Помню, как мы вывалились на улицу, со смехом переводя дыхание и обмениваясь в высшей степени информативными репликами типа «ты видел его рожу?..» и «не, ну как я его!..». Куда и зачем мы потом направились пешком, я не знаю. А уж какого черта нас занесло в это проулок между домами, и подавно. Допускаю, что это была моя идея – я люблю Нью-Йорк, но его четкая структура меня временами раздражает; когда перемещаюсь пешком, всегда стараюсь срезать лишний угол.

Дальше начинается территория догадок и предположений. Кто-то явно проявил инициативу, а кто-то не стал возражать. Как бы то ни было, следующие ощущения, которые я смутно, но все же помню - прикосновение сухих и жестких губ, хозяйничающий у меня во рту чужой язык, холод стены за спиной и ощутимый даже через одежду жар крепкого тела, прижимающего меня к ней. Да, и если уж совсем честно – я не просто не сопротивлялся. Я отвечал. С энтузиазмом.

Что было дальше – не знаю, очередной проблеск сознания случился у меня в такси, когда я называл водителю адрес. Тогда же я понял, что где-то потерял Джареда, почему-то всерьез расстроился по этому поводу, и в очередной раз утратил всякую связь с реальностью, полностью положившись на милость автопилота.

… Судя по тому, что в воскресенье утром я проснулся у себя дома, полностью одетый и даже обутый, тонкая внутренняя техника отказала уже после того, как я переступил порог квартиры. Спасибо ей за это, ночевать в Центральном Парке все же было бы менее комфортно, чем спать, не сняв ботинки.

Впрочем, учитывая события двух последних дней и особенно ночей, я решил более не испытывать на прочность и без того порядком расшатанные механизмы саморегуляции, и всё воскресенье провел дома.

***

Иногда почувствовать себя трезвым и адекватным – это чертовски приятно. За что и люблю понедельники.

Подъем в шесть, пробежка в Центральном Парке (в наказание за излишества пятницы и субботы, обычно я вполне удовлетворяюсь спортзалом), контрастный душ, завтрак, кофе и газета, свежая рубашка и деловой костюм. Уже на пороге спохватиться и вернуться обратно, чтобы оставить Алекс, моей домработнице, список покупок и пожеланий относительно меню на три дня. В лифте дежурно задуматься, стоит ли брать машину, решить, что стоит, и спуститься в паркинг. Сесть за руль «мустанга» и понять, что жизнь прекрасна.

Главная прелесть существования в этом мире, на мой взгляд, состоит именно в контрастности получаемых ощущений; возвращаться к благопристойной и продуманной действительности приятнее всего после двухдневного загула. Возможно, со мной не все согласятся, но я и не собираюсь ни с кем спорить.

В половине восьмого пробки в центре Манхеттена еще только намечаются, основные затруднения сейчас сосредоточены на окраинах Нью-Йорка. Да и ехать мне недалеко – от Сентрал-парк-вест до сорок седьмой вест-стрит в воскресную полночь можно добраться минут за семь. Правда, сегодня путь все же занял около получаса – на Сейнт-Коламбус-Серкл произошла авария, минивен плимут протаранил хонду аккорд. Вроде и перегородили только одну полосу, хонду просто выкинуло на газон, но все, проезжающие мимо, тупо считали своим долгом притормозить и полюбоваться. Многие снимали на телефоны. Люди, блин.

Все равно я приехал на работу, как и собирался, почти на час раньше. Надо было закончить кое-какие дела, отложенные на потом из-за истории с Марси. С этой чертовой бумажной работой главное – не запускать, иначе потом хрен разгребешь.

А еще мне хотелось еще раз повнимательнее изучить ту субботнюю сводку из бухгалтерии. Если мне не изменяет память (а она может), тогда я обратил внимание на одну интересную тенденцию, над которой стоило поразмыслить. И не надо говорить, будто это не мое дело. Сам знаю. Но, что поделать, издержки образования.

К девяти в мой кабинет подтянулась вся святая троица моих замов: Кейн, Бореанез и Розенбаум. Впрочем, регулярно я общаюсь только с первыми двумя, Розенбаум в принципе редко покидает свой отдел, а вступать в контакт с большим миром предпочитает при помощи электронных писем.

Вообще-то у меня регулярно возникает огромное искушение навести здесь порядок и расставить всех по своим местам, но я, как бы, уже пришел на все готовое, а чинить то, что не сломано… Ну, вы в курсе. Приходится подстраиваться самому.

Формально Майкл Розенбаум возглавляет группу инженерно-технической защиты, но фактически он является айтишником. Со всеми вытекающими, начиная от понимания своих должностных обязанностей и заканчивая личностными характеристиками. В итоге Майкл занимается исключительно тем, что непонятно окружающим, интересно ему самому и хоть каким-то боком имеет отношение к высоким технологиям, а весь примитив типа обслуживания камер слежения он успешно делегировал Бореанезу. В свою очередь, Дейв с чистым сердцем переложил работу с персоналом на плечи Кейна. А тот и не подумал возражать – слишком честолюбив, чтобы отказаться от очередной, пусть и незначительной, порции власти. Впрочем, подобная амбициозность обычно скорее вредит карьере, нежели помогает. Начальство редко позволяет действительно многообещающим сотрудникам реально возвыситься – никто не любит, когда на карьерной лестнице в опасной близости оказывается слишком энергичный подчиненный, который явно не собирается останавливаться на достигнутом. Думаю, именно поэтому должность руководителя службы безопасности «МорнингСтар Лтд» благополучно ускользнула от Кейна - как только Эдвард Цукерман, прежний начальник службы безопасности, ушел на пенсию, наш генеральный директор (кстати, дальний родственник моей бывшей жены) быстро сманил из прежней конторы на вакантное место меня. Впрочем, насколько мне известно, Кейн не в обиде – он прекрасно понимает правила игры, и даже одним из первых поздравил меня с новой должностью.

В отличие от Криса, для моих нынешних начальников я не представляю никакой угрозы; полагаю, это и стало решающим аргументом в вопросе моего назначения – я совершенно не честолюбив и работаю исключительно потому, что мне нравится сам процесс, деньги меня не интересуют. Мне принадлежит пятнадцать процентов акций «Эклз Петролеум», компании моего отца, а значит, пока в Техасе не кончится нефть, моему материальному благополучию ничего не угрожает.

Но если я останусь без какого-нибудь постоянного занятия, то успешно угрожаю сам себе. Я слишком жаден до новых впечатлений, а при наличии избытка свободного времени и неограниченных финансов это чревато серьезными последствиями. Я понял это в двадцать четыре года, когда сразу после развода вернулся в Остин и обнаружил, что нашей лихой университетской компании больше не существует, а в живых, ну, или на свободе, остались только мы с Маннсом. Причем если я должен благодарить за это моего отца, заставившего меня жениться, перевестись в Колумбийский Университет и уехать в Нью-Йорк, то Джейсон просто вовремя встретил Лорейн Мастерс. И вот тогда, в Остине, стоя рядом с надгробиями, на которых были высечены имена моих друзей (два передоза, автомобильная авария с тремя смертельными исходами, один суицид под кислотой – всё банально), я понял - раз уж я умудрился пережить собственную юность, дальше мне стоит пересмотреть кое-какие приоритеты. Не могу сказать, что на сегодняшний день я полностью справился с задачей, но я стараюсь. Так что работа в «МорнингСтар Лтд» для меня - что-то вроде одной из моих персональных «двенадцати ступеней».