От Доусинг Род в конце Западной Оконечности до его комнаты, которую он снимал над бондарней Долла на улице Купер, было едва ли больше, чем полмили. Но этот путь казался длиннее, когда на улицах Бостона гуляет промозглый ветер, который забирается под одежду. Уже почти пятнадцать лет Итан ходил прихрамывая. Он получил травму во время своего заключения и принудительного труда на сахарной плантации на Барбадосе. Эти сырые ночи Новой Англии всегда вызывали в его ноге боль.

Войдя в комнату, он обнаружил, что огонь в печи совсем потух, а вода в чугунном чайнике полностью замерзла. В том, что он был колдуном, были свои преимущества, несмотря на то, что не так-то легко было растопить огонь в холодную декабрьскую ночь. Итан подложил свежих дров в печь. Потом он вынул из ножен на поясе клинок, закатал рукав и порезал себе предплечье.

— Игнис экс круоре эвокатус, — сказал он на Латыни. Огонь, наколдованный на крови.

Сила загудела по полу и в стене, как будто сам Господь сорвал у арфы струны. В то же самое время рядом с печкой появился призрак. Он был высоким и хмурым; на нем была кольчуга и плащ с тремя львами времен Британских средневековых королей. Его короткие волосы и аккуратная бородка были бы белыми, если бы не светились рыжим, цветом восходящей осенней луны. Итан думал, что этот призрак был одним из его предков со стороны матери. Этот дух, который появлялся каждый раз, когда Итан колдовал, позволял ему опираться на живительную силу между миром живых и царством мертвых. Он всегда напоминал Итану Реджинальда, желчного брата матери. Так что Итан назвал его дядя Реджи.

Призрак одарил его разочарованным взглядом, как будто обиделся, что его прервали ради того, чтобы всего лишь разжечь печь.

— Мне холодно, — сказал Итан, стараясь, чтобы это прозвучало не вызывающе, но понимая, что ему это не удалось.

Исчезая из вида, Реджи все еще продолжал хмуриться.

Комната была небольшой, но нагревалась медленно. Даже обернувшись двумя шерстяными одеялами, Итан долгое время лежал без сна.

Он знал не там много заклинателей, живущих здесь, в Бостоне: Дженна Уиндкатчер держала небольшую таверну у Перешейка; Старый Гейвен Блэк жил в Северной Оконечности и давно заявил, что отошел от заклинательства. Кроме них, однако, была еще пара-тройка, которых он не знал по имени, но и все.

Итану не обязательно было верить, что сын Рамси колдует; лживые слухи о колдовстве были также стары, как и сама Провинция Массачусетс Бэй. Но часть его хотела, чтобы в этот раз слухи оказались правдой. Это смогло бы убедить Рамси отказаться от своих угроз в сторону торговцев. Итан не мог поговорить с кем-либо о колдовстве, пока его мать и сестра были в Бристоле.

Итан плохо спал, просыпаясь несколько раз, чтобы подложить дров в печь. Когда же, наконец, солнечный свет начал пробиваться в комнату по периметру ставен, он выбрался из кровати, вымыл лицо водой, стоящей на печи, и оделся.

Наскоро позавтракав - затвердевшим сыром и последним хлебом, который он за день до этого купил в Феньюэл Холл - он направился на Причал Вентворта. На булыжной мостовой вдоль набережной Южной Оконечности уже топтались служащие и рабочие верфи, поголовно одетые в мешковатые пальто и шерстяные шапки Монмоута. Ветер утих, небо прояснилось и стало ярко-голубым, но ветер оставался холодным. Когда Итан шел, от его дыхания образовывались облачка пара.

Причал Вентворта находился в спокойных водах Бостонской гавани, чуть севернее Городского Дока. Причал был короче, чем Причал Лонг или даже Причал Хэнкока, но все же это был один из наиболее длинных причалов набережной. Итан прошел его весь, потом обратно почти до улицы Энн прежде, чем наконец-то увидел Мьюренн, пришвартованную меж двух больших кораблей. Она была розовой, маленькой, но ухоженной. Сходни были подняты вверх. Она низко сидела в воде, что несомненно говорило о том, что груз все еще на ней. Итан приблизился к судну, которое на первый взгляд выглядело пустым.

— Эй, на Мьюренн, — позвал он.

Сначала никто не отозвался, и он подумал, что, может, вся команда, включая капитана, проводит ночь в городе. Но потом он услышал, как кто-то идет по нижней палубе и расслышал «Эй!»

Мгновение спустя у поручней на палубе появился человек. Он был высоким и худощавым, с вытянутым лицом, затемненным неухоженной бородой. На нем была лишь шелковая сорочка и бриджи, но холод его не трогал.

— Чем могу помочь, дружище? — спросил он.

— Я ищу капитана Рамси.

Мужчина ухмыльнулся, обнажая кривые желтые зубы.

— Так это я. А Вы?

— Меня зовут Итан Кэйлли. Я охотник на воров.

Ухмылка Рамси исчезла с его губ, взгляд светлых глаз стал жестче.

— Я не торгую ворованными вещами, охотник. И никогда не торговал. Тот, кто говорит обратное, лжет.

— Я верю Вам, — сказал Итан.

— Но все же Вы здесь.

— Я хотел бы поговорить с Вами конфиденциально, капитан?

Рамси мельком взглянул на него, посмотрел вверх и вниз на пристань, широко разведя руки.

— Здесь нет никого. Думаю, достаточно конфиденциальности.

— Замечательно. Меня наняли двое мужчин, которые говорят о том, что знакомы с Вами. Торговцы. Они говорят, что Вы угрожаете им.

На этот раз улыбка капитана была вынужденной и кислой.

— Мне следовало догадаться, — сказал он. — Форрс и Келлер.

— Да, сэр.

— Зачем они наняли охотника на воров? Я ничего у них не крал.

— Нет, но, как я сказал, Вы угрожаете им.

— Черт побери, Вы правы, угрожаю! И буду продолжать это делать, — он замолчал, опять посмотрев на Итана. - Кэйлли, правильно?

— Да, сэр. Итан Кэйлли.

— Мне нужно идти, мистер Кэйлли. Вас это не касается. И Вы ничего не сможете сделать, чтобы остановить меня.

Он отошел от поручней.

— Капитан Рамси, Вы заклинатель? — спросил ему вслед Итан.

Рамси остановился и медленно повернулся лицом к Итану.

— Мне кажется, Вы это и так знаете, — сказал он. — И бьюсь об заклад, что и Вы тоже. Именно поэтому они наняли Вас, не так ли? Они боятся того, что я сделаю с ними, поэтому они наняли заклинателя для защиты. Так?

— Да, сэр.

— Ну, тогда другое дело, — сказал Рамси. Он подошел обратно к поручням и опустил трап. Итан принял его снизу и вдвоем они поставили его на место. — Можешь подняться на борт, Кэйлли, — сказал Рамси прежде, чем исчез из вида.

Итан поднялся по сходням и ступил на палубу, чтобы понять, что на палубе никого нет. Беспокоясь, он вытащил клинок с пояса и закатал рукав. Мгновение спустя, однако, Рамси вышел из трюма с бутылкой мадеры и двумя оловянными чашками.

— У меня особо нечего поесть, — сказал он. — Но я могу предложить тебе немного вина. — Он посмотрел на нож Итана. — Убери, пока никого не поранил. — Он взгромоздился на поручни и призывно махнул Итану.

Итан сел рядом с ним и взял предложенную чашку. Рамси налил ему немного вина, потом налил значительно больше в свою.

— За что выпьем? — спросил он. Прежде, чем Итан смог ответить, он сказал: — Как на счет моего отца?

— Конечно, — сказал Итан.

Капитан поднял свою чашку.

— За капитана Натаниэля Рамси. Пусть ветер всегда наполняет его паруса.

— За Натаниэля Рамси, — повторил Итан и отпил вина.

— Не думаю, что Форрс и Келлер рассказали тебе много о нем, — сказал Рамси, почти опустошив свою чашку. — Они, конечно же, сказали, что он безосновательно, по их мнению, обвинил их в том, что они обокрали его. А еще они сказали, что он был колдуном. Я бы предложил, что они выставили его немного сумасшедшим. Вероятно, тоже самое они сказали и обо мне.

Итан уставился в свою чашку.

— Они не говорили, что он был сумасшедшим. Они действительно думают, что он неверно истолковал их мотивы и заставил тебя думать...

— Они рассказали тебе, как он умер? — спросил Рамси.

— Нет.

— Он повесился, — Рамси показал на грот-мачту с правого борта. — Прямо там.

Итан ничего не сказал.

— Он, вероятно, был не в себе. Моя мать умерла четырнадцать лет назад, и он никогда, на самом деле, этого так и не принял. Но в последнее время он был в порядке. Так долго, насколько мог плавать и возвращаться на побережье с некоторой прибылью. Форрс и Келлер посылали его во Францию за патокой из Мартиники. Он привозил ее коротким путем, так что они могли покрутиться и продать ее, получив великолепную прибыль здесь в Бостоне и по Медфорду. Они платили ему все меньше и меньше, а когда он пожаловался, они пригрозили ему, что натравят на него таможню. В конечном итоге ему едва хватало, чтобы покрывать свои издержки и платить команде.