– Значит, вы покинете Кабул, не дожидаясь мужа? – спросил Кит, когда они вошли в дом.

– Очевидно, придется. У него столько дел из-за последнего мятежа гильзаи. Такая досада… Дороги заблокированы, почта не доходит. – Войдя в холл, леди Сэйл позвонила в колокольчик. – Как это нецивилизованно с их стороны, не правда ли?

– Весьма, – сухо отозвался Кит.

– Гулям Нааби, чай, пожалуйста, – приказала леди Сэйл слуге в белой ливрее, который появился на ее звонок, и проплыла в гостиную. – Сегодня, Кристофер, я устраиваю вечер. Кто-то ведь должен поднимать людям настроение. Поиграем в мушку,[8] будет музыка… Наверное, вам покажется скучновато? – добавила она, вопросительно приподняв брови. – Но один вечер побыть пай-мальчиком вам не повредит… Я чувствую себя обязанной перед вашей матерью приглядывать за вами. Бедняжка Летти! – прошептала леди Сэйл и смутилась оттого, что вслух выразила свои мысли.

Кит улыбнулся про себя. Уже давно миновали те дни, когда заботливая мамочка рассчитывала, что друзья присмотрят за ее заблудшим сыном. Толку от этого было мало. Множество любопытных матрон услужливо докладывали о его поведении. И от этих сообщений кроткая, слегка малахольная мать Кита все больше уходила в себя, а разгневанный отец в тысячный раз провозглашал, что больше не считает Кита своим сыном… разве что тот припадет к порогу отеческого дома и устроит себе там небольшую ссылку, пока в городе забудут о его скандальных выходках.

– Генерал Эльфинстон, мэм, просил меня передать вам привет, – сказал Кит, словно не слыша последних слов леди Сэйл. – И еще велел сказать: если вам потребуется что-то из нашей столовой, то она к вашим услугам.

– О, генерал так заботлив, – заявила леди Сэйл, занявшись самоваром, который слуга аккуратно поставил на столик. – Чаю, Кристофер?

Поскольку ничего покрепче ему явно предлагать не собирались, Кит из вежливости согласился и сел, приготовившись угробить неизбежные полчаса на утренний визит.

– Вы ведь придете вечером, не так ли? Я хочу, чтобы вы поухаживали за Милли Дрэйтон. Очаровательная малышка, но очень уж застенчива. Дрэйтоны приехали в Кабул в прошлом месяце, и Милли так нуждается в развлечениях.

Кит вспомнил ночь, проведенную с Айшой. И представил себе Милли Дрэйтон. Сравнение выглядело столь нелепым, что он чуть не расхохотался, а это было бы непристойно да и совершенно непонятно.

– Я планировал… – начал Кит, пробуя почву.

– Провести вечер, бессмысленно дебоширя, – резко оборвала его леди. – Нисколько не удивлена. Но вы наверняка сделаете одолжение старой подруге вашей матери?

Киту осталось только учтиво согласиться. Он знал ее еще с пеленок, и ее напористый, неукротимый нрав невольно вызывал у него восхищение. Замечания леди Сэйл, которая во все совала свой нос, не вызывали у него особого негодования. И Кит обрек себя на невыносимо скучный вечер в компании жеманной и наивной Милли Дрэйтон.

Он ушел быстро, но не нарушая приличий. Бодро шагая по улице, Кит вдыхал холодный октябрьский воздух и смотрел на горы, кольцом окружавшие Кабул. Природа здесь сурова, ведь город расположен на высоте мили над уровнем моря. Недели через две горы покроются снегом, а вскоре и вся равнина, в центре которой лежит Кабул, будет погребена под белым саваном: канал и реку Кабул скует лед. А военный городок выглядит как обычный пригород столицы. Кит вновь остро ощутил полную его незащищенность. Казармы, столовая, кавалерийская школа да кучка бунгало, окруженных палисадниками. Ни стен, ни крепости. Только канал и река отделяли военный городок от равнины, гор и дорог. И единственный, к тому же ненадежный, мост пересекал канал и реку.

Самым высоким зданием в Кабуле была внушительная крепость Бала-Хисар, которую занимали марионеточное правительство шаха Шуджи и изрядное количество британских войск. Конечно, гораздо разумнее было бы перевести туда, в безопасное место, всех англичан – военных и их семьи из военных городков. Но это значило бы, что мятежных дикарей сочли опасными. Как же можно допустить такие пораженческие настроения? Кит скривил губы в усмешке. Он был настолько взволнован, что идти в свое бунгало не хотелось. И Кит решил побродить по базару, чтобы почувствовать атмосферу, царящую в городе.

Это занятие бодрости ему не прибавило. Зная всего несколько слов на пушту, Кит, однако, без труда понимал угрожающие взгляды и перешептывания, оскорбительный смысл выкриков в свой адрес. Женщины в черных чадрах переходили от прилавка к прилавку. Но, завидев неверного в чистеньком мундире, тотчас бросались в боковые улочки или прятались в нишах, куда их затаскивали злобные провожатые.

Конечно, на базарах были и другие женщины. Те не стали бы скрываться от Кита и за определенную плату с радостью скинули бы чадру. Он знал, где найти их, потому что частенько пользовался их услугами в компании друзей. Но сейчас одна мысль об этом внушала отвращение. За последние три дня с Рэлстоном что-то произошло. Он не понимал еще, что именно, но мир стал воспринимать как-то иначе – менее цинично и более остро. Теперь скука и безразличие не мешали ему видеть окружающую реальность.

Громкий окрик вывел Кита из задумчивости. Оглянувшись, он увидел на противоположной стороне улицы сэра Александра Бернса,[9] который махал ему рукой. Старший лейтенант Бернс служил при Макнотене. В отличие от других англичан он сторонился военных городков и жил в Кабуле, в английской резиденции, которая располагалась напротив Британского казначейства. Бернс утверждал, что ему приятнее находиться в обществе афганцев (пусть даже враждебно настроенных), чем влачить унылое существование в военном городке. Кит был с ним согласен, хотя сам Бернс казался ему скучным. Слабый, неуверенный в себе человек, он постоянно жаловался на ужасное свое положение: Бернсу приходилось подчиняться Макнотену, который не давал ему никаких особых поручений и относился к нему в высшей степени свысока. Бернс и Макнотен явно не питали симпатии друг к другу, и это не способствовало хорошей работе кабульского управления политических дел.

– А, Бернс, доброе утро, – сказал Кит, переходя улицу.

– Слышал новости? – Бернс взял его под локоть и увлек прочь от базара. Говорил он, понизив голос, хотя прохожие вряд ли могли понять их.

– Нет, – ответил Кит. – У меня была весьма неприятная беседа с Макнотеном и Эльфинстоном. А следующие полчаса я скучал в обществе леди Сэйл. Никаких новостей мне не сообщили.

– Что, съели тебя живьем, а? – посочувствовал Бернс. – Ну, я бы на твоем месте не обращал внимания на старика. Обычно он сам не знает, что говорит.

– Зато сэр Вильям знает, – возразил Кит, скривившись.

– Может, и знает, что говорит, зато не ведает, что творит, – грубовато пошутил Бернс. – Возьми хоть последний случай.

Молодые люди подошли к резиденции, защищенной высокими каменными стенами и тяжелыми железными воротами. Они не произнесли ни слова, пока не вошли в дом и не оказались подальше от ушей охранников – сипаев и слуг Бернса. Самовар подавали здесь не часто, Кит принял от хозяина большой бокал бренди, поблагодарил и с наслаждением сделал глоток.

– Прошел слух, что у Тезина гильзаи обратили в бегство отряд Монтеса, – без всякого вступления сказал Бернс.

– А как же Сэйл? – тихо присвистнув, спросил Кит.

– Отправился на помощь Монтесу, но его передовой отряд удрал после стычки с гильзаи. – Бернс говорил так, словно эти мрачные новости доставляли ему удовольствие. – Макнотен приказал ему возвращаться в Кабул.

– Значит, дороги так и не очистили, – задумчиво произнес Кит.

– О, по-моему, Макгрегор, дипломат при штабе Монтеса, заключив сделку с племенами… предложил деньги в обмен на то, чтобы афганцы не трогали дороги.

– И ты думаешь, они будут соблюдать такое соглашение? – нахмурился Кит.

– Макнотен уверен, что да. По словам сэра Вильяма, уже достигнуты твердые договоренности.