Уже 29 июня 1996 года оппозиционная газета «Советская Россия» сообщала: «На встрече президенту было предложено погасить скандал и расстаться с Коржаковым, в противном случае угрожалось свернуть предвыборную кампанию и её составляющую часть „Голосуй или проиграешь“. Для воздействия на президента была подключена его дочь, член предвыборного штаба, через которую и осуществлялись все финансовые дела семьи президента и т.п…
Беседа Чубайса с Ельциным носила со стороны Чубайса грубый, резкий, ультимативный характер. Чубайс вёл себя просто нагло, шантажировал Ельцина и сломал его. Ельцин был поставлен перед альтернативой — либо он занимает позицию Чубайса, либо вся команда последнего отказывается работать на Ельцина и «развернётся в другую сторону».[960]
Может, это была агитация коммунистов перед выборами (так называемый «чёрный пиар»)? Но нет, похоже, на правду.[961] И в более позднем изложении И.В. Олейника Александр Лебедь поведал: «…Вернулся в приёмную Президента — просмотреть свои бумаги в удобном кресле. Без пяти минут двенадцать в приёмной появился весь взъерошенный Чубайс. Он производил впечатление человека, который психологически „завёл“ себя на решающий бой.
Черномырдин вышел из кабинета ровно в 12 часов, и к Ельцину зашёл Чуба й с. В 12 часов 11 минут из кабинета вышел Президент…
Позже один из ближайшего окружения Чубайса рассказывал мне, что за …одиннадцать минут в кабинете Ельцина состоялся супержестокий разговор. Чубайс заявил Президенту примерно следующее: «Я — руководитель Вашей избирательной кампании. Все финансовые нити у меня в руках. Или немедленно увольняйте Коржакова, — и тогда я продолжу кампанию. Или, если Вы думаете по-другому, то я прекращаю финансирование и сворачиваю работу штаба. А 3 июля у Вас второй тур. Решайте».
Особенно деваться Ельцину было некуда. Чубайс очень грамотно все замкнул на себя и именно поэтому получил возможность шантажировать Президента. Тем более, что он монополизировал все решающие связи с Международным валютным фондом и Мировым банком…Тогда наличие фигуры Чубайса было абсолютно обязательным условием представления всех траншей…
Предполагаю, что Президент тогда рассудил, что для него принципиальность проявлять невыгодно. И на условия шантажиста согласился. Но совершенно очевидно, что эти одиннадцать минут унижения Борис Николаевич когда-нибудь ещё припомнит Чубайсу …
А сам я из наблюдения этой сцены в приёмной сделал вывод, что Ельцина — при всем его имидже железного мужика — сломать можно. За одиннадцать минут».[962]
В изложении антипода крутого десантного генерала т.е. министра внутренних дел Куликова это выглядело так: «Как стало известно позднее, сразу после заседания Совета безопасности в приёмной Ельцина Анатолий Чубайс поставил жёсткое условие президенту: „Решайте: либо вы избираетесь на второй срок, либо не избираетесь и остаётесь с ними!“
То, что указ был немедленно подписан, означает: Ельцин недолго стоял на распутье».[963]
Ельцину нужно было выбирать[964]: Чубайс или Коржаков. Он выбрал первого. Заметим, что вскоре после такого разговора президент был вынужден лечь в больницу. Расставание с кровным братом просто так не даётся.
Для решительного и упрямого первого российского президента сделать это было не легко.[965] «…Из кругов, близких к Ельцину, просачивается информация, что он затаил в отношении Чубайса „небывалую злобу“, так как большего унижения, страха и позора он якобы никогда ни от кого не испытывал».[966]
Косвенно это отмечает и Коржаков, передавая слова Ельцина, сказанные по поводу радостных комментариев Чубайса : «Я принял решение отстранить Чубайса от избирательной кампании за то, что он позволил себе делать комментарии после моего окончательного выступления. Это решение мне и так трудно, тяжело далось, а он ещё позволяет себе …».[967] Нет, не легко расставаться с «кровным братом».[968]
«…Это был, — отмечает Леонид Млечин, — пожалуй, первый случай, когда расставание с одним из подчинённых далось ему не просто: Коржаков был самым близким ему человеком. В определённом отношении он был ближе жены…».[969] Политика постоянно требует жертвоприношений, иногда жертвовать приходится близкими друзьями, «кровными братьями».
14.11.7.1. Заметим, что определённую роль в этом расставании, похоже, сыграл Черномырдин. Он ведь даже был у президента перед самым приходом туда главного приватизатора. «Отмечая роль в ночных событиях Виктора Черномырдина, Чубайс сказал, что в критический момент он вёл себя как настоящий мужчина и благодаря его твёрдой позиции произошло то, что произошло».[970] Впрочем, как мы уже убедились Анатолий Борисович мог и слукавить. Поэтому попытаемся перепроверить через другие источники.
Коржаков в своих воспоминаниях указывает, что Черномырдин был настроен негативно к задержанию двух шоумэнов, так как думал, что копают под него. Коржакову даже пришлось успокаивать и разъяснять, что это не так. К сожалению, он не уточняет когда (называя только условное время — «ближе к 12 часам») была эта беседа: до встречи премьера с президентом или после. Но второе кажется более вероятным. А тогда значит, что Черномырдин, вероятно, первым нанёс удар по «заговорщикам», а Чубайс только дожал президента. При этом, Коржаков приводит первую фразу, которую сказал разъярённый премьер: «Ну что, ребятки, доигрались?». Так обычно, говорят, когда уже знают результат «игры», а знать можно только от президента. Кроме того, премьер был объективно за принятое решение об отставке, так как он давно уже хотел избавиться от Сосковца.
Стрелецкий также считал, что к отставкам причастен премьер-министр. Он писал: «После я узнал, что через два часа после встречи президента с Барсуковым и Коржаковым к Ельцину пришли новые посетители — Черномырдин и Чубайс. Они принялись убеждать президента, что никаких хищений нет и в помине. Силовики его просто подставляют, ибо хотят сорвать выборы. Деньги в коробке — не ворованные, а вполне законные, предназначались для оплаты артистов, выступавших в туре „Голосуй или проиграешь“. Премьер особенно упирал на то, что „копали“ явно под него, выбивали из Евстафьева компромат на Ч. В. С.».[971]
Давление премьер-министра на президента, конечно, могло бы сыграть свою сильную роль. И эта роль Черномырдина в свержении Коржакова и компании выглядит естественной.
14.11.8. Оппозиционная пресса написала: «Судя по тому, что партия Сосковца — Коржакова — Барсукова именовалась здесь „русской“, победу, выходит одержала антирусская, или назовём её как угодно, но смысл ясен».[972] Михаил Назаров отметил: «Конечно, трудно испытывать симпатии к Барсукову и Коржакову, давшим приказ осенью 1993-го снайперам стрелять в собственный народ, — но все же теперь вместе с изгнанием их и Сосковца был нанесён удар по всему русскому флангу в партии власти, подвергнутому жёсткой чистке (структуры ФСБ и ВПК)».[973] Это отмечали и другие.[974] Мало того, это практически признал и сам Коржаков, достаточно внимательно прочитать его письмо к Ельцину (см. пункт 14.1 2.2. настоящей книги).
