— Только один раз, — наконец ответил он. — Еще до того, как повстречал твою маму.

Люсьен сразу понял, что отец был там со своей предыдущей подружкой.

— А ты бывал на островах?

Отец странно посмотрел на него:

— Откуда ты знаешь об островах? Я ничего тебе о них не рассказывал. Да, мы были на них. То есть я был: на одном, где делают стекло; на другом, где все дома разного цвета; и на третьем — где старинный собор с золотыми мозаиками.

— Торроне? — написал Люсьен.

— Я помню, что это было труднопроизносимое название... — озадаченно ответил отец, — но звучит, похоже. Лучше я пойду и принесу тебе книги.

Когда отец ушел, мама принесла завтрак. Люсьен съел несколько ложек размоченных хлопьев, выпил полчашки чая и обессилено откинулся на подушки.

Он слышал, как она закрыла дверь, унося поднос, и провалился в глубокий сон. И тут же проснулся, вспотев ото сна, в котором он стоял на корме узкой черной лодки, держа длинное весло. Герцогиня сидела на другом конце и делала пометки в журнале, как будто оценивала его успехи.

— Если ты не побьешь рекорд, — произнесла она,— то я сниму свою маску.

Во сне это казалось ему самым страшным. Люсьен проснулся от одной мысли, что ему придется столкнуться с тем ужасом, который, как он знал, скрывается за маской, Но когда он лежал, вспотевший от ужаса, очевидная и естественная мысль пришла ему в голову. Если это было сном, тогда то, что произошло перед этим, точно им не было. Сейчас был обычный второсортный кошмар, не имевший ничего общего с логичностью и реальностью ночного посещения Беллеции.

Город, где он встретил Арианну и Герцогиню, был реален — теперь он в этом уверен.

Все, что нужно было сделать, — это понять, как туда вернуться.

Наступила суббота, и, хотя родители и не разговаривали с Арианной, они не запретили ей пойти, как обычно, на мессу в Санта-Маддалену, Вся семья приплыла в Беллецию рано утром, пришвартовавшись у Пьяццы, рядом со многими другими жителями Лагуны.

Оказавшись внутри переполненного собора, Арианна подняла взгляд на галерею, где незадолго до этого она провела ночь между бронзовых статуй. Ее внимание привлекла фигура в коричневой рясе, стоявшая на одном из многочисленных деревянных переходов, пересекавших собор под самым куполом. Она поняла, что видела ее или точно такую же, когда поднималась в свое укрытие той ночью. Тогда, в спешке, Арианна не обратила на нее внимания, но сейчас, во время мессы, она поняла, что это. Почему монах остался в соборе, а не вышел на площадь смотреть фейерверк вместе со всеми?

Все в Беллеции уделяли гораздо больше внимания церемониям и праздникам, чем самой религии, — это касалось и священников, и монахов. Традиции — вот что имело значение в Лагуне.

Традиции и суеверия. Именно поэтому ее семья сегодня была здесь, так как по традиции все островитяне оставляли свои церкви, даже наиболее древнюю на Торроне, и приезжали на мессу в базилику Санта-Маддалена в воскресенье после Венчания с Морем.

Сама Герцогиня сидела в первом ряду, будто молодая жена, затянутая в белое, в серебряной маске, изображавшей кошку. Арианна бывала здесь каждый год, и всегда все было одинаково.

Но сегодня что-то было не так. Вот и после мессы они почему-то пошли не к Пьяццетте, а к северу от площади, двигаясь по маленьким улочкам. «Мы собираемся навестить твою тетю Леонору», — вот все, что ей сказали. Она подумала, что этот визит не представляет опасности. Они пришли в дом жены брата ее отца на Кампо-СанСульен, где Арианна обожала бывать из-за удивительного сада с каменным фонтаном. Вода в сердце этого окруженного водой города всегда была сюрпризом.

Леонора тепло приветствовала их и налила им красного вина. Однако атмосфера оставалась натянутой. Братья Арианны явно нервничали, сидя на самых краешках изящных кресел.

Джанфранко откашлялся.

— Поскольку ты не просто провинилась перед нами, но и нарушила законы города, — наконец сказал он,— подвергая себя опасности и вызвав столько волнений, мы попросили твою тетю оставить тебя здесь. Будем надеяться, что это изменит твое отношение к Беллеции, и ты начнешь больше ценить свой дом, хоть и не такой интересный, зато наполненный людьми, которые тебя любят.

После этой, слишком длинной для него речи он шумно высморкался, а Арианне захотелось его обнять. Но она была так поражена, что не могла сдвинуться с места. Что же это за наказание? Это то же самое, что запереть ребенка, укравшего конфету, в магазине сладостей на неделю.

У Леоноры не было детей, и Арианна не слишком хорошо ее знала, но ее муж, старший брат Джанфранко, умер несколько лет назад, оставив ей приличное состояние, сколоченное на продаже туристам безделушек. Так что дом был весьма комфортабелен, а Леонора казалась доброй и сердечной женщиной. И она останется в Беллеции! Арианна и не представляла себе, что так легко отделается. Однако, когда она прощалась с родителями и братьями, слезы навернулись ей на глаза. И если раньше она чувствовала себя утомленной бесконечным однообразием жизни на Торроне с его небольшим населением и отсутствием приключений, то теперь она ощутила свое одиночество и ей захотелось заслужить прощение родителей.

Люсьен проснулся на жесткой маленькой кровати и увидел льющийся в окно солнечный свет.

Выглянув наружу, он увидел зеленый канал под ярким синим небом. Итак, он вернулся. Судя по всему, в Беллеции только начинался следующий день, несмотря на то, что в его мире была ночь.

Он провел бесконечно долгий, грустный день в своей постели в Лондоне, слегка оживившись при виде картинок из книг о Венеции, которые его отец принес из библиотеки. Люсьен потрогал голову, с трудом веря, что к нему вернулись его кудри. В дверь тихонько постучали, и внезапно из-за приоткрытой двери высунулась голова весьма уродливого старика.

— Быстро! — прошептал он. — Мы должны убраться подальше, прежде чем они заметят, что тебя нет!

И не дожидаясь ответа, он схватил Люсьена за локоть и потащил из комнаты, потом через двор к причалу Школы, где была привязана узкая черная мандола. Он толкнул Люсьена в лодку, умело развернул ее, и они поплыли по каналу с впечатляющей скоростью.

— Куда мы плывем? — спросил Люсьен, не знавший, спасли его или похитили. Как и в предыдущий свой визит в Беллецию, он «плыл по течению», наслаждаясь ощущением здоровья и тем, что находится в самом центре разворачивающихся событий.

— В лабораторию, — коротко ответил мандольер.— Синьор Родольфо ждет вас.

Так как это ни о чем ему не говорило, Люсьен молчал всю дорогу, пока мандола не причалила, судя по всему неподалеку от той большой площади, где он был вчера. Над крышами были видны серебряные купола собора, совсем близко. Его сопровождающий повел Люсьена по мраморным ступенькам, начинавшимся прямо у канала, через тяжелые деревянные двери, явно постоянно открытые, Внутри этого дома или дворца — чем бы это ни было — было довольно темно, и Люсьен задержался, пытаясь приспособиться после яркого света. Его повели дальше вверх по ступенькам, и, когда он решил, что находится на самом верху здания, мандольер остановился перед темной широкой деревянной дверью и постучал, пропуская Люсьена вперед. Люсьен замер, пытаясь разобраться, что же он видит. Это было нечто среднее между мастерской, химической лабораторией и библиотекой. И если под потолком и не висело чучело крокодила, то оно точно пришлось бы здесь к месту. Там было множество фолиантов в кожаных переплетах, полок, заставленных сосудами с разноцветными жидкостями и непонятными объектами. Там были огромные глобусы и странная конструкция из металлических кругов на подставке. И еще модель солнечной системы — Люсьен был уверен, что действующая. В углу, перед большим окном с низким подоконником сидел мужчина, одетый в черный бархат. Его одежда выглядела дорогой, и Люсьен сразу понял, что это кто-то важный, и, пожалуй, даже не из-за одежды, а благодаря окружавшей его атмосфере. Он был седым, высоким и худощавым, при этом сильно сутулился и смотрелся в своем кресле, как ястреб на насесте. Но в нем не было ничего пугающего, несмотря на исходившее от него ощущение контролируемой силы. Этот человек сказал своему слуге, что он свободен, и Люсьен услышал, как за ним закрылась массивная дверь.