Репутация Баффета, которая столько лет была его активом, начала работать против него. Он был настолько заметной фигурой, что любой другой человек, стремившийся и сам стать заметным, мог для этого сорвать собрание его акционеров или попытаться его дискредитировать. И случилось так, что перед самым собранием акционеров, в тот момент, когда Berkshire объявила о сделке с Clayton, Дорис Кристофер, CEO компании Pampered Chef, позвонила и сообщила Баффету как раз о такой проблеме.

Pampered Chef продавала кухонную утварь с помощью сети независимых коммивояжеров, в основном женщин. После покупки ее компанией Berkshire члены организаций, выступающих против абортов, стали бойкотировать ее продукцию. Berkshire никогда не делала прямых пожертвований в пользу групп, ратующих за разрешение абортов. Компания выступала для своих акционеров только в качестве посредника, передающего их деньги на благотворительность. Акционеры, в свою очередь, имели право с помощью специальной программы благотворительных взносов жертвовать по своему выбору определенную сумму исходя из расчета восемнадцати долларов на акцию. Большинство некоммерческих организаций самых разных типов, получивших в общей сложности 197 миллионов долларов, составляли школы и церкви (зачастую католические). Таким образом, большая часть денег была выделена на цели, никак не связанные с абортами. Однако при этом значительную сумму получили и организации, выступающие за расширение прав по планированию семьи⁵¹². Так случилось, что личный благотворительный взнос Уоррена и Сьюзи — около девяти миллионов — поступил в 2002 году в Buffett Foundation, который как раз и финансировал такие организации. Противники абортов выступили против подобного использования денег Berkshire. Довод, что это были вовсе не пожертвования Berkshire, не были ими услышаны⁵¹³. Баффет попытался урегулировать конфликт с одной из таких групп, продемонстрировав, сколько денег идет на цели, не связанные с планированием семьи. В ответе президента Life Decisions International говорилось: «Даже если один доллар был выделен Planned Parenthood, а миллиард получили организации, выступающие против абортов, Berkshire Hathaway все равно окажется в нашем “черном списке”»¹⁹. Тот факт, что сумма, равная стоимости часа автопарковки, могла спровоцировать бойкот, был ясным сигналом для Berkshire — компромисс с противниками абортов найти вряд ли удастся.

Дорис Кристофер пыталась выступить посредником, объясняя, что, хотя сама и не согласна с Баффетом, «она не может спрашивать с него или судить о том, кому он дает деньги». Из 70 000 сотрудников Pampered Chef с петицией по этому поводу к Кристофер обратились меньше тысячи²⁰. И тем не менее бойкот наносил ущерб бизнесу и людям, в нем работающим. Противники абортов оскорбляли их, появлялись на демонстрациях посуды на вечеринках, организуемых для продажи товаров. Кристофер позвонила Баффету, чтобы сказать, что ситуация с каждым днем ухудшается.

«Кристофер не попросила меня об этом прямо, но я понял: она надеется, что я отменю программу пожертвований. И знаете, я так и поступлю. Я думал, что мы справимся с возникшей проблемой, но не смогли. Все это бьет по слишком большому числу людей, а я не хочу, чтобы из-за меня кому-то было больно. Это наносит удар по Дорис и ее сотрудникам. Они ни в чем не виноваты, но их даже избивают. Они приходят в офис к Дорис и плачут».

В конце июня Баффет позвонил на работу своему бывшему зятю Аллену Гринбергу, CEO Buffett Foundation, и рассказал об идее, которую они придумали вместе с Чарли Мангером. Вместо того чтобы продавать компанию Pampered Chef — это был один из вариантов, — они решили закрыть программу пожертвований организациям, выступающим за расширение прав по планированию семьи. Гринберг был поражен. За год до этих событий 97 процентов акционеров проголосовали против предложенной противниками абортов резолюции с требованием отменить эту программу. Теребя свои темные волнистые волосы, Аллен ходил взад и вперед, доказывая, что речь идет о пожертвованиях частных лиц, а не корпоративных. Люди имеют право делать пожертвования кому заблагорассудится. Закрыв программу, Баффет ничего не добьется. Но тот уже все для себя решил.

Гринберг вернулся в кабинет и набросал проект пресс-релиза, который был опубликован перед самой встречей в Солнечной долине во время длинного уик-энда перед Днем независимости. Телефон звонил не переставая несколько дней. Секретари, передававшие сообщения, выглядели изможденными. Но после этого Life Decisions практически сразу исключила Berkshire из своего «черного списка».

Друзья Баффета, независимо от их взглядов на аборты, реагировали одинаково — они были потрясены. Некоторые разозлились. «Меня удивляет, что мы уступили», — говорил один. «Отступить так легко — это на него совсем не похоже. Уоррен такой принципиальный человек. Было ли все это настолько важно, чтобы так поступить?» — задавался вопросом другой²¹.

Хотя на его месте многие, скорее всего, вступились бы за сторонников абортов, Баффет сказал, что боялся за сотрудников Pampered Chef, которых такая позиция подвергла бы серьезному риску. Он не произнес это прямо, но было очевидно, что Уоррен имеет в виду не только их благосостояние, но и здоровье. Баффет и сам был очень привлекательной мишенью, ведь он был Баффетом, а не каким-нибудь чистильщиком обуви за углом. Упорство в этом вопросе могло сделать Berkshire Hathaway и его самого символом защиты абортов, а это было уже опасно²². Он не мог на это пойти и уклонился от конфронтации.

После этой истории он ни разу не проявил никаких признаков раздражения по поводу критики в свой адрес или праздника в честь победы, который устроили противники абортов. Как сказал Мерфи, «ты всегда можешь послать куда подальше завтра. Делать это сегодня же никогда нет необходимости». Много лет этот совет спасал Баффета от больших неприятностей. Про историю с Pampered Chef он просто перестал думать.

Увы, это не решило другую проблему, тоже связанную с тем, что он был Уорреном Баффетом, а не безвестным чистильщиком обуви. С приближением дня голосования по сделке акционеры Clayton Homes начали взвешивать «за» и «против» предложения Berkshire. Акции аналогичных компаний начали расти, кредиторы неожиданно стали проявлять большую мягкость. Довод о «нижней части цикла» стал набирать все больший вес. Около 13 процентов инвесторов, включая уважаемые финансовые организации, такие как Brandywine Asset Management, Schneider Capital, CalPERS и California Public Employees’ Retirement System, публично объявили, что выступят против возможной продажи. Кевин Клэйтон мотался по стране, встречаясь с инвесторами, чтобы добиться их согласия, a Orbis и другие противники сделки обрабатывали акционеров по телефону и через прессу. К тому времени Berkshire уже выделила Clayton 360 миллионов на финансирование первоочередных нужд. Баффет выступил в прессе, сказав, что он не поднимет цену «ни сейчас, ни в будущем». Если сделка сорвется, он просто отойдет в сторону. Он также дал экономический прогноз для индустрии, сказав, что в ближайшее время вряд ли стоит ждать изменений к лучшему²³.

Пока Баффет не сделал свое предложение, покупать Clayton никто не хотел. Несмотря на верность ведущих акционеров, компания была похожа на симпатичную девушку, которая долго не могла найти себе партнера для танца. Теперь, когда Уоррен Баффет взял ее за руку и повел на середину танцпола, вокруг нее начали увиваться и прочие кавалеры. Компания, на которую никто не обращал внимания, вдруг стала для всех куда более привлекательной. В полночь за два дня до собрания акционеров компания Cerberus Capital, победившая Баффета в борьбе за кредитный бизнес Conseco, направила Клэйтонам факс, в котором говорилось, что Cerberus намеревается сделать более выгодное, чем Berkshire, предложение. Когда речь зашла о деньгах, Баффет разозлился. «О’кей, пусть попробуют», — сказал он. Он был абсолютно уверен в том, что без помощи со стороны Berkshire Clayton вряд ли будет стоить больше двенадцати с половиной долларов за акцию.