- Ребенок донора, - с неохотой ответил тот и снова отхлебнул. Поморщился то ли от вкуса напитка, то ли от сопутствующих мыслей, но не стал развивать тему дальше.

Палач кивнул, но решил добиться подробностей:

- “У меня никогда не будет детей?”

- Нет, - поморщился Григор, - Возмутилась, что я привез новорожденного вампира к одинокой матери с ребенком. “Как я буду пить ее кровь, зная, что ребенок может остаться без матери! А вдруг не остановлюсь вовремя и убью?”

Дитрих осуждающе покачал головой. Тяжело приходится Григору, уж слишком Мила оказалась совестлива, находила к чему прицепится почти во всем.

- Ты объяснил, что в этом случае мы позаботимся о ребенке? - он вопросительно поднял бровь, зная ответ.

- Спрашиваешь! Столько раз долбил, что язык устал. Без толку! - фыркнул мужчина, - Она ж у нас высокоморальная!

- Да уж, кому говорить о морали, как не бывшему монаху! - съязвил Палач и уселся рядом.

Ученик замолчал. Сказать было нечего, он и сам прекрасно помнил, каким был до обращения. Смешно сказать - пытался провести обряд экзорцизма над самим Палачом. Надеялся вернуть еще одну заблудшую душу Господу.

Григор решил сменить тему.

- Все не перестаю ругать тебя за то, что ты ее обратил. Она ж ребенок совсем. Восемнадцать лет всего!

Палач нахмурился. Не дело кого-либо осуждать его за сделанное! И уж тем более-не его ученику!

- У моей младшей сестры в ее возрасте уже было двое детей, - отрывисто проговорил он, показывая тоном, как ему не понравился укоризненный тон бывшего монаха.

- Ты прекрасно знаешь, что это несопоставимо, - хмыкнул Григор, впрочем прекрасно поняв, что зарвался, - Но мы не обращаем подростков, ты вбил это правило мне в первые же дни после обращения!

Но все-таки мужчина была прав, и Дитрих это понимал тоже.

- Знаю, - опустил он взгляд к полу, - Знаю. Но и не обратить я не мог. Ветрова сказала, что обращение Милы завершит изменение, которое создала. А мы слишком многим пожертвовали ради этого, чтобы так безмозгло пойти на поводу у принципов.

- А теперь страдаем мы все. Мила, - Григор кивнул в сторону коридора, - ты, я.

Дитрих вздохнул. Посмотрел на свои ноги в темных брюках, стряхнул невидимую пылинку.

- Как она сейчас?

Ученик пожал плечами.

- Не знаю. Два часа назад ушла к себе, больше не выходила.

Он ударил ладонями по коленям и встал.

- Пойду - поговорю с ней, может меня она послушает.

- Попробуй. У меня убедить ее не получилось.

- Кстати, она все-таки поела? - Дитрих остановился в дверях.

- Да, донорской крови из холодильника. Вернуться Мила отказалась, - Григор отсалютовал своему учителю бокалом вина и снова уставился на огонь в камине.

…

В комнате свет так и не был зажжен, несмотря на позднее время суток.

Мила сидела на кровати и бездумно смотрела на светящийся экран мобильника. Перелистывала фотографии, пробежалась по книге контактов. На одном остановилась отдельно, пару секунд тупо, не понимая букв, читала имя и, вдруг решившись, нажала кнопку вызова.

Сигнал пошел, в трубке раздались гудки. Затем на вызов ответили и усталый голос спросил:

- Алло, я вас слушаю!

Мила молчала, со слезами на глазах глядя на монитор и имя на нем.

- Я слушаю, говорите!

Девушка все так же молча отключила вызов. Она так и не смогла набраться храбрости и поговорить с Филиппом. Никогда не могла.

В этот момент дверь приоткрылась и в комнату медленно вошел Дитрих. Мужчина огляделся, не заметил вокруг никаких признаков разрушения и улыбнулся кончиками губ.

- А мы уже приехали! - жизнерадостно поздоровался он с любовницей, но увидев, что она безвольно сидит на кровати, сочувственно спросил, - Как ты?

Девушка отвернула голову от Палача, показывая, что не желает ни с кем разговаривать.

Не с ним точно.

Странное дело, ведь еще так недавно, она неслась на встречу с Дитрихом, как сумасшедшая, млела в его объятиях и чувствовала себя такой счастливой! Как же-высший вампир, богатый и представительный, а еще умный, красивый, властный… Куда делись те чувства?

Или это был лишь самообман?

- Милая! - Дитрих подошел ближе и протянул руку коснуться, - Я беспокоюсь за тебя!

Палач вздохнул. Что-то изменилось в их отношениях, не сильно, но в то же время кардинально. Поначалу Дитрих был счастлив тем, что обратил Милу, что теперь она проживет с ним всю его долгую жизнь и станет постоянной спутницей - нежной, ласковой и покорной.

Но в последнее время он все реже стал приходить в ее постель, снова ушел с головой в работу и постепенно между ним и Милой начала расти пропасть.

- Я в порядке! - она ответила резче, чем хотела, и отдернула голову от его пальцев.

Не надо, сейчас не надо ей никаких ласк! Пусть он просто оставит ее в покое!

- Григор рассказал мне, что у вас произошло, - он сел рядом и положил ногу на ногу.

- Он не должен был меня везти к той женщине. Не имел права! - холодно глядя на любовника проговорила девушка.

- Григор все контролировал, он смог бы остановить тебя, милая! - Дитрих все еще пытался говорить спокойно, но упорство, даже упертость девушки в некоторых вещах его начала раздражать.

- Ты меня порой остановить не можешь, а Григор слабее и моложе тебя! - резко ответила ему Мила и сползла с кровати, - Я могла ей навредить, ты это понимаешь! Я могла убить эту женщину!

В той единственной ситуации, о которой сейчас вспомнила девушка, он остановить не смог лишь по одной причине - из-за боязни причинить Миле боль. Дитрих прекрасно знал, насколько силен, но Мила не принимала этого объяснения. В вопросах сохранности чужих жизней она была милосердней матери Терезы, но свою собственную с упорством не щадила.

- Мы бы позаботились о ребенке, - начал было Дитрих, но девушка его перебила:

- Да что толку с той заботы?! Я бы лишила ребенка матери!

Дитрих встал с кровати и направился к двери. Пока Мила в таком состоянии, разговаривать с ней бесполезно. Он остановился у двери и развернулся, задавая еще один вопрос:

- Ну а если бы ты не знала, что у Сидоровой есть дочь, ты бы продолжила ужин?

Мила отвернулась к стене, но Дитрих не умолкал.

- Продолжила бы?

- Не знаю, - тихо проговорила Мила.

На самом деле она знала, и понимание этого мучило ее до сих пор.

Потому что девушка бы не прекратила бы пить кровь. Да и в этот раз она почти вернулась, ее лишь остановило воспоминание о беспомощном взгляде ребенка, устремленном на нее. И когда Мила вспоминала его, то каждый раз содрогалась от мерзостного ощущения к себе самой и к тому, чем она стала.

Ведь еще чуть-чуть, и она накинулась бы на девочку, оставив ее мать в покое.

На девочку, кровь которой была желанней всего.

Но Мила в этом ни за что не призналась бы. По крайней мере, не Дитриху.

- Продолжила бы, - уже утвердительно за нее ответил Палач, - И теперь скажи мне, есть ли тогда разница в том, кем ты питаешься?

- Есть! Разница есть! - сама не осознавая, Мила отвечала на вопрос: есть ли разница кем питаться - матерью или ее ребенком.

Не выдержав, Палач тихо выругался, и открыл дверь. Шагнул было из комнаты, но услышал еще один вопрос, шепотом заданный девушкой:

- Зачем ты меня обратил?

Мужчина встал как вкопанный. Ответить абсолютно честно он не мог.

Но ведь часть правды - тоже правда.

- Я люблю тебя! - это все, что мог сказать ей Палач.

- Не надо было обращать меня! - почти не слышно проговорила Мила, - Мне лучше было бы умереть в тот день!

…

Ночью Лина долго не спала. То ли выспалась в самолете, то ли мыслей было слишком много. Она облокотилась на локоть и смотрела на спящего рядом понтифика. Лунный свет, падающий в окно, освещал его точеный профиль.

В принципе, возвращение домой прошло на отлично. Девушку радостно встретили слуги. Жак приготовил ее любимые кушанья, а Софи, прослезившись, обняла свою госпожу и посетовала на то, сколько же той пришлось пережить.