Она не могла шелохнуться под его тяжестью – сейчас ее вырвет. Когда начались позывы, Эрл Джон спихнул ее на пол.

– Иди блевать в ванную.

Джои поползла туда. Плитка на полу была синяя – до сегодняшнего дня ей очень нравился этот цвет. Она подняла крышку унитаза, но рвать было нечем, она уже два дня ничего не ела.

Она вытерла струйку, бегущую по ноге. Рука стала липкая и пахла рекой.

Память сделала новый скачок. Эрл Джон прижимал ее лицом вниз к постели, и она вдыхала сохранившийся там запах матери. Мамины любимые духи пахли розой. Джои скулила, Эрл Джон кряхтел, но эти звуки доносились как будто издалека.

Потом он слез, ушел на кухню, зазвенел ледяными кубиками в стакане.

Вот так бы и умереть, пока в носу держится мамин запах. Уйти к ней и не чувствовать больше этой липкой гадости между ног.

– Лежи как лежишь, детка, – сказал Эрл Джон. – За ночь я все твои вишенки оборву.

Джои не понимала, о чем он. Мама бы ему не позволила. Она никому не позволяла обижать Джои.

Эрл Джон допил, поставил стакан на комод, и память опять совершила скачок.

Кто-то молотил в парадную дверь. Дерево затрещало. Эрл Джон вскочил и достал из тумбочки пистолет.

– Какого черта? – сказал он и вдруг пронзительно завопил. На пороге спальни стояла мама.

– Ты обидел мою детку, – сказала она голосом Джои. – Обещал заботиться о ней и не сдержал слова.

Эрл Джон дважды выстрелил маме в грудь, но она только улыбнулась на это.

– Больше ты ничего нам не сделаешь, Эрл Джон. – Джои произносила эти слова вместе с ней – беззвучно, одними губами. – Ничего нам не сделаешь, сволочь.

Мама сказала это и оторвала ему голову.

Джои сидела на кровати, обняв колени. У нее все болело.

– Прости, детка, – сказала мама, сев рядом с ней, по-прежнему ее голосом. – Нельзя мне было от тебя уходить.

– Ничего, мам. – Джои обняла маму, положила голову ей на плечо. – Теперь ты здесь, и все хорошо. – Куски Эрла Джона валялись по всей комнате, простыни были в крови, сама она в синяках. – Что мне делать теперь? – спросила она, вся дрожа.

– Оденься, – посоветовала мама смеясь, – но сначала надо помыться. Прямо здесь, в моей ванной.

Джои слезла с кровати. Ноги не держали ее. Мама помогла ей встать под душ, пустила горячую воду. Джои мылилась ее мылом снова и снова, смывая все прочие запахи.

Потом мама помогла ей одеться и опять заплела косички. Собрала вещи Джои в чемодан, нашла все заначки Эрла Джона в шкафах и комодах.

– Куда мы теперь, мам? – спросила Джои.

– Куда захочешь, детка. Куда захочешь.

Теперь Мишель показывали только обрывки, но после той ночи в жизни Джои появилась одна постоянная величина: зомби. Подняв из могилы маму, она начала оживлять других мертвых. Они являлись на разных стадиях разложения, но Джои это не волновало. Чем больше у нее было мертвых, тем сильнее она становилась, и мама гордилась ею.

Потом мама, как все зомби, начала распадаться и ушла уже навсегда.

Джои вернула ее останки в склеп и сделалась Худу-Мамой. Она правила нищими и шпаной Нового Орлеана, с обидчиками женщин расправлялась быстро и круто, и никто больше пальцем не смел тронуть Джои.

Видя все это, Мишель поняла, что была не права. Как бы ни желала она стереть из памяти Джои ужас той ночи, делать это нельзя. То, что случилось тогда, стало неотъемлемой частью Джои. Придется искать другие пути, чтобы побороть страх и боль, – если Адезина просто удалит этот кусок, Худу-Мама перестанет существовать.

С мистером Джонсом и его вороватым тузом тоже придется разобраться как-то иначе.

Поняв это, она очутилась в холле с Джои и Адезиной.

– А ты что тут делаешь, негодница? Тебе велели сидеть с выдрами.

– Да, мам. – Джои сидела на полу, а девочка плакала, держась за нее передними лапками. – Но я была нужна тете Джои, а ты где-то застряла.

– Ты что-то видела? – нервно спросила Мишель.

– Нет, только зомби. Они тут повсюду.

Мишель уселась рядом с Джои.

– Ты как, в порядке?

– Сама не знаю. – Глаза у Джои распухли от слез. – Мать вернулась из могилы и расправилась с ним. Сказала, что теперь мне ничего не надо бояться. Черт, ненавижу реветь. И никогда больше не хочу вспоминать об этом. Худу-Мама все это похерила.

– То, что с тобой случилось, настоящий кошмар, – сказала Мишель, вытирая ей слезы. – Ты ведь была совсем маленькая и сделала это, чтобы спасти свою жизнь.

– Сам напросился, говнюк, – бросила Джои.

– Не то слово. Но теперь ты взрослая и тобой нельзя помыкать, даже если лишить тебя силы.

– Кем же мне быть, если не Худу-Мамой? Ты же видела. Как мне управиться с этими гадами без ее силы?

– Ты, блин, Джои Хеберт, а она и есть Худу-Мама, с гребаной силой перевертыша или без. Послезавтра мы скажем мистеру Джонсу, чтобы отвалил от нас обеих на хрен.

– Мама, не выражайся, – вставила Адезина.

Утро встречи с мистером Джонсом выдалось душное и тревожное. Джои терла пересохшие от недосыпа глаза. Ночью она слышала, как Мишель сошла вниз и вернулась в постель около четырех – видно, и ей не спалось.

В восемь в дверь постучали. Джои пошла открывать в сопровождении двух трехстворчатых зомби. На крыльце стояла блондинка в синем костюмчике, у дома – черный внедорожник с тонированными стеклами.

– Доброе утро, – вежливо сказала блондинка. – Я Клэрис Каммингс, пришла забрать дочь мисс Понд. Скажите ей, пожалуйста, что я здесь.

Так. Еще одна приспешница мистера Джонса.

– Это вы скажите мистеру Джонсу, чтоб шел известно куда. Не то я вас отправлю ему в разобранном виде.

– Все в порядке, Джои, – заверила подоспевшая Мишель. – Это я ее вызвала. Спасибо, мисс Каммингс, Адезина сейчас придет.

Блондинка улыбнулась, и Джои решила, что она вполне ничего.

– Рада помочь. Адезина моя любимая ученица.

– Мисс Каммингс! – Адезина протиснулась между Мишель и Джои. – Ты не говорила, мам, что мисс Каммингс придет!

– Хотела сделать тебе сюрприз, притом ты много уроков пропустила на этой неделе. Поезжайте, а после обеда я тебя заберу.

– У меня школьной сумки с собой нет…

– Не страшно, – сказала мисс Каммингс, – найдем все в компьютере.

Адезина запрыгала следом за ней.

– А поцеловать? – притворно огорчилась Мишель.

– Ой, прости, мам. – Девочка вспорхнула ей на руки и поцеловала в щеку, а мать ее – в лоб.

– Ну, пока.

– Уму непостижимо, – сказала Джои, слушая, как весело Адезина болтает с учительницей. – Я школу терпеть не могла.

– А она любит, и надо же было куда-то ее деть на сегодня. Перед приездом в Штаты я советовалась с Джулиет насчет ее образования. В обычную школу посылать не хотела, не самой же учить. Думала даже в Джокертауне поселиться, чтобы она там в школу ходила, но у них все чисто джокерское, нам бы понормальнее что-нибудь.

– Ага, понормальнее. Для джокера, который умеет залезать в мысли других перевернутых. Для дочки одного из самых мощных тузов на планете.

– Ну вот, а Джулиет нашла нам программу для перевернутых. Мониторинг развития, общие классы для двоек, тузов и джокеров, гибкое расписание. Адезина начала заниматься, как только мы вернулись из Африки.

Они вошли в дом, Джои поставила кофейник.

– И еще, – сказала Мишель, достав из буфета кофе. – Если со мной что случится, мисс Каммингс отведет Адезину к Джулиет.

– Что, к примеру? Что они с тобой могут сделать?

– Кто знает, – пожала плечами Мишель.

Обе они знали, что может случиться. Если у Мишель отнимут силу, ее смогут убить.

Мишель не бывала на Джексон-сквер с тех самых пор, как обезвредила взрыв Толстячка. В одном из уголков парка поставили мемориал в ее честь; простую доску всегда украшали цветы и рукописные плакатики. Мистер Джонс, конечно, выбрал это место не просто так.

Приняв на себя ядерный взрыв, Мишель впала в кому и блуждала во тьме больше года, пока Адезина не нашла ее и не вытащила снова на свет.