– Я не замужем, – спокойно ответила Тереза.

– О, прошу прощения, мадам, – отозвался Кидд. – Я не в том смысле, что вы не замужем, вовсе нет… Одним словом, простите меня.

– Вы прощены, месье, – тихо сказала хозяйка.

– Тем не менее буду ли я иметь удовольствие увидеть вас там? – спросил он с надеждой.

Тереза взглянула на него:

– Я не приглашена.

Сердце у Кидда почти перестало биться, такая элегантная, такая прекрасная и недоступная. Ни один мужчина не просил у нее руки, вероятно, боясь быть отвергнутым и, значит, униженным. Действительно, если бы не случай, разве ему удалось бы познакомиться с такой леди. Кроме того, напрашивался сам собой вывод, если она вынуждена оставаться дома, если ее никто не пригласил, то какой-нибудь джентльмен…

– Мадам, у меня не было возможности пригласить кого-нибудь. Вы окажете мне большую честь, согласившись сопровождать меня, если, конечно, не возражаете?

Она немного помедлила, явно находясь в нерешительности, затем, улыбнувшись, почти прошептала:

– Я с удовольствием принимаю ваше предложение, лейтенант, – и глаза у нее весело засветились.

– Что ты думаешь, Николас? – сказал Кидд, поворачиваясь к другу то одним боком, то другим в своем новеньком лейтенантском мундире. Белые отвороты кителя, золотые пуговицы на темно-синем сукне впечатляли. Кидд с нетерпением предвкушал свое появление на банкете.

– Можно мне полюбопытствовать, дружище? Есть ли у тебя на примете подходящая такому событию леди? – с явным сомнением задал вопрос Ренци.

– Есть, есть, – Том не собирался ничего открывать до самого начала праздника. Все, что ему оставалось сделать, доплыть на лодке до пристани, а потом пройти к ее дому. Тереза сказала, что наймет карету.

– Это резиденция самого губернатора, – значительно подчеркнул Ренци, – хотя мы не столь важные персоны, тем не менее нам нельзя ударить лицом в грязь, возможно, сам принц будет смотреть на нас.

– Благодарю, Николас. Я постараюсь не подвести. А как ты сам?

– У меня свои виды, дружище, не волнуйся.

Наступил день торжественного приема. Капитан Хоугтон обратился с речью к собравшимся в кают-компании офицерам, упомянув о важности события, чести корабля, а также о том, как правильно следует обращаться к принцу, к австрийскому герцогу и герцогине. В конце он предупредил о возможных последствиях для любого офицера, который бросит хотя бы малейшую тень на их корабль.

Днем позже Тайсо, суетясь и толкаясь вместе с другими денщиками, принялся наводить блеск и глянец на костюм своего господина, праздничный наряд включал в себя накрахмаленную белую рубашку, черный широкий галстук под высоким стоячим воротничком кителя, начищенные до блеска туфли, белые чулки и безукоризненно обтягивающие ногу белые панталоны. Такой наряд стоил немалых денег, Кидд занял круглую сумму в счет причитающихся ему призовых денег за «Минотавра». Желая произвести самое выгодное впечатление, он не останавливался ни перед чем.

Офицеры покидали корабль, одни садились в нанятые экипажи, другие поднимались на холм пешком. Ренци, уходя перед Томом, с тревогой посмотрел на друга. – Кидд пошел тем же самым путем, что и раньше. Стоял чудесный летний вечер, солнечные лучи окрашивали сад золотистым волшебным светом. Его уже поджидал лакей, он провел Кидда к открытому экипажу.

– Мадам скоро спустится, – предупредил слуга. Когда Тереза появилась, Кидд невольно отступил на шаг, не в силах вымолвить ни слова: она была очаровательна, немногие дамы в Галифаксе могли бы сравниться с ней как в непринужденном изяществе, так и в элегантности наряда. Он склонился перед ней в низком поклоне, когда она прошла к экипажу в длинном, подпоясанном под грудью, бальном белоснежном платье. В ее тщательно уложенные волосы были красиво вплетены нити жемчуга, а поверх прически грациозно покачивалось страусиное перо.

– Бонжур, мой лейтенант. Сегодня такой замечательный вечер, не правда ли?

Ливрейный лакей приоткрыл дверцу экипажа. Кидд взял ее под руку, обтянутую до локтя бальной перчаткой, чтобы помочь подняться внутрь. Все казалось таким нереальным, он не без благодарности вспомнил Сесилию, все ее наставления, связанные с изящными манерами. Лошади тронулись с места и затрусили умеренной рысью. Кидд сидел, выпрямившись, рядом со своей дамой. К его облегчению, треск щебня, по которому катились колеса экипажа, делал разговор затруднительным. Том предался радостному ощущению, представляя, как удивятся его товарищи, увидев его с такой дамой.

При въезде в пригород он сразу заметил, что многие прохожие обращают на них внимание. Кидда переполняла гордость, должно быть, они представляют собой восхитительную пару. Экипаж, грохоча по мостовой, уже подъезжал к огромному дому с двумя церквями по бокам. Во всех его окнах горел свет, доносились громкие звуки музыки. Экипаж остановился среди подъезжавших гостей и зевак. Кидд снова подивился тому впечатлению, которое произвело их появление на людях. Вежливо раскланявшись в обе стороны, он поспешил помочь Терезе спуститься. Затем он любезно предложил ей руку, и они направились к входу в дом губернатора сквозь толпу зевак. Тома распирало от гордости.

В прихожей он быстро взглянул в парадную залу, где уже толпилось множество дам и кавалеров. Сверкали драгоценности, гремела музыка, исполнявшаяся военным оркестром. В дверях бальной залы стоял явно растерявшийся мажордом.

– Мадам Тереза Бернарди-Монжени, – с важностью произнес Кидд, несколько часов репетировавший эту фразу, – и лейтенант Томас Кидд.

Лакей как будто онемел, возможно, это его первый торжественный вечер, подумал про себя Том. Наконец, лакей обрел дар речи и громко объявил:

– Лейтенант Томас Кидд и мадам Тереза БернардиМонжени.

Кидд степенно вошел в залу вместе со своей дамой. Ах, если бы только Сесилия могла видеть его сейчас!

Все обернулись, разговоры сразу умолкли, даже на мгновение прервалась музыка. У Тома кружилась голова. Неужели свершилось, наконец-то он очутился в высшем свете!

– Вы представите меня? – прошептала Тереза.

Широко улыбающийся, радостный от переполнявшего его счастья, Кидд повернул налево к ближайшей группе дам и джентльменов, настороженно взиравших на них. Он низко поклонился одному внушительному господину в летах и его жене, затем представил себя и Терезу. Жена джентльмена присела в реверансе, не отрывая изумленных глаз от Терезы. Кидд вел себя непосредственно, ему даже удалось завязать непринужденную светскую болтовню. Он знал, этот вечер ему никогда не забыть, как не забыть того чарующего воздействия, которое оказывала на него и на общество шедшая рядом с ним удивительно красивая женщина. Проходя мимо гостей, он замечал, как сразу смолкал разговор и опять возобновлялся, едва они отходили. В стороне он вдруг заметил Хоугтона, смотревшего на него как на призрак. Рядом с капитаном стоял потрясенный Бэмптон. Едва они поравнялись с ними, как Том представил Хоугтона Терезе:

– Мой капитан.

Хоугтон, видимо, растерявшись, не знал, что ему отвечать, он пробормотал что-то нечленораздельное, однако Тереза, будучи в веселом расположении духа, почтила его особым знаком внимания, предложив руку для поцелуя. Кидд, заметивший, как его капитан едва ли не раболепствовал перед его светской дамой, подумал, что этим вечером его вряд ли можно будет чем-то еще удивить.

Но тут пространство перед ними расчистилось, и они увидели в центре залы принца в окружении, состоявшем из адъютанта, двух-трех придворных и мужчины в военном мундире с блестящими регалиями. Собрав все свое мужество, Кидд повел Терезу прямо к принцу.

– Ваше королевское высочество позвольте мне представить вам мадам Терезу Бернарди-Монжене, – Тереза присела в почтительном реверансе. – Лейтенант Томас Кидд с королевского корабля «Крепкий», – и Том склонился настолько низко, насколько мог.

– Лейтенант, скажите мне откровенно, вы давно в Галифаксе? – лицо у принца приобрело строгое надменное выражение. Кидду сразу припомнились долетавшие до его слуха рассказы о непреклонной требовательности принца к военной дисциплине, его утренних вахтпарадах и даже безжалостной справедливости.