— Э-э, значит, давно крапивой стала. На нее не садятся пчелы. А вот если б твой Димка увидел, как вокруг тебя пчелы и шмели кружат, не уехал бы в Германию. Мужики любят своих жен, пока на них другие обращают внимание. Как только их баб перестают замечать, они и своим мужьям не нужны становятся. Это знаешь, как старая игрушка, ее заменяют новой, а прежнюю выбрасывают или прячут подальше с глаз.

— А как же любовь?

— Катюша! Любовь — это та же жвачка! Закончилась сладость, резинку выплевывают…

— Выходит, и со мною так случилось. Меня выплюнули? — съежилась женщина.

— Так что случилось с Димкой?

— Он уехал. Поначалу хорошо помогал. Писал письма. Говорил, что получает во много раз больше чем здесь. Похвалился квартирой. Мол, один живет в трехкомнатной, она даже меблирована была. Всем восторгался. Писал, что живет как в сказке. О такой работе только помечтать, никто не мешает и не подсиживает, не плетет интриги. Что не надо выбивать для больных полотенца и мыло. А операционные оснащены так, что нам, русским только помечтать об этом. Там все для человека, а не от человека. Его письма дышали восторгом. О возвращении в Россию не шло речи. Я скоро поняла, что Димка согласится продлить контракт. Я не ошиблась. А через два года вызвал к себе старшего сына. Игорек к тому времени закончил институт и ординатуру. Мне кажется, он ждал, когда отец позовет к себе. Дал согласие, даже не советуясь со мной. Только перед отъездом сказал. Будто сугроб на башку свалил. Оказалось, Димка уже открыл свою клинику и стал успешным. Но при этом меня никто не позвал к себе. А через три года поехала к ним в гости моя Люська. И что думаешь? Замуж там вышла.

— Я ж тебе о том и говорю! — рассмеялся Яшка.

— Ну, чего хохочешь? Я совсем одна осталась.

— Твои звонят, пишут?

— Дети, конечно, не забывают. А Димка давно женился на немке. Последнее письмо прислал, все извинялся за случившееся. Просил простить. Та женщина тоже медик. Димка говорит, что они коллеги и деловые партнеры, им интересно вдвоем. Ну, коли так, о чем говорить. Пусть живут. Сорвавшуюся с цепи собаку ловить бесполезно, все равно убежит, познав волю.

— Ну, а ты как? — спросил Яшка.

— Прокисаю…

— Улетели твои шмели и пчелы? Не летают вокруг мотыльки?

— Яшка, если и возникают, так только комары да навозные мухи!

— Кать! Такты, совсем одна? Это не годится! Пока не заплесневела как старая баржа, надо жизнь устроить. Ты же знаешь, как одесситки на это смотрят? Там даже в преклонном возрасте не остаются без вздыхателей. Вон наша соседка Сара, помнишь ее? В восьмой раз замуж вышла.

— Сколько же ей лет теперь?

— Когда в четвертый раз выходила замуж, говорила, что сорок пять. На самом деле шестьдесят стукнуло. Теперь восемь десятков, она не соглашается больше чем на полсОтню. Тебе по ее меркам не старше тридцати признать можно. И выходить замуж только в подвенечном платье и при фате!

— Все бы ладно, да жениха нету!

— Найдем! Сыщем! Было бы желание! Я не собираюсь здесь прокисать и тебе не позволю канать в брошенках! Мы еще совсем молодые и на некоторые места, если приглядеться поближе, даже красивые! — смеялся человек громко, искренне.

Яшка не засиделся дома у сестры. Уже через неделю устроился работать в охране. Конечно, многие ребята удивились, что морской офицер согласился на такую непристижную работу, но человеку было не до выбора. Он решил зацепиться там, где платят без задержек. К тому же работал он сутки, а два дня оставались свободными, и Яков искал дополнительную работу.

Человек ничем не брезговал. Подрабатывал грузчиком на хлебозаводе и пивзаводе, на рынке и железной дороге, вскоре его узнали на лесоторговом складе. Он умел работать и легко общался с людьми. К нему стали относиться с уважением. Яшка не терял времени впустую. Человек работал с раннего утра до позднего вечера. И пока другие жаловались на нужду и нехватки, этот всегда возвращался домой с деньгами.

— Яшка, как тебе удается? Ведь ты в городе совсем недавно, а сумел вжиться, и смотри, неплохо получается. Мой Димка не сумел. Каждый день чуть не плакал от нужды. Себе на кусок хлеба не мог заработать, может потому, что кроме своей хирургии ничего не умел?

— Катюша! Я тоже не родился грузчиком и никогда не работал в охране. Но, будь я хоть адмиралом флота, здесь по своей специальности никогда бы не устроился. А кушать хочется. Не могу же на твоей шее сидеть. Поискал себе дело и нашел. Пусть не ахти что, но без заработков не остаюсь. Я не выбираю дело, оно само идет в руки. Знаешь, как верблюд выживает? У него от работы даже горбы растут. А он радуется им, знает, горбатого кормят, его все замечают. И никогда не оставляют голодным. А человека по рукам видят. Есть на них мозоли, умеет работать, а коли нет, бездельник.

Яшка порою уставал так, что вернувшись домой, валился с ног, как подкошенный.

— Где же сегодня так вымотался? — спрашивала сестра.

— Смеяться будешь! Пришел на лесоторговый склад, там мужик чуть не воет, доски для гроба выбирает вместе с плотником. У человека отец умер. А могилу выкопать некому.

— Ну, это уже ерунда! С таким проблем никогда не было, — засомневалась сестра.

— Ты ж пойми, он в цене не сошелся с мужиками. Те только втроем копали и цену загнули очертенную. У человека столько не было. Он торговаться стал. Мужики его послали куда-то далеко и ушли. А тут я. Мы с ним быстро договорились. Могилу я выкопал его родственнику, заказчик глянул, остался очень доволен. Знаешь, что сказал, когда увидел:

— Красота! Хоть сам в нее ложись!

— Хотел ему сказать, мол, плати, рядом такую же выкопаю. Но пощадил, хотя мужик, честно говоря, попался жадный. Представляешь, умершего отца ругал за то, что тот его в расходы ввел! Ну и сволочь!

— С тобою он рассчитался?

— Попробовал бы зажать! Ведь у могилы стояли. Любого невольный страх пробирает.

— А те, какие отказались, не станут мстить?

— За что? Наоборот! К себе в бригаду звали. Говорили, будто заработки у них хорошие. А когда расспросил их подробнее, отказался. Меньше чем у меня получается. Смысла нет. Я первый раз могилу выкопал, до нее не доводилось, а мужики не поверили, так и посчитали профессионалом, своим корефаном. Знакомство обмыть предлагали, но отказался. Мне еще в два места надо было успеть, тут уж не до отдыха.

— А еще где был?

— Разгружал продукты с машины в ресторан, четыре машины с хлебом отгрузил с завода. На рынке помог мужикам. Короче, вот возьми на харчи, — выложил дневной заработок.

— Ничего себе! Я за месяц почти столько получаю! — ахнула Катя.

— Голубка ты моя! Я никогда не дышал в иждивенцах. Если помнишь, с самого детства старался тебе помочь, впрочем, все одесские мальчишки жили так же. Каждый знал цену копейке.

А вскоре Яшка стал собирать деньги на квартиру.

— Зачем лишние расходы? Или тебе тесно?

— Кать, солнышко мое! Ну, я живой человек, когда-то захочу женщину, не приведу ж ее сюда! Ты первая меня не поймешь, а и я на такое не пойду. Давай правде в глаза глянем оба. Я тоже тебе мешаю. В другой бы раз пригласила бы кого-то в гости, а тут я толкусь.

— Да нет у меня никого! — отмахнулась досадливо.

— Ты даже думать боишься о семье. А зря! Погоди, я этим займусь! — пообещал, смеясь. И вспомнив недавнее, рассказал сестре:

— Вот засомневался я в том, что мужики в городе говорили, а оно правдой оказалось, маловато мужиков здесь, если не считать бомжей, алкашей, наркоманов и зэков, на каждого мужика в городе приходится по четыре женщины! Это ж надо какая клумба! А я уже целый год в нецелованых мальчиках хожу. И тебе мешаю! Нет, так нельзя! Нужно, чтоб мотыли, бабочки и пчелы нас не облетали, слышь, сестренка! Пора нам встряхнуться, выглянуть в свет, увидеть, как он сегодня выглядит?

— О чем ты, Яша? Когда с работы появляешься? Ты уже в потемках, а и я немногим раньше.

— Кать, милая моя! Неужели другим легче? Все путевые крутятся на одной ноге, иначе не выжить. Но о жизни не забывают. Вот в ресторане поработал, девчата уже присмотрелись ко мне. Подмаргивать стали, задевать ненароком. Особо одна официантка, ох и сдобная девка, пышная, вся из себя. Мимо меня прошла, как толкнула кормой, я еле устоял!