А ведь собиралась не доводить до скандала, мелькнуло в голове. Не упрекать, не спрашивать, не заставлять объясняться. Со стороны такие сцены выглядят жутко, поэтому она намеревалась просто гордо уйти. Но нахлынули, накрыли с головой обида, тоска, боль. Она захлебывалась и барахталась в словах и чувствах, не в состоянии замолчать, остановиться.

Тихое интеллигентное расставание отменялось. Соседи, наверное, приникли к стенам, но Веру это уже не волновало.

– Вера, успокойся, ты не так поняла…

– «Не так поняла»! – яростно передразнила она. – Как еще это можно понять?

– Хорошо, хорошо! – Марат вскочил и забегал по комнате. Он тоже разозлился. На себя, на Веру, на всю эту досадную ситуацию. – Да, случались у меня бабы время от времени. Но это ничего для меня не значит!

– Для тебя – нет. Зато для меня значит! Значит, что ты подлец и скотина! – выкрикнула Вера.

– Я скотина, а ты у нас нежная белая роза! Да пойми ты, я просто муж-чи-на! – по слогам проскандировал Марат. – А мужикам свойственно ходить налево!

– Распутство половых признаков не имеет, – выдала Вера вычитанную где-то фразу. – Не греби всех под одну гребенку! Если тебя член ведет по жизни, это не означает, что все такие же. И вообще, хватит! Видеть тебя больше не хочу!

– И что ты предлагаешь?

– А ты не понял? Давай расстанемся. Живи как хочешь. Собирай вещи и уходи.

– Я? – Марат неприятно улыбнулся. – А почему это я должен уходить из своего собственного дома? Это же тебе что-то не нравится. Надоело со мной жить? Ты выдаешь штампованные фразочки и строишь из себя невесть кого. Вот и иди – ищи себе достойного.

В этот момент Марат был до странности похож на свою мать, Римму Ринатовну. Она тоже, как и мама Веры, воспитывала ребенка одна. Тихая девочка из глухой татарской деревни приехала в Казань, поступила учиться на парикмахера и вышла замуж за брутального русского парня Родиона Слепнева, который однажды неосмотрительно подставил свою русую голову под ее ножницы и расчески.

Неизвестно, чего ожидал от брака этот самый Родион. Возможно, надеялся, что скромняга Риммочка будет ему ноги мыть и воду пить, спокойно смотреть на загулы и молча воспитывать детей. По всей видимости, так он представлял себе идеальную мусульманскую жену.

Однако Римма надежд не оправдала, быстро показав, кто в доме хозяин. Нрава она была крутого, к тому же обладала деревенской хваткой и умением пускать корни в любой, даже самой неблагоприятной, почве. Итогом их недолгого союза стал сын Марат и стремительный развод. Римма Ринатовна приобрела фамилию незадачливого мужа и половину его жилплощади, куда в свое время удачно прописалась. Родион сопротивляться не стал, квартиру поделить не отказался и, как порядочный человек, исправно платил бывшей жене алименты, пока не погиб под колесами автомобиля какого-то лихача.

Римма Ринатовна замуж больше не выходила. В городе она пообтесалась, приобрела определенный лоск и манеры, научилась говорить без акцента, разбираться в моде, поверхностно, но дерзко рассуждать о театре и кино. Этого вполне хватало, чтобы считаться современной, умной и, как бы сказали сейчас, продвинутой. Работать она умела, клиенты ее любили, и парикмахерское дело быстро стало приносить хороший доход.

Через несколько лет щелкать ножницами она перестала и возглавила салон, в который когда-то пришла после училища. Комнату в коммуналке Римма Ринатовна вскоре расширила до двухкомнатной квартиры в хорошем районе и теперь с полным правом свысока цедила «понаехали».

Работа работой, но главной страстью в жизни Риммы Слепневой всегда был любимый Марочка. Ему с детства, по праву рождения, полагалось все лучшее – игрушки, одежда, обувь, кусок за столом. Школа – так самая престижная, вуз – так самый востребованный. К слову, Марат и сам был неглупый молодой человек, поэтому на юрфак университета, куда его засунула мать, вполне мог поступить и самостоятельно.

Когда учеба осталась позади, мама устроила Марочку на работу: госучреждение, солидная зарплата, неплохие перспективы. Вчерашнему выпускнику без опыта работы попасть туда было нереально, но Римма перла как танк, и Марочка оказался в желаемом кабинете. В учреждении его, кстати, весьма ценили. Устроился по блату – так что с того? Мало кто в наши дни попадает «с улицы» на хорошую должность.

Из Риммы Ринатовны получилась настоящая водевильная свекровь. Слова «я посвятила жизнь сыну» она произносила абсолютно серьезно, без тени иронии, со слезой и надрывом. Была убеждена, что ни одна женщина по определению недостойна ее обожаемого сыночка. Веру она невзлюбила сразу и навсегда, потому что та была первой, кто не только завладела вниманием и временем Марочки, но и посягнула на святое – увела мальчика из дому.

Свекровь и невестка находились в состоянии войны – почти всегда холодной, но со вспыхивающими время от времени очагами открытых конфликтов. Если Вера еще старалась держать себя в руках, то у Риммы Ринатовны тормозов не было. Она запросто могла сказать сыну: «Ты своей-то передай, с такими кривыми ногами короткие юбки не носят» или «Вера на дне рождения была накрашена, как проститутка». Однажды заявила в лицо снохе: «Сегодня в гостях у меня будут сестра с мужем, образованные, интеллигентнейшие люди. Будь любезна, помалкивай, пока к тебе не обратятся, не позорься». «Образованные и интеллигентнейшие» были под стать самой Римме Ринатовне, дальше кулинарного училища дело не пошло, зато муж был начальником хлебопекарного цеха, а жена заведовала школьной столовой.

Иногда доходило до откровенного маразма. Например, свекровь знала, что у Веры аллергия на помидоры, и на свой юбилей положила их во все блюда – начиная с салатов и заканчивая рагу и подливой к мясу. Не поленилась даже приготовить томатный суп-пюре! Бедная Вера, увидев это томатное буйство на праздничном столе, просто обомлела. Выхода было два: либо съесть что-то с риском для здоровья, либо весь вечер просидеть перед пустой тарелкой с куском хлеба. Естественно, она поступила как подсказывал здравый смысл и инстинкт самосохранения. А Римма Ринатовна, которая этого и ждала, разрыдалась и заявила, что она-де старалась, ночи не спала, готовила, а неблагодарная сноха «как обычно» плюет на все усилия «мамы», выдумывает чушь про аллергию, брезгует есть в гостеприимном доме.

Воспоминания за доли секунды пронеслись в голове, и Вера поежилась – теперь их двое против нее одной. Она перевела дыхание и постаралась взять себя в руки, чтобы не разрыдаться или не раскричаться.

– Послушай, давай поговорим, как взрослые люди, – примирительно начала Вера. – Ты прекрасно знаешь, я имею на эту квартиру больше прав. Идти мне некуда, я продала нашу с мамой комнату. И кредит тоже я на себя брала. – Марат хотел что-то возразить, но Вера предостерегающе подняла ладонь и быстро договорила: – Помню, что мы выплачивали его вместе! Я верну тебе половину этих денег. Да ладно – всю сумму, если хочешь. Снова возьму кредит, не привыкать. Забирай музыкальный центр, телевизор, компьютер и…

– Стоп, стоп, моя дорогая, – громко перебил Марат, – хватит рассказывать, что ты продала и какой кредит брала! Свои подвиги опишешь Светке на досуге. Юридически, по документам, квартира принадлежит мне. Я отсюда съезжать не намерен – и это не обсуждается. Хочешь – живи здесь, со мной, как раньше. Не хочешь – скатертью дорога! – Марат с ленцой тянул слова, а договаривая последнюю фразу, для убедительности ткнул в сторону входной двери указательным пальцем.

Он стоял возле большого глиняного горшка с карликовой пальмой – единственным растением, которое прижилось в их доме. Маленькая игрушечная пальма и невысокий Марат, который всегда немного комплексовал из-за своего роста. Сладкая парочка. Вера с трудом сдержала неуместный истерический хохот.

– Какой же ты все-таки… мелкий, Марат. Как я раньше не замечала?

Марат надулся, хотел что-то ответить, но Вера опередила:

– Успокойся, я не рост твой имею в виду, а натуру. Хотя по мне лучше быть маленьким, чем ничтожным. Но это дело вкуса.