Листон предвидел ожидавшие его трудности. Оппозиционную партию республиканцев возглавлял Джефферсон, умный, изворотливый и опытный политик. О нем поговаривали как о будущем президенте, Джефферсон ни за что не позволит объявить войну своему союзнику. В любом случае у Адамса не было никаких военных средств, если не считать нескольких фрегатов, так и оставшихся недостроенными после короткой угрозы нападения со стороны алжирских пиратов лет шесть тому назад.

И все же необходимо было что-то предпринимать. За последние месяцы сумма страхования в Карибском море выросла до чудовищных размеров и составляла четверть от стоимости груза и самого корабля.

Франция покорила целые страны, все созданные против нее коалиции развалились. Французы уже готовились вырваться за пределы Европы, стремясь завоевать весь мир. Они стали излишне высокомерными и самоуверенными. Но Листон чувствовал: вот-вот, и чаша терпения переполнится: последние переговоры Соединенных Штатов в Париже, на которых американцы пытались добиться улучшения своих отношений с французами, натолкнулись на требование взятки в размере двухсот тысяч долларов в качестве предварительного условия дальнейших переговоров.

Откровенная попытка вымогательства напугала американцев, но потом, когда дело вышло наружу, оно вызвало взрыв возмущения в Америке. По-видимому, президент впервые столкнулся с необходимостью немедленного ответа, но какого – объявить войну? Но ради чего?

Листон окунул перо в чернильницу и начал писать.

– Осмелюсь поправить вас, сэр. У нас есть флот, – Джиндлер лукаво улыбнулся. – Уже больше недели. Наверное, вы хотите объяснений? Извольте.

Как известно, ранее во время алжирской угрозы конгресс утвердил ассигнования на военно-морское вооружение, хотя тогда это относилось к обязанностям военного министерства. Но теперь конгресс осознал насущность проблемы, в связи с чем совсем недавно было создано военно-морское министерство наподобие британского адмиралтейства, а также была утверждена должность военно-морского министра. Итак, наш флот отмечает день своего рождения, – Джиндлер широко улыбнулся, но Кидд под напускной веселостью своего собеседника почувствовал искусно скрываемое другое чувство – более глубокое и более сильное.

Голова у Кидда все еще гудела от вчерашней попойки в «Синем якоре», но он попытался собраться с мыслями:

– Как вы можете говорить, что у вас есть флот? Ведь для этого надо иметь корабли, офицеров. Как вы намерены решать такие проблемы? А еще нужны доки, продовольственные склады, склады со снаряжением…

Он взглянул на Джиндлера и понял, что эта новая растущая страна сумеет пробить себе дорогу.

– Желаю вам успехов на новом поприще, мистер Джиндлер, – искренне произнес он и чуть погодя добавил: – Однако я был бы весьма вам признателен, если бы вы объяснили мне, что вы только что делали.

– Конечно, объясню. Я следил за вами, мистер Кидд.

– Что?

– Нам же нужно знать, что делает английский офицер на нашей земле, вы согласны?

– Ясно. Но зачем красться тайком? Я ведь не делаю никакого секрета из своего пребывания здесь.

– Уверяю вас, ваше поведение не играет никакой роли. Это скорее объясняется нашей демократией, сэр. Если жители этого городка, живущие по законам штата Коннектикут, обнаружат, что я, как федеральный агент, сую нос в дело, которое они считают сугубо своим, тогда мне понадобится резвая лошадка, чтобы как можно быстрее ускакать из Эксбери.

– Угу? Тогда добыли ли вы то, зачем сюда приехали? – Кидд подумал, что все только что услышанное им слегка притянуто за уши.

– Надо ли говорить, сэр, что мне так хотелось бы пожать на прощание руку английскому офицеру?

– Ясно. Хотя благодаря вашим гражданам француз стоит здесь никем не потревоженный, тогда как мой корабль скоро должен будет отправиться назад. Не бойтесь, мистер Джиндлер, ваше желание исполнится. В полдень я подам сигнал на корабль, за мной пришлют лодку, и моя английская оболочка покинет ваш берег, – Том криво улыбнулся и прибавил: – Не сочтите за труд пройтись немного со мной и поподробнее поделиться вашими планами, связанными с военным флотом.

Кидд стоял вместе с Джиндлером на небольшой городской пристани. «Крепкий», подплыв ближе, двигался вдоль трехмильной линии, на его борту должны были рассматривать берег через подзорные трубы, – не подаст ли Кидд сигнал. Если условный сигнал не будет замечен, корабль уйдет дрейфовать в открытое море, чтобы вернуться на следующий день.

– В утешение, мой друг, могу признаться, что это огорчает меня не меньше, чем вас, – сказал Джиндлер, сильно понизив голос, чтобы их не могли услышать стоявшие на молу люди.

На пристани собралась разношерстная толпа, чтобы посмотреть, как убирается прочь из их города униженный англичанин.

– Да? – желчно переспросил Кидд, который совсем не нуждался в утешении.

Джиндлера избавил от необходимости что-либо отвечать стук копыт подскакавшего к ним на лошади констебля. Осадив лошадь, он вежливо сообщил:

– Мистер Двайт передает свои наилучшие пожелания и просит посетить его перед вашим отплытием.

Кидд закусил губу. До полудня оставалось менее получаса, если он вовремя не подаст сигнал, то корабль снова уйдет в море до следующего дня.

Констебль склонился к шее лошади.

– Не балуй! – сказал он хриплым голосом.

У Двайта был весьма серьезный и озабоченный вид.

– Конечно, это не предназначено для ваших ушей, мистер Кидд, хотя вы в любом случае узнаете об этом. Я получил письмо от губернатора Хартфорда, а он перед этим – указание из Филадельфии. Судя по всему, там, наверху, изменилось отношение к французам. Я должен известить французского капитана, что в течение двадцати четырех часов он должен оставить территорию Соединенных Штатов, – Двайт сунул бумаги в ящик стола. – Как бы там ни было, но вы добились успеха в вашем деле, мистер Кидд, – добавил он, выпроваживая посетителя.

У Тома оставалось времени в обрез, чтобы успеть подать нужный сигнал…

Коварный капитан Жюно сумеет распорядиться предоставленным в его распоряжение временем, чтобы обеспечить всем необходимым свой корабль. Затем, вне всякого сомнения, он осторожно подплывет прямо к границе трехмильной зоны, заманивая «Крепкого» подойти поближе к нему. Когда же английский корабль клюнет на приманку, он быстро ляжет на какой-нибудь удобный галс, поставит все паруса, какие только можно, и, развив максимальную скорость, уйдет в открытое море.

Джиндлер по-прежнему поджидал Тома на молу.

– «Минотавр» должен отчалить в течение двадцати четырех часов, – переводя дух, негромко сказал ему запыхавшийся Кидд. Он вгляделся вдаль, на «Крепком» уже брасопили реи с грот-парусом, чтобы развернуться.

– Ну что ж, вы отплываете как настоящий герой.

– Вероятно, не отплываю, надо кое-что решить, – ответил рассеянно Кидд.

Верно, «Минотавр» вынудили выйти в море, но какой был прок от этого, если французский капер мог легко уйти от своего преследователя. К великому огорчению, шлюп «Рысь», посланный к адмиралу с сообщением о положении «Крепкого», еще не вернулся, ведь у двоих кораблей был реальный шанс загнать в угол и захватить «Минотавр». Неужели ничего нельзя было придумать?

Отчаянное положение вызывает отчаянные меры. Кидд слышал о плавучем якоре из паруса, тормозящем движение судна. Иногда замаскированный корабль притворялся тихоходным с помощью такого якоря, чтобы заманить добычу. Возможно, оставшись на берегу, ему удастся привязать парусный якорь к «Минотавру» и тем самым уменьшить его ход. Тогда его можно будет захватить. Но вскоре Кидд пришел к выводу, что едва судно отчалит от берега, как французский капитан обнаружит что-то неладное со скоростью и откроет его хитрость.

– Мистер Кидд! – Джиндлер рукой указывал на «Крепкий», который уже поворачивался бортом к берегу.