Но даже несмотря на то, что газета была лауреатом Пулитцеровской премии, уотергейтских взломщиков осудили и посадили в тюрьму, а на руках сотрудников редакции были неоспоримые доказательства связи верхушки администрации Никсона со взломом, Грэхем продолжала сомневаться в своих решениях и гадала, правильно ли она поступает или прессу подставили либо ввели в заблуждение2. Она тратила на эти раздумья большую часть своего времени и внимания. У председателя правления Фритца Биби обнаружили рак, и он быстро угасал3, а так как Кэтрин нужен был постоянный помощник, на которого можно было бы положиться, она обратила внимание на другого члена правления — Андре Мейера, старшего партнера инвестиционного банка Lazard Freres.
Мейер был злопамятным, жестоким, скрытным садистом-снобом, который «уничтожал личности других людей». Он был известен как «Пикассо банковского дела» и настолько сильно любил деньги, что это отдавало «какой-то эротикой». По словам его коллег, он назвал самого великого инвестиционного банкира двадцатого века «гением стяжательства»4. Он также был тем самым человеком со связями, который советовал Грэхем во время уотергейтского расследования уделить больше времени своей безопасности.
У него «была способность завоевывать доверие людей, находящихся в тяжелом положении, так что в будущем это открывало перед ним огромные возможности», говорил бывший руководитель Lazard5. Благодаря ему Грэхем быстро поднялась по социальной лестнице — их часто видели вместе в ресторанах, на вечеринках и в театре.
Биби умер 1 мая 1973 года. Неделю спустя его адвокат Джордж Гиллеспи, который был также личным адвокатом Грэхем и одним из ее советников, принял на себя управление его состоянием. Гиллеспи узнал, что крупный инвестор из Омахи покупал акции Post, поэтому он позвонил Баффету из своего летнего домика в Майами и предложил ему 50 000 акций, принадлежавших Биби, которые было необходимо продать, чтобы урегулировать ряд дел. Баффет сразу же согласился.
Если бы он мог, то есть если бы цена была подходящей, Баффет купил бы для Berkshire Hathaway любую газету. Когда банкиры из Affiliated Publications, издававшей Boston Globe, изо всех сил пытались заключить с ним сделку, Баффет нарушил свое неписаное правило не работать на открытом рынке и купил 4% акций Affiliated по сниженной цене. Berkshire поддержала своего крупнейшего акционера. Он купил акции компаний Booth Newspapers, Scripps Howard и Harte-Hanks Communications, расположенных в Сан-Антонио. Владение Sun, лауреатом Пулитцеровской премии, позволило ему проложить свой путь в мире журналистики и разговаривать с издателями на равных. Он надеялся купить Wilmington News Journal и обсуждал это с владельцами журнала. Но, к сожалению, инвесторы не могли разглядеть истинную ценность прессы, вследствие чего цены на акции газет были невероятно низкими; зато владельцы этих самых газет были более дальновидными. Поэтому, как Баффет и Ман-гер ни старались купить еще какую-нибудь газету, у них ничего не получалось.
Однако к концу весны 1973 года у Баффета уже было более 5% акций Washington Post6. Он послал письмо Грэхем, которая никогда не переставала бояться того, что в один ужасный день у нее отберут компанию (несмотря на то что во избежание этого Биби и Гиллеспи разделили акции Washington Post на два класса)7. В письме говорилось, что на руках у Баффета уже 230 000 акций и он хотел бы купить еще больше. Однако изложено это было не шаблонным, скучным языком, а в лестной и личной форме, с намеком на их общие интересы в журналистике и превознесением заслуг Sun. Письмо начиналось словами: «Этой покупкой мы хотим выразить приверженность нашей общей идее и отдать должное вашему предприятию и лично вам как его руководителю. Тот факт, что мы вкладываем деньги в газету, подтверждает мои слова. Я понимаю, что Post находится полностью под вашим контролем и управлением, и это меня вполне устраивает»8. Тем не менее Грэхем запаниковала. Она вновь начала искать совета на стороне.
Время от времени, как писал один из репортеров, Джим Хоглэнд, Грэхем можно было одурачить, «особенно под видом шутливой лести»9. По словам другого журналиста, она была «ужасным снобом», на которого «производили большое впечатление люди с громкими титулами»10. Кроме того, выступая за женское равноправие (она дала Глории Стейнем стартовый капитал на создание журнала «Ms.», упрекала мужчин за то, что они часто не дают женщинам права считаться профессионалами, и однажды даже швырнула пресс-папье в менеджера Post, который не разрешил девушкам разносить газеты), в глубине души Кей все еще думала, что только мужчины знают, как вести дела. Поэтому, когда «разгневанный» Андре Мейер сказал ей, что ничего хорошего она от Баффета не увидит, она восприняла его слова серьезно11. И поверила его словам еще больше после того, как другой ее знакомый, Боб Аббуд, член правления Чикагского университета, предостерег ее насчет нового акционера.
«Андре Мейер хотел полностью контролировать все вокруг. А с такой женщиной, как Кей, это было несложно: он внушал ей, что без его разрешения опасно даже сходить в туалет. Это было вполне в его стиле. Андре обращался ко мне как к ее новому начальнику, потому что я купил акции газеты. Такие ребята всегда чувствуют угрозу потери власти, а это точно произошло бы, если бы я оказался среди них.
Она считала, что любой жаждет манипулировать ею в политических целях или чтобы отобрать у нее газету. Она привыкла думать, что в этом мире все и каждый хотят использовать ее в своих интересах. И все, что вам оставалось сделать, — это сыграть на ее страхах. Вы могли заставить ее чувствовать себя неуверенно и обвести вокруг пальца. Причем, даже зная ваши намерения, она ничего не могла бы поделать». «Она постоянно сомневалась в себе, — говорил член правления Post Арджей Миллер. — Она могла влюбиться в человека и сразу же его разлюбить. Ее было легко запугать. Она восхищалась некоторыми бизнесменами и была настолько ослеплена ими, что советовалась с ними по любым вопросам.
Она думала, что мужчины знают о бизнесе все, а женщины не соображают в нем ничего. И это была настоящая и глубоко спрятанная в ее душе проблема. Эти мысли вдалбливали ей сначала мать, а потом муж»12. Грэхем стала искать всевозможную информацию о Баффете. Она его практически не помнила после короткой встречи двухлетней давности13. Она купила экземпляр книги Supermoney и внимательно изучила главу, посвященную ему, задаваясь вопросом, что же готовит ей человек из Небраски. Недоброжелатели Баффета подсунули ей статью в журнале Forbes от 1 сентября о том, каким образом Баффет планировал купить акции компании San Jose Water Works, что бросало тень на безупречную репутацию человека-загадки, изображенного в Supermoney.
Эта статья в Forbes описывала Баффета совсем не таким тоном, как другая, опубликованная двумя годами ранее. Речь в ней шла об одном акционере компании San Jose Water Works, который хотел избавиться от своих акций и, следуя совету одного из директоров компании, отправился к Баффету. Статья намекала на то, что Баффет, по всей видимости, знал, что город планирует выкупить водопроводную компанию по более высокой цене, чем он платил за акции. Причем этот вывод делался лишь на основании того факта, что директор отослал к нему продавца. У него были связи, значит, он что-то знал, не так ли? Статья заканчивалась словами: «...Американская фондовая биржа и отделение Комиссии по ценным бумагам и биржам в Сан-Франциско наводят справки и пытаются выяснить реальное положение дел»14. Но в том, что директор отправил продавца акций их потенциальному покупателю, не было ничего противозаконного275. Более того, Баффет так и не купил предлагавшиеся ему акции. Однако любой, кто собирал о нем сведения, натыкался на эту статью, которая была самым значительным недавним публичным упоминанием его имени после Supermoney15. Баффету казалось, что журналисты просто решили потренироваться и поточить о него свои когти. Если бы эта статья вылилась в целую обличительную серию, его недавно заработанная репутация могла бы в одночасье рухнуть, несмотря на то что сама история была высосана из пальца. Баффет был не из тех людей, которые будут кричать и бесноваться. Он предпочитал сесть, подумать и составить план действий. Поэтому даже в ярости он понимал, что в открытой конфронтации с журналом и безымянным журналистом не было смысла. Он хотел полностью оправдаться, поэтому обратился напрямую к издателю журнала Малкольму Форбсу, написав ему тщательно выверенное письмо, в котором рассуждал о трудностях журналистики, хвалил журнал за «хороший средний уровень» в сфере журналистских расследований за все прошедшие годы (называя статью о San Jose Water Works неудачным исключением) и упоминал Пулитцеровскую премию, которую выиграла Sun16. В этот же день он написал более строгое письмо без какой-либо лести редактору, в котором указывал на факты, доказывающие его невиновность.
