И это было вполне справедливо. Это таилось где-то внутри него и совершенно не зависело от того, как он выглядел. И хотя Рингуолт продал свою компанию, он смог получить обратно некоторую часть своих денег. Часть средств, которые он получил от продажи National Indemnity, он сразу же пустил на покупку акций Berkshire Hathaway²¹⁷.

Глава 31. Будущее — на эшафоте

Омаха • 1967-1968 годы

Летом 1967 года по стране прокатилась мощная волна гражданского неповиновения, поджогов и грабежей, невиданная со времен Гражданской войны. После этого доктор Мартин Лютер Кинг произнес фразу: «Если волнения такого типа, что мы видели прошлым летом, продолжатся, то мы столкнемся с угрозой захвата власти правыми партиями фашистского толка!»¹ И хотя Кинг был опечален отсутствием прогресса в борьбе с сегрегацией, он отказался поддерживать насильственные формы сопротивления. Некоторые активисты полагали, что Студенческий координационный комитет по ненасильственным действиям и Конференция христианских лидеров Юга, возглавляемая доктором Кингом, должны дать более активный отпор уродливым действиям ку-клукс-клана.

Активисты движения за ненасильственное сопротивление считали, что семья Баффетов (многие из членов которой теперь обладали немалым влиянием в Омахе) находится в составе их неформальной сети. Рэкки Ньюман, жена Ника Ньюмана, лучшего друга Уоррена в Омахе, вместе со Сьюзи занималась лоббированием в YMCA и других организациях интересов бедняков, стремясь добиться от них выделения больших сумм на работу своих отделений. С помощью Центра объединенного методистского сообщества, находившегося под управлением их чернокожего друга Родни Вида²¹⁸, Сьюзи и Рэкки отправляли чернокожих детей в летние лагеря и организовывали межрасовые дискуссии между студентами местных учебных заведений². Вид начал часто бывать в доме Баффетов. Джон Хардинг, управлявший бэк-офиса Баффета, собрал тысячи подписей под петицией, требовавшей отказа от расовой дискриминации в вопросах жилья. Ник Ньюман содействовал более активному вовлечению в борьбу Уоррена — Баффет напрямую спонсировал деятельность нескольких групп борцов за гражданские права. Роль Уоррена заключалась скорее не в повседневной работе, а в переговорах. Вместе с Ньюманом и Хардингом он давал показания в законодательном собрании города Линкольна по вопросу дискриминации в вопросах жилья. Сьюзи, в свою очередь, купила несколько домов и передала их в аренду чернокожим жителям, желавшим попасть в прежде белые районы³.

Незадолго до этого Уоррен был представлен общим знакомым из Hochschild-Kohn Джо Розенфилду, управлявшему сетью супермаркетов Younkers в городе Де-Мойн неподалеку от Омахи. Розенфилд имел немало связей в местных и федеральных политических кругах и всецело разделял политические взгляды Баффетов. Также он являлся доверенным лицом колледжа Гриннелл — небольшого островка радикализма в штате Айова²¹⁹. Либерально настроенные студенты планировали заняться после окончания учебы социальными проектами разного рода, а сам колледж направлял значительные суммы на увеличение доли афроамериканцев среди своих студентов.

Через 80 с хвостиком лет, прошедших с даты основания (в 1846 году), Гриннелл почти дошел до коллапса, однако за последние 25 лет, в течение которых Розенфилд принимал активное участие в его судьбе, колледж смог собрать на продолжение своей деятельности почти 10 миллионов долларов²²⁰. Розенфилд обладал острым умом, однако его часто видели опечаленным из-за семейной трагедии — его единственный сын погиб в результате несчастного случая. Сьюзи Баффет смогла достаточно быстро установить с Розенфилдом особые отношения. С учетом многих других совместных интересов было очевидно, что Розенфилд хочет вовлечь Баффетов в работу колледжа, самого главного дела своей жизни.

В октябре 1967 года колледж устроил трех дневное мероприятие с целью собрать средства для деятельности «гуманитарного колледжа в эпоху перемен». Для выступлений была приглашена плеяда ученых и представителей культуры 1960-х годов. В ней были и писатель Ральф Эллисон, чья книга «Невидимка» получила Национальную книжную премию; и антрополог Эшли Монтегю, поставивший под сомнение действенность существовавших концепций в отношении понятия расы; и философ, филолог Маршалл Маклюэн, популяризовавший идею «глобальной деревни», управляемой средствами медиа; и художник-авангардист Роберт Раушенберг; и Фред Френдли, бывший президент CBS News, и Джордж Чемпион, председатель правления Chase Manhattan Bank, говоривший об «устаревшей модели государства благосостояния». Однако главным спикером, которого ждали буквально все, был доктор Мартин Лютер Кинг — не так-то часто в Айову заезжали лауреаты Нобелевской премии мира. Розенфилд пригласил на собрание Баффетов — они оказались среди пяти тысяч гостей, толпившихся в зале Darby Gymnasium в ожидании утренней воскресной программы.

Кинг должен был прилететь на встречу вместе с президентом Морхауз-колледжа, которому надлежало представить собравшимся почетного гостя. Они опаздывали уже на несколько часов; солдаты, полиция и частные детективы находились во всеоружии с 10 часов утра, готовые к любым неожиданностям. По мере ожидания аудитория становилась все более голодной и все менее управляемой.

Наконец Кинг появился на подиуме в своем пасторском облачении. Для выступления он выбрал тему «Как остаться бодрствующим во время революции», и его звучный голос, читавший строки из стихотворения Джеймса Расселла Лоуэлла The Present Crisis (гимна движения за гражданские права), разносился по всему залу.

Truth forever on the scaffold, Wrong forever on the throne, —

Yet that scaffold sways the future, and, behind the dim unknown,

Standeth God within the shadow, keeping watch above his own*

Кинг говорил о смысле страдания. Вдохновленный идеями Ганди относительно ненасильственного сопротивления, он призывал вспомнить слова Нагорной проповеди:

Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное.

Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю⁵.

Сьюзи, до глубины души тронутая словами доктора Кинга, заметила, насколько сильное влияние эта речь оказала на ее мужа⁶. Баффет всегда внимательно относился к мощным и харизматичным ораторам. Теперь он во все глаза смотрел на стоявшего перед ним Кинга — образец морального мужества во плоти, человека, которого много раз избивали и сажали за решетку, заковывали в кандалы и приговаривали к каторжным работам; человека, которого били дубинками и угрожали ножом за его убеждения, человека, который создал целое движение и поддерживал его на протяжении десятилетия, невзирая на яростное сопротивление, жестокость и частые неудачи. Кинг говорил о власти ненасильственного сопротивления, «обезоруживающей противника. Она подвергает сомнению моральную основу его действий. Она ослабляет его прежние убеждения, в то же самое время призывая его совесть... Даже когда враг пытается вас убить, у вас есть внутреннее убеждение в том, что есть вещи, настолько ценные, дорогие и бесконечно важные, что за них стоит умереть. Если у человека нет ничего, за что он был бы готов умереть, он не приспособлен жить. Находя это главное, он обретает огромную силу»⁷.

Кинг был настоящим пророком, человеком, который видел, что зло можно победить через страдания. Он был способен пробудить ото сна множество людей, показав им все ужасы окружающего мира. Он призывал своих последователей разделить с ним это видение, подняться вместе с ним и вынести его на свет Божий. По его словам, христианство всегда считало, что перед тем, как водрузить на себя корону, необходимо достойно нести свой крест. Одна из мыслей, которую он часто повторял в своих речах, кольнула Баффета прямо в сердце и засела в его голове⁸. ²²⁰