Несмотря на регулярное получение от Хоуи чеков за аренду фермы, Уоррен так ни разу на нее и не приехал. Так же как в случае с галереей Сьюзи, его совершенно не интересовало, что там происходит. Его волновали лишь деньги. Он сравнил ферму как производство товаров широкого потребления с бизнесом по производству подкладочной ткани. «Никто не идет в супермаркет, чтобы купить кукурузу от Хоуи Баффета», — говорил он15.
То что Баффет пытался контролировать своих детей с помощью денег, но при этом не тратил времени на то, чтобы научить их обращаться с деньгами, может показаться странным. Однако то же самое он делал в отношении своих сотрудников — он чувствовал, что толковый человек в состоянии сам разобраться с этим вопросом. Он вручил своим детям акции Berkshire, не сказав ни слова о том, насколько полезными они могут оказаться для них в будущем. Он не объяснял им принципов прироста за счет сложных процентов и не говорил, что они могут закладывать акции без обязательства об их продаже. К этому моменту его письма акционерам, отшлифованные до идеального состояния Кэрол Лумис, уже содержали его мнение по основным вопросам, связанным с финансами. Баффет не сомневался, что эти письма вкупе с примерами из его собственной жизни могут стать достаточным уроком для заинтересованных людей. Ему даже не приходило в голову, что личное общение с ним для его собственных детей может оказаться куда более важным, чем для партнеров.
Баффет обращал активное внимание на то, что они делают со своими акциями, — ведь он и Berkshire были единым целым. Продажу акций он воспринимал как продажу себя самого. Но даже в этих условиях он не хотел, чтобы дети считали жизнь легким делом только потому, что им принадлежали акции Berkshire Hathaway. Скорее он считал, что будущее и его детей, и Berkshire Hathaway каким-то образом срастется в единое целое, но не за счет владения компанией, а за счет акта филантропии — их руководства Buffett Foundation.
Баффет выразил свои чувства по вопросу наследия и благотворительности в своей статье в Omaha World-Herald, посвященной смерти Питера Кивита, почти легендарной фигуры в Омахе. Компания Кивита Peter Kiewit Sons, Inc. была самой прибыльной строительной компанией в мире и даже получила неформальное прозвище «Колосс Дорожный»35216. У Баффета никогда не было совместных проектов с Кивитом, однако тому принадлежала газета Omaha World-Herald, в которой Баффет был членом правления.
Кивит, настоящий трудотоголик, не имевший детей, жил в пентхаусе в Kiewit Plaza, где располагался основной офис Berkshire, и добирался до работы на лифте. Баффет был от этого в восторге353. Кивит был для Баффета своего рода ролевой моделью — жестким руководителем и изрядным скрягой, доносившим свои умные мысли до окружающих с помощью коротких изречений. Компания была для него любовью всей жизни, и он был «часто доволен, но никогда не удовлетворен». «Репутация — все равно что хороший фарфор, — говорил он, — дорого стоит, а сломать легко». Поэтому, принимая этически сложные решения, нужно руководствоваться принципом: «Если ты не уверен, правильно ли твое решение, представь себе, хочешь ли прочитать об этом в газете»17. Как и Баффет, Кивит был одержим вычислением того, кто сколько стоит в этой жизни.
Между ними было три основных различия: Кивит был менеджером практического склада. Он избегал публичности. И он лишь казался скрягой. Живя в Омахе, он ездил на четырехлетием «форде» и вел спартанский образ жизни, подавая пример своим сотрудникам. Однако, уезжая на лето в Палм-Стрингз, он катался только на «кадиллаке» и жил более чем комфортно18. Несмотря на это, Питер Кивит во многом соответствовал идеалу Уоррена Баффета относительно того, как надо прожить свою жизнь. Статья Баффета, написанная после смерти Кивита, говорила не только об уважаемом человеке, но и больше чем все когда-либо написанное Баффетом показывала, каким бы он сам хотел запомниться людям19.
«Начав с нуля, — писал он, — Кивит выстроил одну из самых великих строительных компаний в мире... Может быть, она была не самой большой, но точно — самой прибыльной в этой отрасли в стране. Отчасти этот успех был достигнут благодаря тому, что Кивит обладал способностью донести до каждого из тысяч сотрудников компании свою неустанную заботу о совершенствовании и эффективности работы».
«Кивит, вне всякого сомнения, был производителем, а не потребителем, — продолжал он. — Прибыль направлялась на наращивание потенциала организации, а не на повышение богатства владельцев. В сущности, человек, тратящий меньше, чем зарабатывает, накапливает счета, которые сможет предъявить к оплате в будущем. В какой-то момент он может изменить свое поведение и начать потреблять больше, чем зарабатывает, пользуясь тем, что накопил в прошлом. А порой он может что-то передать другим — делая им подарки сейчас или оставляя наследство после смерти».
По мнению Баффета, Уильям Рэндольф Херст* предпочел подписать множество счетов к оплате ради того, чтобы выстроить и содержать свой замок в Сан-Симеоне. Ежедневно для медведей, живших в его домашнем зоопарке, привозились новые глыбы льда. Чем-то это напоминало фараонов, потративших свои богатства на строительство пирамид. Баффет принялся размышлять об экономической сути пирамид. Если бы он нанял на работу по строительству пирамиды тысячу человек, то «все эти средства ушли бы в экономику до последнего цента. Многие другие формы траты денег или передачи их другим являются, в сущности, разновидностью строительства пирамид. Это безумие, которое мне кажется сомнительным с моральной точки зрения. С другой стороны, есть люди, считающие, что делают в этой ситуации благо, обеспечивая занятостью всех тех. кто, надрываясь, тянет и устанавливает блоки пирамид один на другой. И они совершают большую ошибку. В этой деятельности нет ничего производительного. Они размышляют в терминах вложений, а не результата».
«Если ты хочешь построить пирамиду и для этого забрать ресурсы у общества, тебе придется заплатить за это чертовски много. Как минимум — огромный налог. Я бы вынудил тебя отдать часть состояния обществу, чтобы оно могло строить больницы и обучать детей».
Вместо этого, писал Баффет в своей статье, человек, накопивший много счетов к оплате, передает их своим наследникам, позволяя сотням потомков «потреблять больше, чем они сами произвели. В сущности, вся жизнь этих людей протекает у окошка выдачи средств банка общественных ресурсов». Для Баффета было крайне горько осознавать это.
«Я прихожу в немалое изумление, — говорил он, — когда в загородном клубе люди вокруг меня начинают рассуждать о негативных аспектах цикла благосостояния** и приводят в пример женщину, рожающую ребенка в возрасте 17 лет, сидящую на пособии и не имеющую возможности выбраться из порочного круга. В то же время эти люди оставляют в наследство своим детям пособия, которые те не смогут потратить за всю свою жизнь. Вместо того чтобы обращаться за пособием, те ищут себе управляющего активами. А вместо пособий у них появляются акции и облигации, приносящие немалые дивиденды».
Питер Кивит, писал он, «сделал немалый вклад в банк нашего общества... при этом забрав из него крайне мало». Своей семье он оставил не более 5% накопленного состояния. Все остальное поступило в благотворительный фонд поддержки жителей региона, в котором он жил, — тот самый фонд, который Кивит так поддерживал. Большинство компаний, как и прежде, принадлежали сотрудникам, и Кивит сделал все необходимое для того, чтобы они могли продавать акции только друг другу. «Питер Кивит не мог бы оказать лучшую услугу своему сообществу и своим соратникам», — написал в заключение своей статьи Баффет.
Среди филантропов Баффет особенно выделял Эндрю Карнеги и Джона Рокфеллера, обладавших уникальным мышлением. Карнеги строит публичные библиотеки
* Ведущий медиамагнат и издатель первой половины XX века. Один из создателей индустрии новостей в ее нынешнем виде, прототип главного героя фильма «Гражданин Кейн» Орсона Уэллса. Прим, перев.
