Другой пример — предположим, что Уоррен договорился с Астрид о том, что откажется от употребления картофельных чипсов в течение года. Если бы он не удержался, то заплатил бы ей 1000 долларов. Это не был бы контракт на производные. Уоррен и Астрид просто заключали сделку. Факт поедания Уорреном чипсов не был производным от чего-либо другого. Он полностью контролировал свои действия.

Однако если бы Астрид и Уоррен заключили подобное соглашение, а потом Астрид заплатила бы сестре Уоррена Берти 100 долларов в качестве страховки, а при проигрыше пари получила бы от нее 1000, то договор с Бетти представлял бы собой производный контракт. Он стал бы производным от того факта, ест Уоррен чипсы или нет, и это находилось вне контроля как Берти, так и Астрид. Астрид могла проиграть 100 долларов Берти, если бы Уоррен сделал свой выбор в пользу чипсов, а Берти проиграла бы 1000, если бы Уоррен воздержался от чипсов. Таким образом, производный контракт стал бы либо страховкой (для Астрид), либо просто азартной игрой (для Берти)³⁹⁴.

Большинство людей покупают и продают производные контракты на безличност-ной основе, то есть даже не встречаются с другой стороной сделки. Фьючерсы по индексу акций S&P, которые финансовые менеджеры покупали в качестве страховки в 1987 году, позволяли им получить свои деньги в случае, если бы фондовый рынок упал ниже определенного уровня. Те, кто предполагал, что рынок продолжит свой рост, часто занимались азартной игрой на «продаже» такой страховки. Они хотели извлекать доход за счет премии.

Баффет уже писал в Конгресс, упоминая о присущем такого рода сделкам риске, и просил регуляторов рынка изменить правила уже с 1982 года, но ничего не изменилось⁶. С тех пор фьючерсы на индексы акций начали роиться, как мошки в июле. Если бы рынок акций начал падать, то все счета были бы предъявлены к оплате продавцам страховок одномоментно. Для того чтобы удовлетворить требования, им пришлось бы сбрасывать акции. Тем временем покупатели индексных фьючерсов часто использовали их для обеспечения так называемых «программируемых торгов» (program trades), или автоматической продажи в случае падения рынка, что приводило к целому каскаду продаж.

К началу осени рынок начал нервничать, спотыкаться и тормозить. 19 октября 1987 года, в день, получивший название «черного понедельника», рынок акций упал на рекордные 508 пунктов, и все игроки пытались в самый последний момент заскочить в закрывающуюся дверь. Рынок оказался на грани прекращения торгов, как это было в 1929 году, и испытал самое сильное падение в процентном отношении за один день за всю свою историю⁷.

* * *

Так случилось, что очередная встреча Buffett Group произошла на третий день снежной лавины, на сей раз в колониальном Вильямсбурге*. Ответственность за подготовку мероприятия была возложена на Кей Грэхем, и она использовала патриотичную атмосферу Вильямсбурга для того, чтобы поднять настроение участников встречи, подавленных «небрежными и непрофессиональными усилиями непонятно кого» (как говорил об этом Баффет) на совершенно новый уровень. Группа повсюду разъезжала на лимузинах с шоферами, и те из ее участников, которые привыкли к кукурузным хлопьям на завтрак, обнаружили, проснувшись, «море еды, которым можно было накормить тысячу людей» (как писал об этом один из участников). Помимо традиционной яичницы им предлагались цыплята, отбивные, ветчина и печенка. Для одного официального ужина Грэхем сняла Carters Grove Plantation, историческое здание XVIII века, стоявшее на берегу Джеймс-Ривер. Также она арендовала здание театра для показа фильма, спродюсированного Риком Герином, который направлял на голливудские проекты значительную часть своих денег. Каждый последующий вечер был интереснее предыдущего. Участники группы были шокированы тем, насколько встреча отличалась от прежних, и размахом расходов на ее организацию. «Как прекрасно быть гостем Кей!» — сказал как-то раз Чак Рикерсхаузер, а все остальные согласно закивали. Для последнего вечера Грэхем наняла камерный оркестр, музыканты которого, облаченные в исторические костюмы, играли произведения Гайдна во время частного ужина в здании музея DeWitt Wallace⁸.

Основная тема для дискуссий во времена, когда курсы акций росли, обычно формулировалась как «Стоит ли группе заканчивать свою деятельность на рынке?» Однако теперь, когда рынок рушился на глазах, на протяжении этих трех дней Баффет, Тиш, Готтесман, Руан, Мангер, Вайнберг и все остальные метались, как мотыльки перед лампой, постоянно выбегая из зала заседаний, проверяя курсы акций и названивая своим брокерам с едва скрываемым возбуждением. В отличие от множества людей, до крайности опечаленных своими потерями, они активно покупали акции⁹.

Когда жертвы лавины наконец-то выбрались из-под снежных завалов, оказалось, что сестра Уоррена Дорис (которая теперь жила во Фредериксбурге — она любила этот город еще с тех времен, когда семья провожала Говарда в Конгресс) была в числе тех, кто «продавал» остальным участникам рынка своего рода страховку. Через своего брокера, работавшего в Фоллз-Черч, она продавала так называемые naked puts, представлявшие один из типов деривативов. Naked puts являлись обязательствами компенсировать расходы покупателя в случае падения рынка. Они назывались naked (обнаженные), потому что не были обеспечены никаким залогом, и таким образом сами по себе не были защищены от потерь³⁹⁵. Брокер уверял Дорис, что naked puts обеспечат ей стабильный поток дохода, в котором она так нуждалась. Маловероятно, что нарисованная брокером картина имела хоть какое-то отношение к реальному положению вещей, особенно учитывая пугающее название naked put. Дорис была достаточно неопытной в плане инвестирования, однако при этом умной женщиной, прислушивавшейся к голосу здравого смысла. Тем не менее она не рассказала Уоррену об этой своей инвестиции, хотя тот был знаменит своими рекомендациями относительно безопасных вложений с низкой отдачей (таких, как казначейские или муниципальные облигации), особенно когда дело касалось советов разведенным женщинам. Разумеется, сам бы он никогда не вложил деньги таким образом, как это сделала Дорис. Сестра верила ему достаточно сильно для того, чтобы стать одним из первых его партнеров. И когда дело касалось инвестиций Berkshire, она верила ему безоговорочно. Однако не исключено, что эпизод из раннего детства, когда Уоррен купил акции Cities Service Preferred от своего имени и от имени Дорис, а потом эти акции упали в цене, запомнился им обоим. И поэтому Дорис предпочла не обсуждать этот вопрос с братом.

В результате своих собственных решений Дорис понесла столь значительные потери, что они полностью лишили ее доли в Berkshire и грозили полным банкротством. Еще более печальным было то, что ранее она рекомендовала того же брокера некоторым из своих друзей и чувствовала ответственность и за их потери.

Дорис романтизировала своего брата, иногда считала его своим главным защитником и даже посвятила ему небольшой алтарь, в котором находились клюшки для мини-гольфа, бутылки пепси и другие символические атрибуты его жизни. Однако когда она сталкивалась с проблемами, то предпочитала обращаться к Уоррену не напрямую, а звонила посреднику — Сьюзи (так же обычно поступали и другие члены семьи). К тому времени Дорис уже успела трижды выйти замуж и развестись. Она понимала, что ее первый брак был поспешным и что она вышла замуж, стремясь избавиться от ощущения беззащитности. Второй брак развалился отчасти из-за того, что она чувствовала его вынужденный характер и не пыталась бороться за его сохранение. Ее третий брак, с преподавателем колледжа в Денвере, был ужасной ошибкой. Столкнувшись с чередой несчастий в своей жизни, Дорис тем не менее не сдавалась, а продолжала борьбу. Однако на этот раз она совершенно не представляла, что делать.

«Даже не беспокойся, — как-то сказала ей Сьюзи после третьего развода, имея в виду отношение к этому Уоррена. — Он всегда позаботится о тебе».