Наконец Мэтью догадался, куда надо бить, и вложил в удар всю свою силу. Мяч, казалось, полетел со скоростью не меньше трех тысяч миль в час. Высокий, загорелый, светловолосый Кит в своем идеальном белом костюме спокойно готовился отразить этот достойный Уимблдона удар. Мяч на миг коснулся ракетки и продолжил движение со скоростью поезда, стоять на пути которого у Мэтью желания не возникло, и чтобы уберечь свою голову, он дернулся в сторону в надежде напрямую отразить удар, но мяч успел застигнуть его с ракеткой, прижатой слишком близко к груди. В свободном полете мяч летел в сторону Милуоки, штат Висконсин, где и приземлился точно в миллиметре от аута, подняв победную тучу пыли.

Выдержав час игры, Мэтью почувствовал, что выдохся. Его рубашка насквозь пропиталась потом, волосы облепили череп, лицо покраснело, на теннисных туфлях осел слой пыли. Ему показалось, что он потерял добрую половину из тех десяти фунтов, что набрал в Италии. Подойдя к сетке пожать Киту руку, он боковым зрением увидел у огороженного сеткой корта женщину. Она очень походила на Джессику Лидз. Обернувшись, он понял, что это и есть Джессика, и ощутил себя совсем грязным, потным и небритым. Когда рыжеволосая, длинноногая, в короткой плиссированной юбке и белоснежной тенниске с крохотной эмблемой над левой грудью дама, улыбаясь, подошла к корту, Мэтью охватило страстное желание, чтобы на корт приземлился космический корабль и унес его на Марс.

Он недоумевал, как она могла решиться приехать на корт, когда ее мужа только что арестовали и предъявили ему обвинение в убийстве. Неужели это прилично — играть в теннис, когда муж томится в тюрьме! Он прикинул, что, окажись здесь кто-нибудь из «Геральд трибюн Калузы», уже назавтра в номере появился бы соответствующий материал. Ее появление на корте может изменить ход дела. Она обязана была оговорить подобные вещи с ним, адвокатом. Все эти мысли уместились в те несколько секунд, пока она шла ко входу на корт.

— Здравствуйте, мистер Хоуп, — сказала она, улыбнувшись. — Похоже, Кит здорово погонял вас сегодня.

— Да, — ответил Мэтью.

— Он держался молодцом, — похвалил его Кит.

Надо же, Бог грома и молний снизошел до него, смертного!

— Извините, что опоздала, — мило произнесла Джессика.

— Ничего, — отозвался Кит.

— Рад был повидать вас, миссис Лидз, — обратился Мэтью к Джессике и добавил: — Спасибо, Кит, до следующей недели.

— Буду рад встрече с вами, мистер Хоуп.

Адвокат зачехлил ракетку и, обмотав полотенцем шею, направился к мужской раздевалке. За спиной равномерно запрыгал мяч — Джессика и Кит разминались перед игрой: звонкий удар мяча о ракетку и глухой — о синтетическое покрытие корта. Он еще раз обдумал ситуацию ее неразумного появления на корте, но она была здесь, и с этим ничего не поделаешь.

Он направился в душ.

— Похоже, ты опять напоролся на дело, которое сулит легкую победу, так ведь? — спросил Фрэнк.

Они сидели в офисе фирмы «Саммервилл и Хоуп» в угловом кабинете Фрэнка, что подчеркивало его положение старшего партнера, хотя он был всего двумя годами старше Мэтью. Фрэнк не терпел, когда приходилось работать по субботам. К тому же его насторожил рассказ Уоррена Чамберса. Оказалось, что в ночь убийства некий Чарли Стаббс — владелец лодочной станции «Риверью» на Уиллоуби-Крик — видел, как Стивен Лидз около половины одиннадцатого подъехал на своем красном «масерати».

— Он мог и ошибиться, — произнес Мэтью.

— Неужели кто-то мог бы спутать красную машину Лидза с какой-нибудь другой маркой красного цвета, — воскликнул Фрэнк. Он поднялся из-за стола и подошел к Мэтью, направив на него указательный палец. — И это в ясную лунную ночь! Так что этот твой парень был в половине одиннадцатого на причале, а не спал дома, как утверждает.

— Мой партнер служит в адвокатах у дьявола, — пояснил Мэтью Уоррену.

— Глупость какая-то, — рассердился Фрэнк. — Мой тебе совет: откажись от этого безнадежного дела. Ты что, не видишь, этот парень виновен, как дважды два.

Фрэнк Саммервилл, уроженец Нью-Йорка, часто путал выражения типа «ясно, как дважды два». Он мечтал вернуться домой, в самый стоящий город на свете. Никакие там Лондон, Париж, Рим, Токио и в сравнение не шли с Нью-Йорком. Калуза? Смешно даже упоминать! Тоже мне, культурный город — круглый год дрянная погода, восемь — десять процентов жителей — фермеры, да и те на 99,9 процента — переселенцы со Среднего Запада! Он не любил этот город. Ненавидел его за то, что он творит с людьми — истощает их души и путает мозги.

— Как у него со зрением? — спросил Мэтью.

— Он ходит без очков, если ты об этом, — ответил Уоррен. — Он даже различил то, что было написано на номерном знаке.

— И что же?

— «Джесси 1».

— Хуже некуда, — сказал Фрэнк, покачав головой. — Так зовут его жену. Плохо дело.

Некоторые подмечали схожесть компаньонов. Действительно, оба были кареглазые и темноволосые, но и только…

Мэтью было тридцать восемь лет, Фрэнк только что отметил сорокалетие. При своих шести футах Мэтью весил 187 фунтов, если учесть итальянский «багаж». Его партнер был чуть выше пяти футов и весил 160 фунтов. Лицо Мэтью имел длинное и узкое, по определению Фрэнка, «лисье», свою же физиономию он называл «поросячьей», потому что была она овальной и плоской. К тому же Мэтью угораздило родиться в Чикаго. Фрэнк никак не желал признавать за ним статус второго города Америки. Такого определения быть не могло. Для него существовал всего один город — Нью-Йорк, — а потом шли все остальные города мира.

— С какой стати он отправился на пристань? — задался вопросом Мэтью.

— Чего же тут непонятного? Он задумал убийство, — предложил свою версию Фрэнк.

— Он вышел в море в то самое время, когда разыгралась трагедия. Как он мог оказаться в «Малой Азии»?

— Элементарно. Он мог причалить по пути и убить азиатов, — усиленно жестикулируя, сказал Фрэнк.

— С какой целью? — вмешался Уоррен.

— Они — насильники жены, этого, по-твоему, мало?

— Что его могло заставить? — настаивал Уоррен. — Зачем чесать правое ухо левой ногой?

— Он ведь мог сразу поехать в «Малую Азию», — подхватил его мысль Мэтью. — К чему все эти выкрутасы с лодкой?

— Он спланировал убийство троих, — парировал Фрэнк, — и ты хочешь, чтобы он оставлял следы, доступные разгадке мальчишке бой-скауту?

— Но вовсе не наследить у него не получилось, — не согласился с ним Мэтью. — А красная машина с именем его жены на номерном знаке? Это тебе не след? Еще какой заметный след, Фрэнк.

— Он пытался заручиться алиби, — не унимался Фрэнк. — Ты ведь сам только что, защищая его, подметил, что он не мог отправиться в «Малую Азию», раз он блаженствовал в лодке.

В комнате повисло молчание.

— Не стоит браться за это дело, — сказал Фрэнк и осекся. — Да помню я, помню, что в прошлый раз я ошибся…

— Да что ты?! Оказывается, у тебя и с памятью порядок, — с преувеличенным удивлением Мэтью округлил глаза.

— Конечно, порядок, умник несчастный, — вздохнул Фрэнк, — но на этот раз тебе придется попотеть…

— Ошибаешься, на сей раз все куда благополучнее прошлого раза, — усмехнулся Мэтью. — Разве не так, Уоррен?

— Неужели? — откликнулся Уоррен. — В тот раз отпечатки пальцев клиента нашли на орудии убийства, а здесь всего лишь бумажник на месте преступления.

— Самое время забавляться! — буркнул Фрэнк. — Ха-ха, прекрасно! Но если кто-то собирается возводить это в кредо…

— «Кредо», обрати внимание, Уоррен.

— Да, защищая якобы невиновных…

— Я в них верю, Фрэнк.

— Ну еще бы, — поддел Фрэнк с сарказмом. — Любому дураку ясно, что он невиновен. Всего-то бумажник валяется на полу…

— Он лежал аккуратно.

— Лежал аккуратно рядом с парнями, с глотками, перерезанными от уха до уха…

— Не драматизируй, Фрэнк.

— …по всей комнате глаза валяются…

— Ну, Фрэнк, — сказал Мэтью, — это уж слишком.