О мужестве и смелости офицеров и бойцов командир бригады доложил Листеру. Слава о них моментально разлетелась по всей дивизии. Танковая боязнь была ликвидирована.

Тем временем оперативная группа штаба бригады во главе с Пандо — вместе с ним находился и я — переходила к новому наблюдательному пункту. Неожиданно для нас за высотой, по существу из тыла, послышалась сильная стрельба. В чем дело? Кто может находиться у нас в тылу? Приказа о вводе в бой второго эшелона и резерва не было. Стало быть, за спиной действует итальянская пехота. К счастью, с нами оказалась часть взвода охраны штаба в составе 12 бойцов. Дальше двигаться оказалось невозможным, и мы, остановившись у подножья горы, выслали разведку, которая сообщила, что около батальона итальянской пехоты наступает в оливковой роще вдоль проселочной дороги. Кроме пехоты идут четыре танка и на лошадях тянут два орудия.

Я обернулся к Пандо:

— Дело плохо, под руками у нас никого нет, идти вперед к боевым порядкам первого эшелона нет смысла — можем потерять все управление бригады. Возвращаться назад тоже нельзя. Стоит выйти на ровное поле — нас сразу всех перестреляют, как куропаток, или возьмут в плен. На высоте организовать наблюдательный пункт — тоже нет возможности. С появлением на ней мы сразу будем обнаружены итальянцами. Вывод напрашивается один: всей оперативной группе с солдатами из взвода охраны обосноваться у подножья этой горы, организовать круговую оборону и немедленно ввести в бой второй эшелон и резерв без пулеметной роты, а пулеметную роту развернуть справа вдоль дороги в сторону наступающего итальянского батальона для отражения атаки.

Командир бригады согласился. Но как доставить приказ командирам батальонов? Ведь кроме подвижных средств связи у нас ничего нет: ни радиосредств, ни проводной связи.

Десятки снарядов со свистом и воем летели от Трихуэки, рвались в районе боевых порядков первого батальона. Видно было, как мелкими группами бойцы батальона, не выдержав удара противника, стали отходить в нашу сторону. Пандо вызвал унтер-офицера из взвода охраны и одного солдата, написал наскоро на маленьком клочке бумаги боевое распоряжение командирам батальонов на ввод в бой второго эшелона и резерва и передал его унтер-офицеру. Тот внимательно прочитал, свернул листок вчетверо, положил в наружный карман, вскинул винтовку за спину и вместе с солдатом пошел в тыл. Я все время наблюдал за ними. Как только они вышли на открытое поле, итальянцы заметили их и открыли пулеметный огонь. Унтер-офицер, вместо того чтобы преодолеть ползком поражаемое пространство, побежал согнувшись вперед, а солдат повернул обратно, но, не добежав метров ста до укрытия, был смертельно ранен. Унтер-офицер упал на землю. По-видимому, сообразил, что надо этот небольшой участок, который простреливается противником, преодолеть по-пластунски.

Я видел, что в этой ситуации боевое распоряжение командира может быть не доставлено батальонам, и попросил у Пандо разрешения пойти самому. Взял одного солдата, пристроил удобнее за спину свой карабин, к поясу две гранаты Ф-1 и предупредил солдата, что он должен двигаться за мной на расстоянии 100 метров, повторяя мои движения. Простившись с Пандо, мы вышли из-за укрытия. Еще из окопа я приметил более безопасный путь. Опасный участок, простреливаемый итальянцами, был небольшим — всего 150—200 метров, а потом балка. В балке вода, но идти там будет безопасно. Ползти было очень трудно. Итальянцы заметили, что кто-то движется, и открыли ураганный огонь. Тогда я пополз по-пластунски. Осталось преодолеть всего 3—4 десятка метров, но они мне казались километрами. Я ругал себя за то, что мы с Пандо сменили старый наблюдательный пункт, не организовав управление на новом НП. Упоенные тактическим успехом, увидев, что батальоны с танками пошли вперед, мы бросили старый наблюдательный пункт, с которого хотя и плохо, но все же можно было управлять частями. Что теперь делает Пандо с оперативной группой? Да и сам вот ползу по этой грязи, не зная, доберусь ли до оврага.

Спустился в овраг и увидел унтер-офицера, который только что пришел в себя. Он был легко ранен в ногу. Быстро сделал ему перевязку.

— Подойдет солдат, с ним тихонько пробирайтесь по оврагу в тыл, а я пойду на старый наблюдательный пункт к начальнику штаба.

Посмотрел на часы и удивился, что в пути нахожусь полтора часа. Кончился овраг, я вышел на дорогу и увидел, что из тыла по шоссе к фронту двигается колонна пехоты во главе с танками. Сразу на сердце стало веселее. Теперь думаю, дело пойдет. Остановил головной танк, в котором сидел наш советский доброволец Митя Погодин, и узнал, что он был в резерве у Листера и по решению последнего готовится к контратаке совместно с резервным батальоном Пандо. Я разъяснил ему обстановку и сообщил решение командира бригады:

— Ну давай действуй, а я полечу к начальнику штаба, сообщу ему решение командира бригады, и будем совместно наступать.

Пропустив батальон мимо себя, я увидел Родригеса: он с остальными офицерами штаба двигался на новый командный пункт к Пандо.

— Куда же вы идете? — обращаюсь к ним. — Надо немедленно организовать бой, ведь Пандо с оперативной группой сидит прижатый к высоте итальянцами и ждет нашей помощи.

Родригес быстро навел порядок и отправил несколько офицеров к командирам батальонов.

Теперь я был уверен, что приказ Пандо дойдет до командиров.

— Ну а нам, Павлито, надо вернуться на старый НП, — обратился ко мне начальник штаба.

В этот трудный для бригады момент Листер выдвинул из своего резерва для контратаки одну танковую роту с батальоном пехоты.

Действуя смело и решительно, танкисты быстро продвинулись вперед, разделились по группам (2—3 танка), встали за укрытия и огнем пушек и пулеметов с дистанции 500 метров начали расстреливать итальянские танки и пехоту. Резервный батальон тоже вступил в бой удачно. Положение было быстро восстановлено. Противник оставил на поле боя 6 подбитых танков и 150 человек убитыми. В этот тяжелый момент пулеметная рота, которой командовала девушка — капитан Луна, огнем своих пулеметов прижала итальянцев к земле, не дав возможности им продвинуться вперед.

Командование резервного батальона, двигавшегося за танками, узнав об активизации итальянцев на левом фланге бригады, немедленно приняло решение развернуть две роты фронтов влево от шоссе и открыть огонь во фланг итальянцев. В это же время был введен в бой второй эшелон. Итальянский батальон с двумя орудиями и четырьмя танками попал в ловушку и стал в беспорядке отходить в тыл, бросая оружие и боеприпасы. В этом бою были взяты в плен офицеры и солдаты дивизии «Литторио».

Они показали, что получили приказ совершить ночной марш и к рассвету прибыть на участок 3-й волонтерской дивизии к Трихуэке. Фактически их движение началось только утром, потому что потребовалось много времени для запуска машин и вытягивания автоколонны на шоссе. Пленные также рассказали, что налет республиканской авиации на автоколонну произвел на солдат и офицеров потрясающее впечатление. От бомбовых ударов и пулеметного огня колонна понесла большие потери. Водители от страха спрыгивали с машин на ходу, пуская их под откос, несмотря на то что в кузовах сидели свои солдаты. Некоторые грузовики сгорели, а обезумевшие солдаты разбежались.

Из показаний пленных мы узнали, что командующий итальянским экспедиционным корпусом генерал Манчини ввел 12 марта в бой свой последний резерв — свежую кадровую дивизию «Литторио». Перед ней была поставлена задача нанести удар из района Трихуэке и с ходу развить успех 3-й волонтерской дивизии. Атаку поддерживала вся артиллерия корпуса. И трудно сказать, чем бы кончился этот поединок, не появись в воздухе тридцать республиканских истребителей, пилотируемых советскими добровольцами. Атака интервентов захлебнулась. Воспользовавшись этим, 2-я бригада вновь выдвинулась к Трихуэке.

Мы получили приказ Листера, который гласил: