– Нет, откуда же мне знать?!

– Ну так вот, это – Отдел расследования аномальных преступлений. Понятно? Всех, в которых присутствует некий элемент…

Он запнулся.

– Сверхъестественного? – с недоверчивой улыбкой подсказала Лидия. – Инопланетяне-насильники? Привидения-грабители? Колдуны-отравители?

– Оборотни-убийцы, – продолжил Грушин. – И все такое… Да, вот именно, вы совершенно правы. Чем дольше живем, тем отчетливее, знаете ли, понимаем, что всякое бывает. И не только в рамках прокрустова ложа объективной реальности! Само собой, об этом на всех углах не заявляют, потому что в некоторых случаях довольно трудно провести грань между истинным, видимым, подтвержденным, – и воображаемым. Но мы это делать пытаемся. Нам тоже приходится обращаться за советом к людям со сверхчувствительным восприятием, то есть с экстрасенсорными способностями. Именно поэтому никто из нас и не отрицает, что убийцей или пособницей убийцы во всех случаях, аналогичных и этому, – он кивнул в ту сторону, куда ушли Дуглас и Табунов, – и тому, когда погибла жена нашего капитана, и в самом деле могла оказаться женщина.

– Слушайте, – вдруг спохватилась Лидия. – Но ведь он прав! Ну, экстрасенс этот! Прав! Я ведь тоже видела женщину! Ту проститутку полуголую! Странно, что Табунов этот рассказ мой как будто мимо ушей пропустил, а сразу ко мне прицепился.

– Описание этой дамы, видимо, показалось ему несколько… экстравагантным, – пожал плечами Грушин, – не слишком-то правдоподобным.

– Ну да, голая проститутка – это неправдоподобно, а совета спрашивать у экстрасенса – это нормально! К тому же я – ходячая иллюстрация к теории Ломброзо! – возмущенно воскликнула Лидия. – Просто дело в том, что я рядом оказалась, а проститутку еще искать надо! Ему ведь, такое ощущение, безразлично, с кем свое чувство мести утолить!

– Тише, они возвращаются, – одернул ее Грушин. – Кстати, я рассказал вам историю о жене Табунова только для того, чтобы объяснить некие странности его поведения, а вовсе не для того, чтобы вы сейчас на него накинулись с изобличениями суеверий. Вы дочь ветерана полиции и должны понимать, что такое служебная тайна.

Лидия кивнула.

Вообще-то ей даже стало жаль Табунова. Жена погибла… да вдобавок с ней был какой-то мужчина… Может быть, ее любовник? Вот ужас, после смерти жены узнать, что она тебе была неверна! Немудрено рассвирепеть и сделаться женоненавистником!

Появились Дуглас и Табунов. Первый был очень серьезен, а второй откровенно зол.

Дуглас бросил испытующий взгляд на Лидию и сказал:

– Товарищи офицеры, прошу вас отпустить мою дочь. Она еле стоит на ногах. Для дачи показаний она явится куда угодно в любое время. Вы же прекрасно понимаете, что она не имеет отношения к этому преступлению, поскольку аналогичные совершались и раньше.

– Это, – сухо перебил Табунов, – мне известно, как никому другому. Однако согласитесь, что мы вполне можем допустить такую версию: ваша дочь замешана и в совершении предыдущих убийств, которые имели место быть за последние четыре месяца! Это типичные серийные преступления, а значит…

– А значит, моя дочь вполне годится на роль серийного убийцы? – усмехнулся Дуглас. – Да бросьте! Впрочем, если вам в самом деле нечего делать, давайте, ищите следы ее причастности к тому, о чем она не ведает ни сном ни духом. Но я, говоря об аналогичных преступлениях, имел в виду вовсе не четыре минувших месяца, а то, что произошло тридцать лет назад. Тогда один за другим произошли два подобных случая. Было подозрение, что даже три, однако первое дело потом закрыли за недостаточностью улик. Два других преступления так и остались нераскрытыми. Тридцать лет назад Лидии было шесть… я, правда, с ней познакомился, когда ей уже исполнилось десять, но все же убежден, что в раннем детстве она не страдала жаждой крови… не страдает и теперь. Опять же вопрос: где орудия преступления? Вы же не допускаете, что она собственные зубы в ход пустила? Картина преступлений прошлых и нынешних та же: шеи жертв перекушены, горла перерваны, в грязи следы коровьих копыт… Здесь я их тоже увидел.

– Господи… – выдохнула Лидия, которую снова затошнило.

– А вы откуда знаете все эти обстоятельства? – угрюмо спросил Табунов.

– Просто я работал по одному из тех дел, – вздохнул Дуглас. – Голую женщину в небрежно накинутом плаще описывал один случайный свидетель. Следы я видел сам.

– Я, кстати, собирался поработать в архивах, – сказал Грушин пристыженно. – Жалею, что пока не собрался. Но завтра же подниму эти материалы.

– Лето 1983 года, потом декабрь того же года, точнее не припомню, – проговорил Дуглас. – Также над этими случаями работал следователь прокуратуры Никита Викторович Лесков, ныне, к сожалению, покойный.

– Никита Викторович вел эти случаи? – удивилась Лидия.

Она отлично помнила этого человека и знала историю его отношений со своими родителями. Когда-то в Никиту Лескова была влюблена ее мама, Наталья Родинцева. Лидия до сих пор помнила, как он читал ей, еще маленькой, «Приключения Буратино» и как мама на него смотрела… Но Лесков женился на другой: на молодой женщине, которая проходила свидетельницей по одному расследуемому им убийству. Тогда Наталья – с горя, но на счастье, как она частенько говорила, – приняла предложение давно ее любившего Александра Дугласа по прозвищу Сашка Цыган. Лесковы и семья Дуглас дружили много лет, но потом Никиту Викторовича убил преступник, вернувшийся из заключения, куда был отправлен именно Лесковым[3].

Жена Никиты Викторовича и дети уехали из Нижнего; виделись теперь они с Дугласами очень редко, но оставались друзьями.

– Я поищу это дело завтра же, – повторил Грушин. – Вернее, уже сегодня. Можно будет к вам обратиться, если понадобится что-то уточнить?

– Что за вопрос? – пожал плечами Дуглас. – Да, кстати… я обратил внимание, что около трупов валяются документы и деньги. Кто выворачивал карманы?

Грушин пожал плечами:

– Я уже застал такую картину.

– Я тоже! – с вызовом поддакнул Табунов. – Люди, обнаружившие труп, клянутся, что близко не подходили.

– И я склонен им верить, – кивнул Дуглас. – Пошли, Лидия?

– Извините, а может, и мы тоже пойдем? – раздался мужской голос, и Лидия увидела одного из работников горгаза, приезжавших на ее вызов. – А то диспетчер иззвонилась вся, надо ехать на аварию…

– Кстати, а вы нашли источник запаха, из-за которого вас гражданка вызывала? – спросил Табунов.

– Да, нашли около газгольдера, – кивнул аварийщик. – Спасибо девушке, все были бы такие сознательные…

– Лучше не надо, – проворчал его напарник, стоявший в сторонке и слушавший разговор.

– Хорошо, идите, – демонстративно не обращая внимания на Грушина, позволил Табунов. – Все ваши данные записаны.

– Мои тоже записаны, – сказала Лидия, отчаянно завидуя торопливо уходящим газовщикам. – И мой отец за меня ручается. Можно мне тоже уйти, а то я сейчас в обморок упаду!

Табунов молчал, проглядывая свой блокнот.

– Послушайте, капитан, напоминаю: это дело уже не в вашей компетенции, поэтому не лезьте в служебный сапог! – раздраженно начал было Грушин, и Табунов зло сморщился:

– Ладно, идите! Завтра явитесь на допрос к товарищу Грушину в его АРАП.

И, выпустив эту парфянскую стрелу, он свернул за угол. Оттуда послышался писк отключенной сигнализации, сердитое хлопанье дверцы, а потом удаляющийся рокот мотора.

Вслед раздался дружный вздох облегчения.

Волчьи зубы

Моя баба Катя была неграмотная деревенская знахарка, но к ней, случалось, приезжали подлечиться и из города. Она не только травы давала целебные или какие-то мази самодельные, но и зубы больные заговаривала, как никто.

Вот приехал один человек и жалуется:

– Баба Катя (а надо сказать, что ее все звали бабой Катей, по имени-отчеству никто не называл, а называл, так она не откликалась!), что-то у меня с зубами. Болят зубы – спасу нет! Я по скольким врачам ходил, а вылечить меня не могут!