Безмятежная улыбка Карсы не дрогнула. Лицо незнакомца потемнело:

– Ты меня слышал…

Торвальд нерешительно поднял руку:

– Капитан! Сэр! Он вас не понимает – он умом тронулся.

– Босун!

– Сэр!

– Заткни этого ублюдка.

– Есть, капитан.

Нижнюю часть лица Карсы быстро обвязали просоленной тряпкой, так что стало тяжело дышать.

– Да не задушите же его, кретины!

– Есть, сэр.

Узлы ослабили, тряпку спустили пониже носа. Капитан развернулся на каблуках:

– А вы все что тут забыли, клянусь Маэлем?!

Рабочие разбежались, капитан тоже ушёл, тяжело печатая шаг, и Торвальд медленно поднялся на ноги.

– Прости, Карса, – пробормотал он разбитыми губами. – Я как-нибудь устрою, чтоб с тебя её сняли, обещаю. Увы, придётся повозиться. И когда снимут, друг мой, умоляю, не улыбайся больше…

– Зачем ты пришёл ко мне, Карса Орлонг, сын Синига, внук Палька?

Одна сущность – и ещё шесть. Лица будто высечены в скале, едва видны за туманным маревом. Одно – и ещё шесть.

– Я пред тобой, Уругал, – проговорил Карса, и эта истина самого его поставила в тупик.

– Отнюдь. Ты здесь лишь душой, Карса Орлонг. Ибо она бежала из своей смертной темницы.

– Значит, я подвёл тебя, Уругал.

– Подвёл. Да. Ты оставил нас, и ныне мы должны оставить тебя. Должны найти другого, более сильного. Того, кто не сдаётся. Не бежит. Мы верили в тебя, Карса Орлонг, и ошиблись.

Марево сгустилось, в нём время от времени возникали проблески тусклых цветов. Теблор вдруг обнаружил, что стоит на вершине холма, который рассыпается прямо у него под ногами. От запястий Карсы тянулись во все стороны, вниз по склонам, цепи – сотни цепей уходили в разноцветную мглу, и он чувствовал движение на конце каждой из них. Взглянув вниз, урид увидел под ногами кости. Теблорские. Нижеземские. Весь холм был сложен из костей.

Вдруг цепи обвисли.

Движение во мгле, что-то приближается – со всех сторон.

Карсу обуял ужас.

Рядом показались трупы, многие – безголовые. Цепи, которыми жуткие создания были прикованы к Карсе, уходили в огромные дыры на груди. Усохшие руки с длинными ногтями потянулись к теблору. То и дело оступаясь на костяных склонах, мертвецы начали карабкаться наверх.

Карса напрягся, хотел бежать, но он был окружён со всех сторон. Даже кости под ногами словно вцепились в него, сжались на лодыжках смертельной хваткой.

Шипение, многоголосый шёпот рвётся из гниющих глоток:

– Веди нас, предводитель…

Карса закричал.

– Веди нас, предводитель.

Подбираются всё ближе, тянут руки вверх, хватают воздух…

Мертвецкая ладонь сомкнулась на его лодыжке.

Карса резко откинул голову и с громким хрустом ударился затылком о доски. Судорожно вздохнул, но воздух оцарапал глотку, словно песок, так что теблор начал задыхаться. Распахнув глаза, он увидел перед собой плавно покачивающуюся палубу, неподвижные фигуры, все глаза устремлены на Карсу.

Он закашлялся под тряпкой, каждый заполошный вдох огнём горел в лёгких. Горло словно раздирали когти, и урид внезапно осознал, что, видимо, долго кричал. Так долго, что мускулы свело судорогой и они перекрыли ход воздуха в трахею.

Он умирал.

На краю сознания зашептал голос: «Что ж, может, мы и не покинем тебя. Дыши, Карса Орлонг. Если, конечно, не хочешь вновь встретиться со своими мертвецами… Дыши!»

Кто-то сорвал тряпку с его рта. Холодный воздух затопил лёгкие.

Слезящимися глазами Карса посмотрел на Торвальда Нома. Даруджийца было трудно узнать – так потемнела его кожа, так спуталась и отросла борода. Чтобы добраться до тряпки, ему пришлось вскарабкаться наверх по цепям, которыми приковали урида к днищу повозки, а теперь Торвальд выкрикивал неразборчивые слова – теблор их толком не слышал – на замерших, поражённых ужасом малазанцев.

В этот момент Карса наконец увидел небо прямо по курсу корабля. Там, среди штормовых облаков, блистали разноцветные вспышки, спиралями вытекали из разрывов, похожих на огромные открытые раны. Штормовой фронт – если, конечно, это и вправду был шторм – охватил всё небо впереди. А затем теблор заметил цепи – они с треском рассекали тучи, громом рокотали на горизонте. Сотни цепей – невероятно огромных, чёрных – резали воздух, выбрасывая алую пыль, крест-накрест расчерчивали небо. Душу урида наполнил ужас.

Ветра не было. Паруса безвольно обвисли. Судно покачивалось на ленивых, покатых волнах. А шторм приближался.

Подошёл моряк с оловянной кружкой, протянул её Торвальду, и даруджиец поднёс воду к растрескавшимся, покрытым струпьями губам Карсы. Солоноватая жидкость потекла в глотку, словно жгучая кислота. Карса отвернулся от кружки.

Торвальд всё говорил, теперь уже тише, и смысл его слов постепенно стал понятен теблору.

– …уже совсем пропал. Понять, что ты живой, можно было только по тому, что сердце билось да грудь поднималась от дыхания. Недели прошли, друг мой, недели! Ты есть почти перестал. От тебя только кожа да кости остались, причём кости там, где костей вообще не должно быть. А ещё этот треклятый штиль. День за днём. А в небе ни облачка… и только три колокола назад всё изменилось. Три колокола назад ты шевельнулся, Карса Орлонг. Откинул голову и начал орать через кляп. Вот, тебе нужно попить воды… Карса, они говорят, мол, это ты призвал этот шторм. Понимаешь? Они хотят, чтобы ты его отослал прочь – на всё готовы, снимут с тебя цепи, отпустят на волю. На всё, друг мой, совершенно на всё, только отгони прочь этот нечестивый шторм. Понимаешь?

Теперь Карса разглядел, что при каждом ударе огромных, чёрных цепей море словно взрывалось, выбрасывало к небу вслед цепям гигантские столбы воды. Клубы грозовых туч будто склонились над океаном, устремились со всех сторон к кораблю.

Теблор увидел, как малазанский капитан спускается с полубака. Голубоватая кожа его приобрела серый оттенок.

– Это не благословленный Маэлем шквал, даруджиец, а значит, ему здесь не место. – Капитан указал на Карсу дрожащим пальцем. – Скажи ему, что время у него выходит. Скажи, пусть отгонит шторм. Когда он это сделает, мы всё обсудим. Говори, чтоб тебя!

– Я уже всё сказал, капитан! – огрызнулся Торвальд. – Но какого Худа вы от него хотите, если он, кажется, даже не понимает, где очутился? Хуже того, мы ведь даже не знаем наверняка, что это он в ответе за бурю!

– Ну, давай проверим, а?

Капитан резко развернулся, взмахнул рукой. Два десятка моряков бросились вперёд с топорами в руках. Торвальда оторвали от цепей и бросили на палубу.

Топоры врезались в толстые канаты, которыми днище было привязано к мачте. Тут же подоспели новые моряки. Они выложили трап поверх планширя по правому борту. Под дощатую платформу подложили круглые брёвна, резко опустили её.

– Стойте! – закричал Торвальд. – Вы не имеете права…

– Имеем, – прорычал капитан.

– Хоть цепи с него снимите!

– И не подумаю, Торвальд! – Капитан ухватил за руку пробегавшего мимо матроса: – Найди все вещи этого великана – всё барахло, что конфисковали у работорговца. Всё это надо отправить с ним. И живей, разрази тебя гром!

Цепи рассекали море уже со всех сторон, так близко, что на палубу падали брызги, и от каждого удара дрожали мачты, снасти и даже сам корпус корабля.

Карса смотрел на грозовые тучи в небе, – дощатую платформу с ним подтащили по брёвнам к трапу.

– Цепи его утопят! – не унимался Торвальд.

– Может, да, может, нет.

– А что, если днище не той стороной упадёт?

– Тогда он утонет и достанется Маэлю.

– Карса! Будь ты проклят! Хватит уже играть в безумие! Скажи что-нибудь!

Воин прохрипел два слова, но звуки, сорвавшиеся с его губ, даже ему самому показались невразумительными.

– Что он сказал? – рявкнул капитан.

– Не знаю! – завопил Торвальд. – Карса, чтоб тебя, повтори снова!

Теблор попробовал, но услышал лишь прежние гортанные звуки. Он принялся вновь и вновь повторять те же два слова, а моряки продолжали толкать платформу наверх, к планширю, пока она не закачалась на краю, наполовину над палубой, наполовину над морем.