты поцеловала Хантера, когда он был Хантером, — медленно сказал он.

Я вывернулась из его рук, впрочем, уже ослабленных, без желания удержать меня.

— Пошли в дом, — сухо сказала я. — У нас есть время пообедать, отдохнуть, а потом мы полетим на Кэссию. Надо навестить Рольфа. Мне надо передать кое-какие материалы для деда. Пошли в дом.

Он стоял, опустив руки с оружием, глубоко задумавшийся. Вспомнив все свои мечты, я подумала, что такого Кирилла я не ожидала увидеть. Что происходит? Он так сжился с мыслью отомстить Хантеру? Понимаю его. Но ведь он видел, что Хантер теперь абсолютно другой человек. Или Кирилл — человек, свыкшийся с мыслью о вечной войне, и теперь не может перестроиться на мирный лад? А что делать с этим мне? Взять командование им в собственные руки — и это после того, как я почувствовала, что мне нравится принадлежать этому мужчине?

Мне стало страшно. Пропасть, которую я учуяла между нами, ощутимо разрасталась. Нас почти отбрасывало друг от друга. И это тогда, когда я настроилась на полное обладание Кириллом. И взаимное, вообще-то.

Ладно. Нас двое. И есть я, которая ещё сохраняет остатки самообладания. Я взяла его за локоть и повела вперёд.

— Дом показывать не буду. Времени маловато. Поедим — и вперёд. Надеюсь, твой катер в порядке — и мы сможем на нём покинуть Островное Ожерелье.

И с какой-то тоской подумалось: а может, надо было попросить Скального Ключа остаться? Может, он сделал бы что-нибудь, чтобы остановить ту бездну, которая между нами росла?

До отъезда с Островного Ожерелья Кирилл разговаривал со мной только односложно и отвечая только на конкретные вопросы. Лишь раз выговорил довольно большую фразу:

— Единственное, что хорошо в этой ситуации: мы всегда будем знать, где он находится.

— Если ты думаешь, что тот Хантер, которого ты знал, вернётся, то думаешь так зря.

— А… его парни?

— Они уже все считают себя островитянами. Для хохмы можешь попробовать на них детектор лжи.

Он не ответил. Я быстро собралась, потому что видела, как ему не терпится покинуть Островное Ожерелье. Успела только покормить его. Улетели на его космокатере — на том самом, полицейском. Здесь мы разделились: он ушёл в рубку, я осталась в тесной кают-компании, где можно было и соснуть свободный часок. Вот только сна ни в одном глазу… Что происходит? Почему он со мной так?.. Вроде теперь ничего… Вроде теперь мы можем быть вместе, а он?!

В редкие минуты нашего общения на этом тесном катерке я обнаружила, что он отодвигает меня! Он создаёт, может, сам того не подозревая, каменную стену между нами! Или он это делает сознательно? Зачем?! Почему он становится всё более чужим?..

Когда мы оказались в границах Лии — планеты, где живёт его дед и у кого теперь снова будет жить Рольф, он вызвал меня в рубку и сказал:

— Через полчаса мы оставляем на околоземной орбите Лии катер и спускаемся в космопорт на общественном транспорте. Мне бы хотелось знать: поедешь ли ты со мной к деду или останешься в отеле?

— Мы, — сказала я хмуро. — Как я понимаю, тебе в твоём ведомстве дали время на передых. Так вот. Мы сначала поедем в отель, где приведём себя в порядок, отоспимся — посмотри на себя: ты хочешь в таком виде показаться братишке? Да он в ужас придёт, когда тебя увидит. Вот после того как придём в себя — поедем с визитом к деду твоему и к Рольфу. Ты сам сказал, что он болен после недавнего вливания в него новой химической порции, что он попросту отравлен.

Он отвернулся, необычно неуверенный, зачем-то посмотрел на данные компьютера, определяющие состояние судна на данный момент. Потом, после затянувшегося молчания, он чуть не со вздохом сказал:

— Хорошо, так и сделаем.

В столице Лии нашли приличный отель, где я по вирту затребовала Эрика, чтобы он заказал нам номер, а заодно и организовал кредитную карточку, которую мне принесли чуть позже. Номер состоял из гостиной, одной спальни и двух ванных комнат. В одну я отправила Кирилла, вторую заняла сама. Пока отмывались, для нас в гостиной сервировали ужин.

Всё такие же отчуждённые друг от друга, мы поели чуть не в гробовом молчании, лишь изредка перекидываясь деловыми репликами.

Ближе к ночи я пошла умыться перед сном. А вернувшись, обнаружила, что Кирилл устроился в гостиной — на узкой кушетке. В первую минуту я раскрывала и закрывала рот, задыхаясь от охвативших меня, самой себе ещё не понятных чувств. Чуть заикой не стала. Потом огляделась, вспомнила, что моя обувь стоит в шкафах гардеробной. Успокоилась немного. Постояла, посоображала, надеть ли ботинки растоптать эту кушетку в щепу, или так обойдусь… И ведь не шевельнулся, пока стояла перед ним, хотя по напрягшейся спине стало ясно, что он знает: я здесь.

В общем, подогретая до абсолютного бешенства, я сдёрнула с него где-то им найденное куцее покрывалко, с трудом останавливая себя тут же не врезать по согнутой спине — лежал на боку.

— Драться будем или как? — стараясь, чтобы звучало деловито, а не на сто процентов слезливо, спросила я.

Этот… вроде как съёжился, а потом нехотя сел.

— Ингрид, я сейчас не в состоянии…

— А мне плевать! Я просто хочу с тобой быть в одной постели! Просто уснуть! И проснуться с тобой рядом! Всё! Больше мне от тебя ничего не надо!..

— Ты не так поняла…

— Быстро пошёл в спальню!! — рассвирепела я, замахиваясь на него дохленькой подушечкой, которую он старательно примостил было под голову.

Он резко встал, перехватив подушечку. Этого оказалось достаточно, чтобы, освобождённая от предмета, я немедленно обняла его. Мне хотелось визжать изо всех сил, вопить, кричать: «Мне, блин, из-за тебя столько всего пришлось испытать! Меня били, надавали пощёчин, меня унижали! И всё — оттого что влезла в твои дела! Надо мной издевались, а я — терпела! Из-за тебя! Из-за твоего брата!! И ты так просто меня отодвигаешь — использовав?!»

Но — промолчала. Погладила его по плечам дрожащими ладонями, прислонилась к его груди, слушая беспокойное сердце, и прошептала:

— Я всего лишь хочу выспаться. Все ночи на Островном Ожерелье я боялась, как бы ко мне не ворвался Хантер. Я не чувствовала себя защищённой, в безопасности. С тобой — я это чувствую, Кирилл… Пожалуйста, не уходи от меня…

Странная дрожь прошла по его телу. Но движения обнять меня, прильнувшую к нему, он так и не сделал. Только негромко сказал:

— Хорошо-хорошо. Пойдём.

В спальню он зашаркал чуть не по-стариковски — до того неохотно. Я шла за ним и снова жалела, что не успела вовремя подписать с ним, как с телохранителем, новый контракт… Как будто этот контракт имел бы сейчас силу. Но — жалела.