К концу года акционеры еще не знали, что Berkshire купила свыше четырнадцати миллионов акций Coca-Cola, заплатив за них почти 600 миллионов долларов399. Так как каждый шаг Баффета приводил к изменениям на рынке, он получил специальное разрешение SEC не публиковать детали о покупках акций, сделанных им в течение года. Он покупал огромное количество акций Coca-Cola. Сама компания также активно скупала свои акции. Поэтому вместо того, чтобы сталкиваться лбами и сбивать цену, они, как вспоминал Уолтер Шлосс, «покупали половину, а Баффет покупал вторую» по ходу ежедневных торгов21. Вскоре Berkshire уже принадлежало более 6 процентов компании, и ее доля оценивалась в 1,2 миллиарда долларов400. Когда в марте 1989 года детали о его операциях стали известны, поднялся настоящий ураган. Спрос на акции компании был настольно велик, что Нью-Йоркская фондовая биржа была вынуждена приостановить торговлю акциями для того, чтобы рост цен на них не вышел из-под контроля.
CEO Coca-Cola Роберто Гойзуэта светился от восторга оттого, что ему удалось привлечь столь знаменитого инвестора. Он предложил Баффету вступить в состав правления — возможно, самого престижного правления американской компании. Баффет с готовностью принял предложение, облачился в футболку с эмблемой Coca-Cola и встретился с целым рядом новых людей — товарищей по правлению, в том числе и с Гербертом Алленом, грубоватым и прямолинейным президентом Allen & Со. Два бизнесмена стали союзниками. Аллен пригласил Баффета на свою конференцию в Солнечной долине, понемногу развивавшуюся как любимое место для «толкотни слонов» — корпоративных CEO. Каждый год в июле в Солнечной долине встречались инвесторы, представители Голливуда и медиамагнаты для того, чтобы смешаться с толпой себе подобных и отлично провести время.
Баффет знал, что теперь ему придется вносить изменения в свой ежегодный календарь мероприятий, однако встреча в Солнечной долине была важной и он хотел там быть. Более того, он знал, что такое по-настоящему стильное появление. Для того чтобы укрепить свой статус члена Клуба CEO Club, он обменял свой подержанный Falcon на новенький красивый реактивный самолет Challenger, стоивший около 7 миллионов долларов. Он рассказал о своем самолете, получившем название Indefensible, в письме акционерам, подшутив над молитвой святого Августина: «Помоги мне, Боже, обрести целомудрие, но еще не сейчас». Чуть позже он написал акционерам о том, что хотел бы быть похоронен в своем самолете.
По дороге в аэропорт перед полетом в Солнечную долину Баффет посетил в больнице Дотти. Хрупкая и тонкая, как веточка, много лет боровшаяся с алкоголизмом сестра Сьюзи столкнулась с острым приступом синдрома Гийена-Барре, аутоиммунным расстройством неизвестного происхождения, возникающим внезапно и приводящим к почти полному параличу нервной системы (в том числе и дыхательной) и других органов. Дотти была в коме. И настолько ослаблена, что доктора советовали прекратить лечение и позволить природе сделать свое дело.
Сьюзи, обезумевшая от горя, отказалась от этого предложения. Она осталась в Омахе на все лето и ухаживала за Дотти, проходившей медленный и трудный процесс восстановления. Так как Сьюзи переехала в Омаху на длительный срок, то она сняла квартиру на той же лестничной площадке в доме, где жила Дотти. Находясь там, она помогала Хоуи в избирательной кампании на пост комиссара округа Даглас, управлявшего Омахой и ее окрестностями. Он выступал как республиканец и сторонник абортов в гонке, где членство в республиканской партии помогало, а поддержка абортов не мешала. Баффет решил не оказывать своему сыну финансовой поддержки, в очередной раз опровергая утверждение о том, что у сына богатого человека всегда много денег. Хоуи пришлось самостоятельно находить средства на кампанию. Тем не менее Сьюзи хотелось, чтобы семья хоть как-то поддержала ее сына. Поэтому она подписывала конверты с обращениями, посещала собрание сборщиков средств, украшала себя значками с призывами голосовать за ее сына и всячески старалась засветиться в публичных местах на заднем плане. И ее присутствие значительно все упрощало22. Когда Хоуи выиграл кампанию, Баффет был невероятно рад. Фермерство никогда не казалось ему серьезным занятием, а политика заставляла его сердце биться чаще. Он чувствовал, что Хоуи вступает в зрелый возраст, и обнаружил в своем сыне следы собственных амбиций. Баффеты начали обсуждать перспективы выдвижения Хоуи на пост в Конгрессе, который прежде занимал Говард.
В то время как Питер оставался в Сан-Франциско, двое остальных детей Баффета были рядом с ним — именно те два ребенка, которые сильнее всего жаждали его внимания. Сьюзи-младшая не так давно вернулась в Омаху после рождения своего второго сына Майкла и сообщила отцу (ни слова не сообщив мужу) о том, что Аллен хотел бы управлять Buffett Foundation. Фонд нуждался в профессиональном управлении после стратегической реорганизации, проведенной под руководством подруги семьи и социального активиста Ширли Смит. Уоррен схватил этот шанс прямо за горло. Это не только позволило ему вернуть домой дочь, но и крепко привязало к нему Большую Сьюзи.
Присутствие дочери под боком радовало Уоррена и еще по одной причине. Сьюзи-младшая переняла присущую ее матери заботливость, хотя и облаченную в деловые одежды. Теперь за ним в Омахе могли приглядывать сразу две женщины. Он всегда крайне рационально полагал, что чем больше женщин будет суетиться вокруг него, тем лучше. «Женщинам несложно ухаживать за собой, — говорил он. — Мужчинам это сложнее. Думаю, что женщины понимают мужчин куда лучше, чем мужчины — женщин. Я лучше буду есть спаржу, чем откажусь от женского внимания». Его желание оказаться в заботливых женских руках было столь сильным, что он полностью позволил им делать в его интересах все, что только могла придумать каждая из них. Сьюзи-младшая и Астрид начали послушно исполнять свои роли.
Сплетенная Баффетом деловая сеть позволила ему приобрести бизнес, который высоко поднял его акции в глазах его женщин, — он купил магазин Borsheims, торговавший в Омахе драгоценностям. Основал эту компанию, которая торговала товарами высокого и среднего класса по сравнительно низким ценам, Луи Фридман, зять Миссис Би. Баффет понял, что женщины всегда остаются женщинами и предпочитают ювелирные украшения одежде, вне зависимости от того, каким знаменитым кутюрье создано их платье. Больше всего этой покупке могла бы порадоваться Большая Сьюзи, уже собравшая впечатляющую коллекцию ювелирных украшений, подаренных ей раскаявшимся мужем. Сьюзи-младшая, а также сестры Уоррена и Кей Грэхем также отдавали должное драгоценностям. Единственным человеком, равнодушным к украшениям, была Астрид, хотя и она не отказывалась, когда Уоррен дарил их ей.
Поэтому в рождественскую пору 1989 года у Уоррена не было проблем с тем, что подарить своим женщинам. Он создал особую систему — каждый год он покупал им наборы из украшений и часов с небольшими вариациями. Себе же он не купил ничего, довольствуясь немалым куском компании Coca-Cola, приобретенным годом ранее. Однако в его ботинке оказался беспокоящий камешек в виде новой книги под названием «Покер лжецов», написанной Майклом Льюисом, бывшим торговцем облигациями в Salomon. Книга, названная в честь игры, в которую играли трейдеры с помощью порядковых номеров на купюрах, рассказывала об инновационной, энергетически насыщенной культуре Salomon и о том, как она начала рассыпаться в 1986 и 1987 годах. «Покер лжецов» в одночасье стал бестселлером. Книга настолько живо описывала присущую компании эксцентричность, что Salomon уже не смогла избавиться от репутации своеобразного зоопарка, населенного самыми агрессивными и неотесанными людьми на всей Уолл-стрит23. Другой проблемой для Баффета стало окончание начавшегося в 1980-е годы бума поглощений. Хотя он и продолжал заниматься арбитражем по объявленным сделкам, его обычная кормушка опустела. Не имея в поле зрения никаких интересных объектов для покупки, Баффет еще раз снизил планку (первый раз он проделал это упражнение перед покупкой Hochschild-Kohn).
