Службу верную нести,
То ж не улицы мести.
Стук налево, стук направо
А в итоге парень бравый.
Вот диплом он получил,
Литератором прослыл,
Запятые уж в доносах
Где попало не лепил.
***
У Матюши талантов много,
Широка его дорога.
Из студентов в аспиранты,
А куды ж девать таланты?!
***
А в конторе уважали
Мотин каллиграфион,
Руку жали, обещали,
Что в итоге он погон
На плечо свое могутно
Без сумления получит,
Только вот еще с десяток
Должен заложить он браток.
Ну, которые из энтих
Психопатов-диссидентов,
Те, которые все мутят,
Те, которые получат
Каждый в свое время срок,
Аль на ногу номерок,
Если шибко нам докучат.
Не беда, если замучат
Прохиндеев – много их.
Только речь-то не о них.
Не прошло и пары лет
Мотя наш ученый-свет.
Защитился он на славу,
Не сказать, чтоб на халяву,
Ну конечно помогли,
Кто к учености вели.
***
У Матюши талантов много,
Широка его дорога.
За границу в дальний путь
Корабли его плывут.
***
Мотя наш ученый-дока
При портфеле и в пенсне
Любят все его, а скока
Жить ему наедине
Со своими-то мыслями,
Что так распирают суть.
Написал письмо она маме:
«Скоро отправляюсь в путь.»
Путь его лежал в загранку,
В Гумбольд-Уни бай Берлин.
Дали Моте нову шансу,
Это вам не спекти блин.
Должен Мотя между делом
В донесениях своих
Рассказать о беспределе,
Что творится в мозгах их.
Мотя начал без кокетства,
Мол, профессор я простой,
Буду я литераведство
Доносить до вас с лихвой.
Прибыл к вам я по обмену:
Гоголь, Пушкин, Богорад -
Это вам. А мне в замену:
Шиллер, Гете. Буду рад,
Если мы язык находим
Дойче-руссе о-ля-ля!
То тогда вы быть похожим
Чуть на мой большой родня.
Мотю приняли прилично,
В кабинет устроили,
Ректор сам проверил лично,
Как Мотря освоили.
Днем профессор на работе,
Вечером доносы шлет:
«Мюллер, падла, до икоты
Наша родина клянет.
Я б его паскуду-гада
Пристрелил бы здесь зараз,
Но мне не было приказа
Что мне делать вас ист дас?»
«Не спеши, Матюша славный,
Пистолетом не маши,
Твой орудия есть главный
Ручка и карандаши.
Все пиши, товарищ Мотя,
Все пойдет тебе в зачет» -
Поучает самый главный
Ка-гэ-бэшник-звездочет.
Три года быстро пролетело,
Досье у Моти потолстело.
Заслуг не счеть в секретном списке,
Пора домой, там ждут делишки.
***
У Матюши талантов много,
Широка его дорога.
Поднабравшись практики,
Он был в Кремле обласканным.
***
Домой приехамши медальку
Сексот Матюша получил.
Сказал полковник: «Сунь под лавку,
Лишь ночью можешь поносить.»
Матюше снова должность дали:
«Завкафедрой служить тебе,
Но будь все время на аврале.
Как скажем, сразу же к ноге.»
Два года быстро пролетело
И снова Мотя на ковре.
Начальство строго оглядело:
«Пока еще не крем-брюле.
Еще послужишь для державы,
В дорогу собирайся, хват!
Сам знаешь, поменялись нравы,
Где черт, где бог - никто не знат!
Поедешь ты за братом следом
За немцем, то есть, в фатерланд.
Ты будешь с ним зимой и летом,
Народ твой будет тебе рад.
Профессор все-таки, не лыко,
Твой антураж потребен им.
Про то, что честь свою заныкал,
Мы это им не говорим.
Ты будешь нашими ушами
Во всех делах землячества:
Кто с кем, зачем, кто с нами,
А кто из них артачится...»
Заданье не весть бог какое,
Бывали в жизни посложней,
Матюша делал не такое,
Как оторвался от корней.
Но вдруг случилася беда,
Не стало той страны куда
Наш Мотя кляузы строчил,
Когда он земляков мочил.
Была страна и нету боле,
Хозяева исчезли, в доле
Держать Мотька они не стали,
И в одночасье все слиняли.
И запечалился Матюша:
«А где ж найти теперь мне уши,
Которым мой донос нужон?
Я в самый сердце поражен!»
Зачах Матюша, не удел
Вдруг полысел и поседел.
Куда девалась прежня стать,
Его таперча не узнать.
Скокужился, слинял лицом,
Остался вовсе не при чем
И только пробует уснуть,
Михея рожа тут как тут.
А то полковник в орденах
Приснился раз - вот вертопрах! -
На ишаке, как аксакал
Он под балконом проскакал.
***
У Матюши талантов много,
Но избрал не ту дорогу,
Вот и снятся ему бесы
В темном лесе, в темном лесе .
Графоман-отщепенец
О тяжелой судьбе графомана
Тихомира, взявшего себе псевдоним
Никодима и горько пожалевшего потом
об этом необдуманном поступке.
***
Графоман графоману разница:
Один пишет от натуры страстной,
Второй от зуда в заднице,
Третий из-за души сутяжной.
А, что - сидит такой индивид, давит диван,
День ото дня в носу ковыряясь,
И вдруг: - А не замахнуться ли на роман?
И тут же: - Да! - отвечает, не сумлеваясь.
И вот он в припрыжку бежит в магазин,
Гумаги купляет три килограмма,
Несколько ручек с чернилом цветным
И быстрее к столу с четырьмя углами.
Писатель задницу к стулу прижамши,
Лист белый чист пред собою кладя,
Роман начинает не пимши, не жрамши,
С самого, что ни на есть с рання.
Ровными буквами черным по белому
Пишет заветное слово: «РОМАН».
Он знает, что из частного рождается целое,
