Точно по расписанию в аудитории погас свет и начался традиционный фильм, предваряющий собрание и с каждым годом становящийся все длиннее. Он начинался с мультфильма, где Уоррен был супергероем, Чарли — его помощником и вместе они рекламировали продукты Berkshire. Затем судья Джуди470 была призвана рассудить Баффета и Билла Гейтса, поспоривших на два доллара. Следом шли смешные ролики, реклама Berkshire, и в конце Сьюзи Баффет пела чуть измененную версию гимна Coca-Cola: «Что этому миру нужно, так это Berkshire Hathaway».
Около половины десятого Баффет и Мангер вышли на сцену в костюмах и галстуках и осмотрели притихшую армию преданных последователей, одетых во все подряд, от деловой одежды до шорт. В зрительном зале болтались желтые поролоновые ковбойские шляпы. После пятиминутного совещания зрители, как обычно, начали задавать вопросы. Акционеры выстроились перед микрофонами, расположенными по периметру аудитории, и начали интересоваться, как следует оценивать вклады. Кто-то спросил об инвестициях в технологии, и Баффет ответил, что не хочет об этом говорить. «Каждый раз, когда спекуляция достигает предела, в конце концов все возвращается на круги своя». Он сравнил рынок с «письмами счастья» и финансовой пирамидой Понци471. «Инвесторы могут чувствовать себя богаче, но на самом деле это не так». Пауза. «Чарли?»
Мангер открыл рот, и публика насторожилась. Часто Мангер просто говорил: «Мне нечего добавить», но каждый раз, когда Баффет передавал ему микрофон, публика чувствовала напряжение, как будто она смотрела на укротителя с хлыстом перед тумбами, на которых скалят зубы львы.
«Мы говорим “чертов излишек”, — сказал Мангер, — потому что от него случаются чертовы последствия. Это нерационально. Если смешать дерьмо с изюмом, оно все равно остается дерьмом».
Зрители открыли рты от удивления. Он сказал «дерьмо»? Чарли только что сравнил акции интернет-компаний с фекалиями в присутствии прессы и детей, пришедших на собрание с родителями? Он сказал «дерьмо»! Потребовалось некоторое время, чтобы собрание вернулось к своему нормальному ритму.
Кто-то задал вечный «серебряный» вопрос. Тогда же люди начали перемещаться в подвалы, где продавали туфли, ножи Ginsu и сладости от Sees Candies. Ежегодный вопрос о серебряных активах Баффета стал утомительным ритуалом. В 1997 году Баффет объявил, что приобрел почти треть мирового запаса серебра. Вместо того чтобы вспомнить о марках «Голубой орел», поклонники металла впали в неистовство — Оракулу нравится их ниша13! Этой сделке уделили больше внимания, чем любой другой в истории Berkshire. Баффет не был фанатом металла, он следил за рынком, спросом и предложением, не спекулировал им и не использовал, чтобы уберечь себя от инфляции. Он считал, что акции компаний, способных поднимать цены, защитят его куда лучше, несмотря на то что инфляция и пожирала их прибыль. Он купил серебро, потому что посчитал его хорошим вложением денег. Но на самом деле он представлял себя в потайном банковском хранилище в Лондоне — улыбающимся и пересчитывающим блестящие слитки14. В ответ на «серебряный» вопрос Баффет и Мангер слегка закатили глаза; Баффет ответил весьма вежливо, что владеть серебром оказалось довольно скучной затеей. Хотя и не упомянул, что визит в хранилище мог бы разнообразить ситуацию.
Монотонные вопросы все тянулись, Баффет и Мангер слушали, громко шурша обертками от батончиков Dilly. Акционеры начали озвучивать свое недовольство472. Одна женщина сказала, что ей придется перейти на заочное обучение, потому что принадлежащая ей акция Berkshire не позволит оплатить учебу в колледже15. Гэйлорд Хенсон из Санта-Барбары произнес целую речь о том, что он купил акции BRK в 1998 году, когда компания была на подъеме из-за репутации Баффета, и не разорился только потому, что вложил деньги в акции четырех интернет-компаний16. Он убеждал Баффета вложить хотя бы 10 процентов активов Berkshire в технологии: «Это лучшая из игр, разыгрывающихся в наше время. Разве вам не хватает мозгов, чтобы выбрать хотя бы нескольких из лучших игроков?»
Поток подобных вопросов не иссякал. Что Баффет думает о финансовых менеджерах типа Стенли Дранкенмиллера, наконец-то сдавшегося и купившего акции технологических компаний для Сороса? Раз уж Berkshire так плоха, то, может быть, Баффет найдет себе новое занятие? Если ему не нравятся технологии, то почему бы не заняться международными инвестициями?
Это было унизительно. Баффет смотрел на публику и понимал, что многие впервые думают, что он подвел их. Империя, которую он строил почти пятьдесят лет, рушилась на глазах. Его собственные акционеры отвернулись от него. Его возраст говорил не об опыте, а о надвигающемся маразме. В прессе его называли стариком. Казалось, Berkshire Hathaway больше не нужна миру.
После Баффет пил вишневую колу, давал автографы, потом надел на себя бейсбольную форму, чтобы бросить первый мяч в матче команды Omaha Royals. Он снова прошелся с Астрид по вечеринкам, все еще оставаясь в бейсбольной форме, капая шоколадной глазурью с батончиков Dilly. В понедельник утром он руководил заседанием совета директоров — еще одно упражнение в чтении лекций. После этого он, Сьюзи, дети и их семьи улетели в Нью-Йорк. Он общался с друзьями, ужинал в ресторанах, смотрел шоу, покорно занимался своим нелюбимым делом — покупкой костюмов в Bergdorf, и неприятные воспоминания постепенно смывались из его памяти. В Нью-Йорке он прочитал в Колумбийском университете современную версию курса Бена Грэхема и встретился с полудюжиной журналистов, посещающих колумбийскую программу бизнес-журналистики.
В субботу утром Баффет пригласил трех менеджеров General Re в свои апартаменты в отеле Plaza. Рон Фергюсон принес на встречу распечатанную презентацию и прошелся по отвратительным результатам работы General Re. Несколько минут Баффет слушал, нахмурившись и ерзая на стуле, а потом сказал: «Почему бы нам не перейти к выводам? Результаты необходимо улучшить. Необходимо восстановить субординацию. Условия General Re диктовали клиенты, а не наоборот. Подобную практику следует прекратить. Кто-то должен ответить за все»17.
Он сдержался и не отправил Фергюсона на пенсию — пожилые управленцы были его слабостью. Он сочувствовал Фергюсону — в конце 1999 года тот перенес кровоизлияние в мозг. После болезни он был слегка неуравновешен и сам решил уйти в отставку. Но Баффет ему не позволил — он не верил, что людям нужно уходить на покой. Многие из его лучших менеджеров были пожилыми, включая Миссис Би, работавшую до ста трех лет и скончавшуюся годом позже. Он скучал по ее язвительному характеру, но в то же время с облегчением думал, что она так и не смогла перехитрить его. Его целью было не просто пережить Миссис Би, но пережить ее на целую вечность, ведь он когда-то боялся, что она переживет его. Баффет все время хвастался своей гериатрической командой, работавшей в Berkshire. Его совет директоров напоминал стариков из Верховного суда США.
Представьте, если бы джинн Баффета смотрел из-за его плеча пару недель спустя, когда Баффет играл в бридж после ужина с Биллом и Мелиндой Гейтс! Баффет отвечал на вопросы дребезжащим голосом, который говорил о том, что он давно не спал, уверял, что все в порядке, но определенно не получал удовольствия от игры. Шэрон Осберг, умевшая по некоторым признакам определять, что Баффет испытывает недомогание, посовещалась с Гейтсами, и те незамедлительно, несмотря на протесты Баффета, вызвали врача18.
Врач был удивлен, когда узнал, что Баффету никогда не делали колоноскопию. Он дал ему обезболивающее и велел сходить на обследование сразу по возвращении в Омаху.
Джинн был бы гораздо менее тактичен. Говард Баффет болел раком толстой кишки и умер от связанных с ним осложнений. О чем только думал Баффет? Ему уже шестьдесят девять, и он ни разу не делал колоноскопию! Он совершенно точно не относился к своему телу как к единственному автомобилю в его жизни.
