– Был бы вам признателен, если бы вы смогли объяснить мне, почему никто не рад моему появлению, мистер Хэй.

Лицо хозяина моментально посуровело.

– Все очень просто. Мы живем за счет рыбной ловли и торговли. Как вы, наверное, заметили, наш городок невелик. Когда строится судно и на него грузится товар, то выход его в море жизненно важен для каждого жителя. Жизнь вещь сложная, если семья вкладывает свои сбережения в груз, больно видеть, что судно захватывается королевским кораблем, затем отводится в канадский порт и конфискуется вместе с товаром.

– Но это происходит от того, что вы торгуете с французами, с врагом…

– Чьим врагом? – фыркнул Хэй. – Ваша война нас ничуть не касается.

– Но если французы разобьют нас, разве вы не понимаете, что они придут и потребуют назад свои земли в Америке? Ведь они уже владеют почти половиной мира.

Хэй проворчал:

– Ешьте моллюсков, мистер Кидд.

По мере приближения трапезы к концу напряжение за столом постепенно разряжалось. Наконец после десерта – яблочного пирога и сыра чеддер – Хэй откинулся на спинку стула.

– Если вы собираетесь встретиться с кем-то из городского совета, то советую вам найти Двайта, – бросил он, не пускаясь в дальнейшие объяснения.

Кидд отправился в магистрат. У входа в солидное на вид здание с мансардой его приветствовал коренастый мужчина с обернутым вокруг шеи платком.

– Мне хотелось бы повидать мистера Двайта.

– Он перед вами, – ответил мужчина, очень быстро выговаривая слова. – А вы английский офицер, если я не ошибаюсь?

– Да, я лейтенант Кидд. Извините меня, сэр, что не знаю ваших порядков, но мне надо найти представителя власти в Эксбери, так сказать, выразителя общественного мнения.

Двайт округлил глаза и, не говоря ни слова, втащил Кидда внутрь и закрыл дверь.

– Позвольте мне, как частному лицу, пожать вашу руку, лейтенант. Присаживайтесь. Не выпьете немного ржаного виски, вы, наверно, озябли?

Кидд принял его предложение.

– Сэр, если вы ищете главу города, то, смею заверить, я тот, кто вам нужен. Мое положение достаточно высоко и значительно, я лично знаком с губернатором Хартфорда. Чем могу быть вам полезен?

– Сэр, я прибыл с очень деликатным поручением. Вам, разумеется, известно, что у вас в порту стоит французский капер…

– Известно.

– …который, к нашему удивлению, преследовал в тумане торговое судно Соединенных Штатов.

– Меня нисколько не удивляет сказанное вами, сэр.

– Вот как, – воскликнул Кидд, ожидавший, что его слова воспримут с недоверием и усмешкой.

– Сэр, позвольте пояснить вам занимаемую мной позицию. Меня здесь ценят за мою откровенность, так что скажу вам начистоту.

Я федералист, так же как и президент, и даже как сам генерал Вашингтон. Не буду испытывать ваше терпение, объясняя тонкости наших политических разногласий. Поверьте, мы придерживаемся старых порядков и приличий, лично мне не по душе французская заносчивость, их разнузданность. Мы пытаемся обуздать кучку негодяев, которые симпатизируют Франции, потому что она поддерживала нас во время последней войны. Мы отстаиваем ваши интересы, сэр.

Кидд начал было говорить, но Двайт сразу прервал его:

– Я же сказал, будем говорить откровенно. Дайте досказать до конца. Наряду с оскорблением нашего флага мы терпим убытки в торговле, но наше терпение не безгранично, рано или поздно ему наступит конец, причем скорее рано.

– Итак, я вас понимаю, сэр, у нас с вами общая точка зрения, хотя это вовсе не значит, что мы с вами приятели.

Кидд собрался с духом и опять приступил к делу:

– Сэр, нам нужен лишь намек, как вы намерены поступить в данном положении.

Стараясь говорить, как можно спокойнее, он продолжил:

– У вас стоит на ремонте вражеский корабль, нашедший убежище в нейтральном порту. Согласно международным законам он должен быть отправлен в море через два дня. Вы будете строго соблюдать закон, сэр?

Двайт вздохнул:

– Филадельфия далеко, а закон, может быть, еще дальше. Здесь закон то, что им называют местные жители.

– Что означает…

– Если я попытаюсь арестовать французское судно с двумя моими констеблями, то вспыхнет бунт, и меня, того и гляди, еще выбросят из окон муниципалитета. Недавно у наших жителей из-за англичан пропало судно, а еще двух наших парней ваши силком завербовали в матросы. Кроме того, не хотел бы поднести фитиль к пороховой бочке под названием Кит Шредер.

– Я думал, вы джентльмен, – пробормотал Кидд.

– Владелец трех судов и складов, – продолжал Двант, – к тому же он умеет правильно оформить все бумаги на груз, чтобы, миновав английские корабли, достичь французского порта. Здесь многие ведут с ним дела, и я не хочу, чтобы он стал мне поперек дороги.

– Итак, вы хотите сказать, что ничего не можете поделать? Выходит, француз может оставаться здесь сколько захочет?

Итак, в угоду местным воротилам пират останется ненаказанным. Через несколько дней «Крепкий» вынужден будет уйти, тем самым позволив пирату продолжать свои злодеяния. Кидд кипел от негодования.

Двайт приподнял миролюбиво вверх ладонь.

– Постойте, я ведь не сказал, что ничего не могу сделать. Я выборное лицо, а вы пришли ко мне по делу. Я извещу губернатора в Хартфорде, но на это требуется время, вы же понимаете, какие у нас дороги. Тем не менее я наделен властью, я попробую созвать городское собрание, чтобы на нем все обсудить, не следует ли комитету общественной безопасности принять меры, чтобы предотвратить возможные враждебные действия против нашего города. Потребуем, например, чтобы француз перебрался в какое-нибудь другое место. Но никаких обещаний, мистер Кидд. Однако вы в свою очередь должны откровенно сказать…

Двайт внезапно остановился и прислушался. Где-то за темными ночными окнами раздавались неясные выкрики и барабанная дробь. Чиновник подошел к окну и отодвинул чуть в сторону складной ставень.

– Плохо дело, – пробормотал он. – Республиканцы. Видимо, им явно не по духу ваше пребывание тут.

Кидд пристально посмотрел в окно. Горящие факелы мелькали перед окнами, при их свете были видны шагающие, размахивающие руками и что-то выкрикивающие перед зданием муниципалитета люди.

– Пусть только сунутся сюда, трусливые псы. Вы не поможете мне, сэр?

Мужчины подошли к окнам, чтобы закрыть ставни. В комнате сильнее почувствовался запах задутых свечей. Из глубины комнаты появилась служанка с прижатыми от страха руками к лицу.

– Не бойтесь, Мэри. Мы в безопасности, – успокоил ее Двайт и выдвинул ящик стол. Кидд заметил металлический блеск лежащего там пистолета.

– Они здесь только потому, что сильно накачались даровым виски Шредера. Как только оно выветрится у них из голов, они уйдут.

Двайт чуть приоткрыл ставень.

– Вы только посмотрите! Они нацепили себе на шляпы трехцветные кокарды! Их носят только республиканцы. Ясно, кто их поддерживает.

Шум приближался, барабанная дробь участилась, сквозь закрытые ставни ясно доносились возбужденные крики и смех. Внезапно послышался резкий удар и звон разбитого стекла, затем разлетелось еще одно стекло. Двайт помрачнел и выругался:

– Бьют окна. Я им покажу, Шредер ответит мне за это.

Но тут случилось то, что и предвидел Двайт: действие выпитого виски пошло на убыль, и толпа стала быстро рассеиваться.

– Очень сожалею, мистер Кидд, за причиненное беспокойство, – с достоинством сказал Двайт. – Но в моей стране свобода слова ценится превыше всего. Спокойной ночи, сэр.

Кидд неважно спал ночью, на рассвете его разбудил петушиный крик. Он вышел на улицу и прошелся перед домом, разминая кости. Его сразу обнаружила шайка сорванцов и опять принялась дразнить, однако Кидд лишь ухмыльнулся и помахал им по-приятельски рукой. Вскоре озорникам надоело над ним смеяться, и они убежали по своим делам. Чуть погодя один мальчишка вернулся и остановился неподалеку от Кидда. На взгляд Тома, ему было лет десять, не больше.