Уоррен начал с района Спринг-Вэлли, расположенного недалеко от его дома. «В первый год мне совсем не понравился этот бизнес: дома находились слишком далеко друг от друга. Газеты нужно было доставлять каждый день, включая Рождество. Рождественским утром вся семья вынуждена была ждать, пока я сделаю свою работу. Когда я болел, газеты разносила моя мама, но деньги она отдавала мне. У меня в комнате стояли банки, наполненные монетами по 50 и 25 центов»24. Через некоторое время Уоррен взялся и за послеобеденную доставку.
«Газета The Evening Star, которая принадлежала вашингтонской семье “голубых кровей”, была самой популярной в городе».
Во второй половине дня он ездил на велосипеде по улицам и разбрасывал по почтовым ящикам газеты, вынимая их из огромной корзины, закрепленной на руле. Ближе к концу маршрута он собирался с духом, потому что у семьи Седжвик была очень страшная собака.
«Мне нравилось работать самому, потому что у меня было достаточно времени думать о том, о чем я хотел. Сначала меня сильно расстраивало то, что мы переехали в Вашингтон. Но со временем я стал жить в своем собственном мире. Что бы я ни делал, я постоянно о чем-то думал».
А думал он в основном о чем-то плохом, а потом еще и воплощал свои замыслы в школе. Берти Бэкус, директор школы, гордилась тем, что знала каждого ученика по имени. Вскоре она отлично запомнила и имя Уоррена Баффета.
«Когда я попал в эту школу, я немного отставал, а со временем стал отставать еще больше. Я просто злился на весь мир. Я слишком много мечтал и постоянно придумывал разные схемы. Я попросту перестал замечать, что делается в классе. А потом я подружился с Джоном Макреем и Роджером Беллом, после чего стал полностью неуправляемым».
Все приятные черты малыша Уоррена исчезли. На одном уроке Уоррен уговорил Джона Макрея поиграть в шахматы, только чтобы досадить учителю. На другом — разрезал мяч для гольфа, из которого на потолок брызнула какая-то жидкость.
Мальчики увлеклись гольфом. Отец Джона Макрея ухаживал за полями для гольфа на Трегароне, известном поместье, расположенном недалеко от центра Вашингтона. Оно принадлежало наследнице большого состояния Марджори Мерриуэзер Пост и ее мужу Джозефу Дэвису, который был послом США в России. В поместье работали десятки служащих, а хозяев почти никогда не было дома, поэтому мальчики приходили и играли на девятилуночном поле для гольфа. Затем Уоррен уговорил Роджера и Джона сбежать с ним в Пенсильванию, в Херши, где они собирались получить работу кэдди на местном поле для гольфа25. «Мы добирались автостопом. Проехав сто пятьдесят миль, добравшись до Херши и остановившись в отеле, мы совершили большую ошибку, рассказав о своих планах посыльному.
На следующее утро, когда мы спустились вниз, нас уже ждал полицейский, который и отвел нас в участок.
И мы начали врать. Раз за разом повторяли, что родители нас сами отпустили. Все это время стоявший в участке телетайп выплевывал различные новости о том о сем. Я сидел и думал, что скоро поступит сигнал из Вашингтона и этот парень узнает, что мы врем. Все, что я хотел, — это выбраться оттуда».
Каким-то образом им удалось убедить полицейского отпустить их26. «Мы направились в сторону Геттисберга. Сначала никто не останавливался, но потом один дальнобойщик подобрал нас и загрузил всех троих в кабину». К этому моменту они уже были очень напуганы и единственное, чего хотели, — так это добраться до дома. «Водитель грузовика остановился около закусочной в Балтиморе и разделил нас между другими дальнобойщиками. Было уже темно, и мы боялись, что никогда не выберемся оттуда живыми. Но они привезли нас в Вашингтон по отдельности. Мать Роджера Белла попала в больницу из-за этого нашего приключения, и я чувствовал себя ужасно, потому что это я уговорил Роджера сбежать. Я уверенно шел по кривой дорожке».
К тому времени Уоррен обзавелся еще одним другом, которого звали Лу Бэтти-стон; но, как и в Омахе, он дружил с Лу, Роджером и Джоном по отдельности. Тем временем дела в школе становились все хуже и хуже. Его оценки снизились до троек, двоек и даже до двоек с минусом по английскому языку, истории, рисованию, музыке. Он получил тройку по математике27. «Некоторые из этих оценок были по предметам, в которых я раньше хорошо разбирался».
Учителя Уоррена считали его упрямым, грубым и ленивым28. Некоторые из них ставили ему «неудовлетворительно» по поведению. Он вел себя вызывающе. В 1940-х годах дети делали то, что им говорили старшие, и слушались своих учителей. «Я быстро катился вниз по наклонной. Это просто убивало моих родителей».
Он успевал только по одному предмету — машинописи. Вашингтон вел войну на бумаге, и машинопись считалась одним из важнейших навыков.
В школе Уоррена на уроках машинописи все клавиши закрывались непрозрачной крышкой, чтобы дети учились набирать тексты вслепую29. Это развивало память и зрительно-моторную координацию. У Уоррена был настоящий талант. «Я каждый семестр получал пятерку по машинописи. У нас были механические пишущие машинки, издававшие звук “дзынь!” в конце каждой строки.
Я был лучшим среди двадцати человек в классе. Когда у нас были тесты на скорость, я уже заканчивал первую строчку и с грохотом передвигал каретку, в то время как остальные только набирали первое слово. Тогда они начинали паниковать, пытаться набирать быстрее, и, естественно, у них ничего не получалось. Да, на уроках машинописи было весело».
Эту же энергию Уоррен направил и на доставку газет. Он настолько увлекся этим делом, как будто оно было у него в крови. По словам Лу Баттистоуна, «он обманом убедил менеджера, распределяющего маршруты, отдать ему район Вестчестер в историческом Тенлитауне». И тут Уоррену очень повезло. В Вестчестере обычно работали уже взрослые разносчики.
«Это была великолепная возможность. Вестчестер — это было шикарно. Вестчестер — это было просто превосходно. Вестчестер принадлежал королеве Нидерландов Вильгельмине62. На этом маршруте жили шесть американских сенаторов, полковники, судьи Верховного суда и другие большие шишки. А также Овета Калп Хобби и Леон Хендерсон, директор департамента ценового регулирования. Миссис Хобби была выходцем из известной техасской издательской семьи и переехала в Вашингтон, чтобы возглавить Женскую военную вспомогательную службу.
И вот внезапно у меня появилась такая важная работа. Мне было, наверное, лет тринадцать или четырнадцать. В Вестчестере нужно было развозить только Post, но ради этого я должен был отказаться от своих утренних маршрутов, и мне это не нравилось». Уоррен жил недалеко от менеджера газеты Times-Herald. «Когда я рассказал ему о том, что получил Вестчестер и что должен отказаться от своего маршрута в Спринг-Вэлли, он был рад за меня, но все равно это было грустно».
К этому времени Уоррен считал себя опытным разносчиком, способным справиться с любым сложным маршрутом, но этот маршрут вызвал у него затруднения. Вестчестер представлял собой пять зданий, которые занимали общую площадь в одиннадцать гектаров. Четыре из них были соединены, а одно стояло на отшибе. Маршрут включал в себя еще и два многоквартирных дома, «Марлин» и «Уорик», стоявшие на Катедрал-авеню, а также несколько отдельно стоящих домов ближе к Висконсин-авеню.
«Я приступил к работе в воскресенье. Мне дали книжку с именами и номерами домов. Времени на ознакомление с маршрутом не было, никто не дал мне книжку заранее». Уоррен надел теннисные туфли, взял проездной билет, который стоил три цента в день, и, все еще сонный, сел в автобус Capital Transit. Он даже не позавтракал.
«Я пришел туда около половины пятого утра. Везде были связки газет. Я не знал, какого черта я тут делаю. Я не знал ни системы нумерации, ни других вещей. Я сидел там часами, сортируя и комплектуя газеты. В конце концов у меня еще и не хватило газет, потому что по дороге в церковь люди просто брали их из связки. Это была настоящая катастрофа. Я постоянно думал, какого черта ввязался в это! Я закончил разбираться с газетами только к десяти или одиннадцати утра. Но я справился. И с каждым днем становилось все лучше и лучше. Это было легко».
