– Я хочу, чтобы вы правильно поняли меня. Я боюсь не того, что вы можете сделать со мной, если я распахну перед вами душу. Меня пугает то, что я сам могу натворить под влиянием сильного чувства, которое я не способен контролировать.

Проводив гостя, Чарли отправился в спальню, где его ждала Сара.

– Я не уеду оттуда до тех пор, пока не увижу агента.

Сара очнулась, когда Мулатка уже остановилась во дворе у конюшни. Вокруг слышались испуганные голоса встревоженных слуг. Чьи-то сильные руки осторожно подхватили Сару. Вздохнув, она лишилась чувств.

Чарли не стал возражать гостю. Повернувшись, он побежал на конюшню за лошадью.

Чарли больше не задавал вопросов. Ему в голову лезли не приятные мысли, но прежде чем высказывать их вслух, ему надо было разобраться в них. Шторм и Мулатка знали дорогу домой. Чарли пустил своего серого коня легким галопом. Сжимая Сару в объятиях, он радовался тому, что она цела и невредима. Это сейчас было главным.

Никто не мог ответить ему на этот вопрос. Вокруг было безлюдно, в ушах Малькольма только свистел ветер. Охваченный яростью, всадник пришпорил коня.

Чарли не сводил с нее тревожного взгляда. Чувствуя его на себе, Сара обернулась у двери и улыбнулась мужу.

Ему доставляло особое удовольствие наблюдать за отношениями графа и графини. Усмехнувшись, он направился наверх, чтобы переодеться.

И он махнул рукой. Чарли резко повернулся и бросился на поиски рабочих.

– Кто бы ни был этот подлец, мы должны остановить его, – процедил сквозь зубы Габриэль.

– К тому времени, когда сюда явятся люди, я буду уже далеко.

Дело в том, что он не мог найти подходящих слов, чтобы выразить свои чувства. Впрочем, возможно, ему не следовало Ничего выдумывать. Признание могло состоять из самых простых слое, произнесенных искренне и нежно…

Наконец он встал, оставив толстый пакет с посланием на видном месте. Записки Синклер взял с собой. Задув свечу, он подошел к окну и раздвинул шторы. Подойдя к небольшому столику, стоявшему у камина, Синклер достал из его ящики дневник Эдит Балмэн в переплете, украшенном серебряными пластинами. И вышел вместе с ним из комнаты.

– Несомненно. Будет намного лучше, чем было.

Надев куртку из грубой ткани, какую обычно носили рабочие, широкополую шляпу, под которой он спрятал свои белокурые волосы, а также кожаные рукавицы, он взвалил на плечо мешок с инструментом. Стуча по натертому до блеска полу коридора подметками старых стоптанных ботинок, Синклер направился к библиотеке. Там, за двустворчатой застекленной дверью, выходившей в сад, его ждала оседланная лошадь.

Чарли удивляло то, что он прекрасно чувствовал себя в новой роли.

Повернувшись, он открыл дверь конторы Скеггза и вошел и нее.

Чарли вскочил в седло и, пришпорив лошадь, поскакал к Кроукому, через который проходила дорога к водопаду.

– Он был человеком, который так и не познал любви.

Вскоре Сара уснула, а Чарли еще долго лежал, глядя, как в комнату сквозь не зашторенные окна струится серебристый лунный свет. Их любовь была озарена им. Чарли зная, что никогда не забудет тайные свидания, которые проходили ночью в беседке у плотины. Тогда, восхищенный вкусом невинности, он навеки полюбил Сару.

1

notes

Note 1

Вкус невинности

Глава 1

Февраль 1833 года

Северо-западная часть графства Сомерсетшир

Раз нужно жениться, он женится.

Но на своих условиях!

Эта фраза звучала в ушах Чарли Моруэллана под мерный стук копыт верховой лошади, на которой он мчался в северном направлении. Зимний воздух был свежи прозрачен. Неподалеку вздымались западные склоны гор Квонтокс. Чарли родился в этих краях, в усадьбе Моруэллан-Парк. Это был его отчий дом, его родовое гнездо. Сейчас их разделяла уже целая миля. Моруэллан-Парк остался у него за спиной.

Всадник почти не обращал внимания на окружавшие его живописные просторы. Сейчас голова Чарли была занята совсем другими мыслями. Ему было не до красот природы.

Чарли был лордом, крупным землевладельцем. Простиравшиеся вокруг поля принадлежали ему. Его земли занимали всю долину между предгорьями Квонтокс на восток и отрогами гор Брендон-Хиллз на западе. На юге его владения граничили с поместьем, которым управлял его родственник Габриэль Кинстер. А к северной границе своих земель Чарли как раз приближался.

На вершине склона Чарли, натянув поводья, остановил Шторма, серого в яблоках мерина, и устремил вдаль рассеянный взор. Холодный ветер ласкал его щеки. Лицо Чарли хранило непроницаемое выражение. Стиснув зубы, он погрузился в глубокую задумчивость, перебирая в памяти события недавнего времени, изменившие его жизнь.

Чарли унаследовал титул графа Мередита три года назад, после смерти отца. До этого, а в особенности после ему приходилось прилагать немало сил, чтобы избежать ловушек, расставленных на богатых женихов вездесущими свахами. У них слюнки текли при виде состоятельного тридцатилетнего графа, который все еще не был женат. Однако Чарли был уже далеко не новичок в свете и знал все уловки матрон, пытавшихся пристроить своих дочерей. Он ловко уходил от опасности, находя в этой борьбе своеобразное удовольствие, понятное только завзятому цинику.

Чарли Моруэллан, конечно, знал, что он, восьмой граф Мередит, рано или поздно должен жениться. Брак был неизбежен. Тем не менее он не предпринимал никаких шагов, чтобы исполнить свой долг и завести семью.

Оба его лучших друга, Джерард Деббингтон и Диллон Кэкстон, женились два года назад, хотя ни один из них не искал специально себе спутницу жизни и не был поставлен перед необходимостью срочно вступить в брак. Но судьба распорядилась так, что они влюбились и повели своих суженых к алтарю.

Чарли присутствовал на обеих свадьбах и своими глазами видел, что лица его друзей светились от счастья. В настоящее время Джерард и Диллон уже были отцами.

Шторм нервно заходил, и всадник с отсутствующим видом потрепал его по холке.

Чарли, а также Джерард, Диллон и их жены Жаклин и Присцилла принадлежали к могущественному клану Кинстеров, члены которого регулярно встречались в Сомерсхем-Плейс, главной резиденции герцогов Сент-Ивз и древнем родовом гнезде Кинстеров. Многочисленные родственники вместе со своими семьями съезжались туда два раза в год – в августе, на так называемый праздник Лета, и после Рождества.

Чарли всегда с удовольствием ездил на эти торжества. Он наслаждался теплотой и добросердечием своих близких. Однако на этот раз его не тянуло в Сомерсхем, как это бывало раньше. Его смущало сознание того, что Джерард и Диллон уже имели детей, а он еще не обзавелся семьей, хотя среди троих друзей, которые вот уже десять лет были неразлучны, для одного лишь Чарли женитьба и рождение наследника являлись священным долгом. Правда, теоретически отцом следующего поколения Морузлланов мог стать и младший брат Чарли, Джереми, которому сейчас было двадцать три года. Но совесть не позволяла Чарли перекладывать свои обязанности на плечи брата. Он понимал, что должен наконец исполнить свой долг. Именно поэтому он сейчас держал путь в Коннингем-Мэнор.

Хватит искушать судьбу, пора остепениться. Если фортуна преподнесла Джерарду и Диллону щедрый подарок, то это не значит, что она будет столь же милостива к Чарли. Ему следовало действовать целенаправленно и, не полагаясь на везение, самому найти себе невесту; Причем он должен был сделать это до начала светского сезона. Чарли надеялся, что выберет себе в жены молодую леди, которая по всем статьям будет подходить ему. И прежде чем светские сплетники что-нибудь пронюхают, он будет уже обручен.

Но его брак будет основан не на любви. Чарли не желал влюбляться. Разум, по его мнению, должен всегда контролировать чувства. Ни при каких обстоятельствах нельзя терять голову. Чарли хотел быть хозяином собственной жизни.

Шторм дернулся и встал на дыбы, чувствуя, что седок охвачен тревогой и нетерпением. Осадив коня, Чарли пристально вгляделся вдаль. В миле от него среди голых крон фруктового сада виднелись шиферные крыши Коннингем-Мэнора. Лучи утреннего солнца отражались в стеклах окон, рамы которых имели узорчатые переплеты в духе эпохи королевы Елизаветы. Из высоких труб вился дым, и холодный ветер разносил его по округе. Коннингемы жили здесь не менее долго, чем Моруэлланы в своем поместье Моруэллан-Парк.