Литмир - Электронная Библиотека

Сержант Зэйлер медленно приближается к входу, двойной стеклянной двери, на ходу роясь в сумке. Сумка ужасная – бесформенная, с кучей молний и выпирающих карманов. Она вытаскивает пачку «Мальборо лайтс», засовывает обратно, достает сотовый и, остановившись, набирает номер длинным ногтем большого пальца. Нагнать ее не составит ни малейшего труда.

«Ну, вперед!» – подгоняю себя я.

На сей раз все иначе. На сей раз я здесь добровольно.

Добровольно ли? Единственной альтернативой было бы отправиться к Мэри домой.

Только бы зубы не стучали, только не сейчас! Во всех пособиях психологи советуют превратить ободряющие фразы в мантры и почаще их повторять. Ерунда! Повторять мантры – это одно, а руководствоваться ими – совсем другое. Почему люди так верят в силу слов?

Вспоминается одна моя подростковая байка. Я представляла себе, как спорю с папой из-за Библии, а потом врала подружкам, что мы действительно поспорили, даже поругались. «Пап, это же одни слова! – якобы говорила я. – Тысячи лет назад кто-то, в одиночку или компанией, сел и написал все эти истории, совсем как Джеки Коллинз!» Соврать оказалось легче легкого, ведь я сотни раз прокручивала остроумные реплики в голове, а вот озвучить их пороху не хватало. Подружки знали: Джеки Коллинз – моя любимая писательница, но не подозревали, что ее книги я храню под кроватью в коробке из-под обуви.

Отвращение к себе заставляет сдвинуться с места: надо же, вспомнила об отце, что угодно, лишь бы от затеи отказаться! Шарлотта Зэйлер вот-вот исчезнет за дверью, и я бросаюсь бежать. Как назло, в туфлю попал камешек, и я чуть не вскрикиваю от боли. Нет, не успеть: пока доковыляю, сержант Зэйлер скроется в неведомом кабинете и, вероятно, даже нальет себе кофе для успешного начала рабочего дня.

– Подождите! – кричу я. – Пожалуйста, подождите!

Шарлотта Зэйлер оборачивается. Поднимаясь по ступенькам крыльца, она расстегивала пальто, и теперь мне видно, что под ним форма. В уголовной полиции не носят форму. Вдруг эта женщина не сержант Зэйлер?

Она шагает ко мне, вероятно приняв за пьянчужку, болтающуюся на стоянке.

– Вы мне? – спрашивает она.

Вокруг столько людей – кто садится в машину, а кто, наоборот, выходит, – и все смотрят на меня, – конечно, мой отчаянный вопль услышали. Сбывается самый жуткий кошмар: я в центре внимания незнакомцев. От ужаса меня бросает то в жар, то в холод, язык немеет. Так хочу я или нет, чтобы эта женщина оказалась Шарлоттой Зэйлер?

– Вы меня зовете? – поравнявшись со мной, снова спрашивает она.

– Вы сержант уголовной полиции Шарлотта Зэйлер? – спрашиваю я, невольно делая шаг назад.

– Когда-то я действительно служила в уголовной полиции, – женщина растягивает губы в вежливой улыбке, – а теперь просто сержант. Мы знакомы?

Я качаю головой.

– Но вам известно, кто я.

Я столько раз репетировала свои реплики, а о том, что может сказать сержант Зэйлер, даже не задумалась.

– Как вас зовут?

– Рут Басси. – Кажется, мое имя ей ни о чем не говорит. Слава богу.

– Очень приятно, Рут. Сейчас я вроде участкового, с местным населением работаю. Вы живете в Спиллинге?

– Да.

– Но, как я понимаю, речь пойдет не об охране общественного порядка, верно? Вы хотите побеседовать с детективом?

Нельзя, чтобы она перепоручала меня кому-то другому, ни в коем случае! Я крепко сжимаю спрятанную в кармане вырезку.

– Нет, мне бы хотелось поговорить с вами. Пожалуйста, уделите мне минуту!

Сержант Зэйлер смотрит на часы.

– Почему вам нужна именно я? И вообще, откуда вам известно, кто я такая?

– Речь о моем... близком друге, – мямлю я. Наверное, начинать разговор в полиции ничуть не легче, да к тому же, если объясню, в чем дело, она перестанет спрашивать, откуда мне известно ее имя. – Он считает, что убил человека, но он ошибается.

– Ошибается? – Шарлотта Зэйлер оглядывает меня с головы до ног. – Хорошо, я вас выслушаю. Только давайте не на улице, а в моем кабинете.

Мы шагаем к управлению. Я пытаюсь каким-то образом переместить камешек, который трет кожу между пальцами, но, увы, безрезультатно. Зато чувствую теплую липкость – кровь. Не обращать внимания! Не обращать внимания! В регистратуре людно. Одни полицейские в форме, другие в синих джемперах с надписью «Полиция» на спине. Сколько синего вокруг: ковровая дорожка «в елочку», два дивана из искусственной замши – стоят в углу перпендикулярно друг другу. Длинная конторка из светлой полированной сосны делит помещение пополам, словно барная стойка кухню.

Сержант Зэйлер останавливается поболтать с седым толстяком средних лет. У него аккуратный подбородок с ямочкой, волосы, напоминающие пух, и живот колесом. Толстяк зовет ее не Шарлоттой, а Чарли. Правая рука моя машинально ныряет в карман куртки и натыкается на вырезку. Как же здесь не по себе. Если бы не стертая в кровь нога, я бы точно сбежала. Хотя Чарли наверняка кинется следом. Конечно, после того, что услышала... Кинется и наверняка догонит.

– Пойдемте! – Наговорившись с толстяком, сержант Зэйлер вспоминает обо мне, и я послушно хромаю следом.

В пустом коридоре куда спокойнее. Из-за голых кирпичных стен он кажется намного древнее приемного помещения. Где-то рядом течет вода. Неужели кран не закрыли? На стенах, примерно на уровне глаз, плакаты в рамках. Справа от меня «наглядная агитация» – плакаты изобличают домашнее насилие и распространение наркотиков, призывают поддерживать общественный порядок и обменивать использованные шприцы на новые. Слева не плакаты, а черно-белые гравюры с видами Спиллинга. На мой вкус, достаточно реалистичные: переданы и легкая клаустрофобия узких переплетающихся улочек старого города, и нервный контур зданий, и даже скользкий блеск мостовой. Художника мне искренне жаль: его работы висят здесь исключительно ради соответствия местной тематике, а не из уважения к их художественной ценности. По сути, та же наглядная агитация.

– Все в порядке? – Шарлотта Зэйлер оборачивается и ждет меня. – Вы хромаете...

– Вчера лодыжку вывихнула... – бормочу я и чувствую, как заливаюсь краской.

– Неужели? – Она загородила дорогу, вынуждая остановиться. – При вывихе лодыжка чуть ли не вдвое распухает, а ваша выглядит нормально. Кажется, проблема со стопой. Вас кто-то обидел? Извините, но напрашивается именно такой вывод. Это ваш друг не сдержался?

– Эйден? – Я вспоминаю, как он целует розовый шрам, который спускается у меня от груди к животу. После памятной ночи в лондонском отеле Эйден ни разу не спросил, откуда шрам... Разве он способен на насилие? Разумеется, нет!

– Эйден? – повторяет Чарли Зэйлер. – Так зовут вашего друга?

Я киваю.

– Так это Эйден вас обидел? – Она скрещивает руки на груди. Теперь мимо мне точно не пройти и вопросов не избежать.

– Нет, это просто мозоль. Боюсь, я стерла ногу до крови.

– Тогда зачем сказка про вывих лодыжки? Отчего было просто не сказать правду?

Господи, почему мне трудно дышать? Теперь саднит не только нога, но и в груди. Не ждала я от сержанта Зэйлер такой подозрительности. Она ведь столько натерпелась, должна же проявить понимание, быть добрее.

– Вот как мы сейчас поступим, – громко и чуть ли не по слогам, словно обращаясь к недоразвитому ребенку, говорит сержант Зэйлер. – Я отведу вас в кабинет, принесу чай и пластырь...

– Не нужен мне пластырь! – взрываюсь я. Над верхней губой набухают бусинки пота. – Я правда в порядке, не стоит...

– ...а потом мы поговорим о вашем друге Эйдене!

Шарлотта Зэйлер чуть ли не бежит, и я едва за ней поспеваю. Может, она специально меня испытывает? Нога теперь болит так, что я без труда представляю камешек, который торчит из кровоточащего пореза и с каждым шагом вонзается все глубже. Дыхание скрежещет в груди, в глазах все плывет.

Чарли Зэйлер сворачивает за угол. В этом коридоре прохладнее, и тут есть окна. Никаких плакатов и гравюр, только дипломы в рамках, с внушительными печатями. Но они висят слишком высоко, а мы идем слишком быстро, чтобы разобрать, что там написано.

2
{"b":"261135","o":1}