– Не может такого быть, чтобы совсем никакой.

– Эти подростки вообще странные существа, Лив, ты не замечала? Может, она просто влюбилась в него и пришла к тебе хоть что-нибудь разузнать.

– А вдруг она подмешала наркотик? Может, Робби ненароком задел ее чувства, она разозлилась и решила ему отплатить, а теперь винит себя. – Я отправляю в рот еще порцию салата. – Интересно посмотреть, что у нее в моче.

– Что ты уплетаешь? – спрашивает Лейла, уставившись на мою вилку и сморщив носик. Она заглядывает в мой пластиковый контейнер. – Господи, Лив, это же есть невозможно! – На ее лице написано отвращение.

– С чего ты взяла? Конечно, свеклы многовато, а так очень даже вкусно.

– Попробуй вот это. – Она протягивает самсу, но я качаю головой.

– После ланча иду покупать платье. А на полный желудок этого делать нельзя.

– К вечеру готовишься? – (Я киваю и отправляю в рот салат.) – И ты молчала? И чего тогда сидишь? У тебя же не будет времени выбрать!

– Ты права, надо бежать. – Я закрываю контейнер, встаю. – Я обещала сегодня забрать детей из школы. Не хочу опаздывать.

– А где будешь покупать?

– Начну, пожалуй, с Джордж-стрит, а потом наведаюсь в «Джон Льюис». – Снимаю с вешалки куртку. – В крайнем случае в «Харви Никс», у них всегда найдется что-нибудь потрясающее… Правда, влетит в копеечку.

– Главное, найди платье под цвет глаз и чтобы подчеркивало твои… достоинства. – Лейла смотрит на часы. – Я бы с тобой пошла, но у меня в два семинар по астме.

– Ничего, думаю, справлюсь сама.

– Главное, не трусь, – говорит она, расправляя мне воротник на куртке. – Выбери что-нибудь эффектное.

– Ну, держись теперь, господин инспектор! – Хватаю сумочку и открываю дверь.

– Вот и я про то, Лив.

– Твои слова греют мне душу! – кричу я на бегу.

В кои-то веки везет с парковкой. Сразу нахожу местечко. И подходящее платье попадается довольно быстро. Уже во втором магазине продавщица буквально на ле ту ловит мою мысль и тащит в примерочную сразу четыре платья разного фасона. В конце концов покупаю шелковое, темно-серое, на бретельках.

– В этом сезоне самый модный цвет. И очень идет к вашей коже, – щебечет продавщица. – И эта лента под бюстом очень вам к лицу.

– А не слишком оно открытое? – спрашиваю я, поддергивая вырез и пытаясь спрятать ложбинку меж грудей. – Как вы считаете?

– Вовсе нет. – Она отступает на шаг и оценивающе оглядывает меня с головы до ног. – Походка у вас твердая, уверенная. Мужчины все с ума сойдут.

Выбирать больше нет времени, плачу, беру еще болеро в тон платью, эффектные туфельки и мчусь в школу. Приезжаю как раз вовремя, чтобы забрать Лорен и Робби. Лорен так и сияет от возбуждения.

– Поскорей бы примерить платье, – говорит она, забираясь в машину. – Умираю от нетерпения. Как долго я ждала этого дня! Неужели он настал? Мам, а ты себе платье нашла?

– Лежит в сумке, завернуто в папиросную бумагу, так что лучше не трогай, пока не приедем. – Бросаю косой взгляд на Робби, который сидит рядом. – Надо еще забрать твой костюм, Робби. Остановлю на желтой разметке возле магазина, а ты одна нога здесь, другая там. Я уже заплатила.

– А это обязательно?

– Хватит! Понимаю, тебе не хочется надевать костюм, но в грязной футболке и джинсах ты будешь там как белая ворона.

– Господи, мамочка! – пищит Лорен. – Просто потрясно!

Гляжу в зеркало заднего вида: дочь успела проковырять дырочку в бумаге и теперь гладит пальцем темно-серый шелк.

– Только не запачкай, милая.

– Нет-нет, мамочка, что ты! Ни в коем случае. – Она откидывается на спинку и закрывает глаза. – В жизни не было дня счастливее. И вечер будет просто чудесный. Я чувствую. – Лорен кладет руку на сердце. – Даже не верится, что за нами пришлют машину, – вздыхает она так, будто переступает порог рая. – Эмбер говорит, что, скорее всего, приедет длинный лимузин с ди-ви-ди-плеером и баром. А ты как думаешь?

– Сомневаюсь, Лорен. Муниципальный бюджет не резиновый.

Робби закатывает глаза.

– Не надо, – шепчу я ему. – Не порть ей вечер.

Меня подмывает спросить про Тесс Уильямсон, но при Лорен этого делать нельзя. Последние две недели она совсем потеряла сон и почти каждую ночь прибегает и забирается ко мне в постель. Она очень переживает, что Робби чуть не умер, гораздо больше его самого, и никакие уверения, что все в порядке, не помогают – главным образом потому, что до сих пор не ясно, как все произошло. Робби просто пожимает плечами и принимает все философски, Лорен же всегда тщится понять причины того или иного явления, неважно, пустяк это, как, например, ревность, которая разрушает крепкую дружбу, или сложнейшие перипетии судьбы, в результате которых родители разводятся. Меня лично церемония награждения мало волнует (моя короткая речь, наверное, уже прожгла в сумке дырку), но я понимаю, что всем нам будет приятно хоть на время отвлечься от забот. И мероприятие подбодрит Лорен, а уж она в этом очень сейчас нуждается.

Подъезжаем к дому, и она пулей выскакивает из машины.

– Чур я первая в душ!

Бежит наверх, а я, пользуясь моментом, увлекаю Робби на кухню.

– Послушай, Робби, ты знаешь одну девочку, Тесс Уильямсон?

Прежде чем ответить, он наливает стакан молока и, не торопясь, выпивает.

– Не помню, кажется, нет, а что?

– У вас в школе нет такой?

– В нашем классе точно нет. И в параллельных тоже. – Достает пакет с хлопьями, грязной рукой берет пригоршню, сует в рот и принимается быстро жевать. – А как она выглядит?

– Невысокая. Пухленькая. Каштановые волосы, тусклые синие глазки. Лицо невыразительное, даже сказать нечего.

– Значит, я ее вряд ли заметил бы?

– Может, ты чем-то обидел ее, нагрубил или еще что?

– Интересно как, если я ее не знаю?

– Она приходила ко мне на прием. Прикинулась больной. – (Он перестал жевать.) – Все это очень подозрительно, – хмурюсь я. – Мне кажется, она что-то знает.

– А-а-а! Понял! – Он тычет в меня пальцем. – Думаешь, ты мисс Марпл!

Эта мысль забавляет его, он громко смеется, и изо рта на пол летят хлопья.

– Робби!

– Осталось раздобыть такую же сиреневую кофту! И коричневые туфли со шнурками. И дело в шляпе!

Гляжу, как Бенсон подбирает с пола хлопья.

– Очень смешно, ха-ха-ха. – Достаю из сумки мобильник, проверяю, нет ли сообщений. От О’Рейли все еще ничего. – Я просто хочу, чтобы дело поскорей закрыли. Надеюсь, ты тоже.

– Возможно, его никогда не закроют, – пожимает он плечами.

Смотрит на меня так, что мелькает мысль: а быть матерью не так уж и плохо. У него такой добрый, такой снисходительный взгляд, сразу видно, он меня очень любит.

– Ну, мам, я серьезно, хватит уже беспокоиться. Подумай о своем здоровье.

– Спасибо, милый, мудрые слова, но любой тебе скажет: как только у тебя родится ребенок, со спокойной жизнью можешь распрощаться.

Дай волю Лорен, она бы из машины не вылезала.

– Фантастика! – то и дело повторяет дочь громким шепотом.

Ди-ви-ди здесь, конечно, нет, мини-бара тоже, зато сиденья из натуральной кожи, тонированные стекла, и вообще автомобиль классный, ее мамочке, да и папочке тоже, такой и не снился.

– Нас никто не видит, а мы видим всех!

Она расправляет платье на коленях. Оно из светло-малинового шифона с блестками по подолу.

– У меня никогда не было такого наряда! Эмбер тоже говорит, что такой красоты в жизни не видела. – Лорен смотрит на Робби и улыбается. – И ты, Робби, такой у меня красивый сегодня. Даже на брата совсем не похож. Не узнаю. – Он хочет стукнуть ее по голове, но она уворачивается. – Не тронь прическу!

Церемония идет в городском Зале собраний, и когда мы вылезаем из машины, приходится позировать фотографу из «Эдинбургского курьера».

– Ну надо же, мы теперь знаменитости! – пищит Лорен.

Ее энтузиазм столь заразителен, что мы все трое смотрим в объектив камеры с улыбками до ушей.