Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Не попросишь капитана Лоулесса утром проводить ее и Фиджета на взлетное поле? Траунс, Алджи и я прилетим туда прямо из Лидса. Я позабочусь о том, чтобы мотостулья привезли к тебе в тот же день вечером.

— Ричард, я привезу ее сам. Я хочу попрощаться с тобой.

Монктон Мильнс вывел друзей из дома и проводил их к группе летающих машин, стоявших на лужайке. По дороге он отвел Бёртона в сторонку от Суинбёрна и Траунса, и прошептал:

— Это как-то связано с твоей миссией в Африку?

Бёртон пожал плечами.

— Не знаю. Но возможно, и даже очень вероятно.

Они подошли к мотостульям и Монктон Мильнс глядел, как три человека положили шляпы в багажники, надели на глаза очки и пристегнулись к большим кожаным сидениям.

— Увидимся позже, парни, — сказал он. — Удачи!

Они завели моторы, выбросившие облака пара. Над их головами из вертикальных колонн появились похожие на мечи лопасти и закрутились, все быстрее и быстрее, пока не стали невидимы.

Бёртон махнул рукой другу и потянул за рычаг. Салазки его машины приподнялись с травы, и конус пара быстро уволок их вверх. За ним последовали Суинбёрн и Траунс, и вскоре три мотостула исчезли в ночном небе, оставив за собой серебряные белые следы.

Экспедиция в Лунные Горы - image011.jpg

Оранжевое сияние уже появилось на восточном горизонте, когда три летающих машины опустились на булыжники Блэк-Бревери-роуд. Два их них мягко коснулись земли; третий с грохотом ударился об нее, и, окруженный роем искр, отлетел в сторону футов на пять, прежде чем остановиться.

— Чертова смехотворная железка! — выругался Траунс. Он выключил мотор, подождал, пока лопасти сложатся, спрыгнул на землю и присоединился к Бёртону и Суинбёрну.

Они приземлялись в Лидсе уже в третий раз. В первый раз они спросили констебля, совершавшего ночной обход, как добраться до Минвод-роуд. Второй раз они сели прямо перед табачной лавкой Таттлеворта.

Мистер Таттлеворт, громко ругавшийся последними словами при таком раннем пробуждении, в конце концов признался, что знает Питера Пимлико.

— Проклятый ворюга, — сказал он. — Вы можете смело назвать его обитателем дна. Но постоянный клиент. Живет в паре улиц отсюда. Номер семнадцать по Блэк-Бревери-роуд.

Можно было бы дойти пешком, но, предпочитая видеть свои машины, они взлетели и почти немедленно приземлились.

— Вот этот, — сказал Суинбёрн, указывая на один из таунхаусов. — Давайте поглядим, сколько богохульств выплюнет на нас следующий клиент! — Он взял дверной молоток и с удовольствием ударил им по двери.

Через пару минут и повторной атаки на дверь из-за нее послышался хриплый приглушенный голос.

— Кого там черт принес?

— Полиция! — рявкнул Транс.

— Докажи!

— У меня есть документы, — нетерпеливо сказал Траунс. — Открывайте, и я покажу их вам.

— Хрен тебе поверю. Врешь, зараза. Но ты и не фараон, нет. А, торговец, вот ты кто.

Суинбёрн захихикал.

— Ха-ха-ха! Торговец Траунс!

— А ты кто, сучонок?

— Алджернон Суинбёрн! — крикнул Суинбёрн. — Поэт!

Какое-то время стояла тишина, но потом все-таки голос произнес:

— Слухай сюды! Мне на фиг не нужны твои товары. Давай, чеши отседова!

— Сэр! — проревел Траунс. — Откройте эту проклятую дверь или я разнесу ее к чертовой матери!

Послышалось звяканье цепи, в замке повернулся ключ. Дверь слегка приоткрылась, и из-за нее выглянул слезящийся глаз.

— Чо ты хошь? Ты не в форме. Я только что закурил утреннюю трубку.

— Питер Пимлико здесь живет? — спросил Траунс.

— Ну. Наверху. Сейчас нетути. Уже неделю.

— Знаю. Он мертв.

— Чо?

— Он был убит сегодня ночью.

— Отлично. Он был грязным подонком, и никем другим. Ну и?

— И мы хотим обыскать его комнату. Дайте нам войти.

Глаз изучил Траунса от котелка то полицейских сапог, потом перешел на Бёртона, проверил его темное, исполосованное шрамами лицо и широкие плечи, и скользнул вниз на Суинбёрна: лавровый венок по-прежнему красовался на длинных огненно-красных волосах поэта, торчавших во все стороны после полета из Фристона.

— Поэт с чертовыми фараонами?

— Полицейский горшечник, — гордо сказал Суинбёрн. — Взвод керамики. Отойдите в сторону, пожалуйста.

Траунс уперся плечом в дверь и толкнул, человек отлетел назад.

— Как вас зовут? — сказал он, входя в дом.

Человек в полосатой пижаме, который был бы выше, если бы не искривленные рахитом ноги, стоял, дрожа от утреннего холодка. На всклокоченных коричневых волосах был надет ночной колпак, на больших ногах — шерстяные носки. Из дырки на левой ноге высовывался большой палец. Узловатая ладонь сжимала дымящуюся кукурузную трубку.

— Мэтью Келлер, шоб я сдох. Вы не могете вламываться в мою хазу вот так!

— Могу, еще как могу! Вы владелец?

— Ну. А теперь убирайтесь!

— Еще нет. Вы сдавали верхний этаж Пимлико, а?

— У-ух, наконец-то я избавился от этого долбанного ублюдка.

— От него одни неприятности, а?

— Угу! Вечно пьяный ворюга.

— Не был ли у него какой-нибудь иностранец?

— Был, неделю назад. Толстый, как свинья.

— Имя?

— Хрен его знает.

— Национальность.

— Хрен знает.

— Пышные усы?

— Ага! Но я должен одеться, черт побери.

— Вы не уйдете, пока я не разрешу. Нам надо осмотреть комнаты Пимлико.

— Они заперты.

— У вас есть второй ключ?

— Да.

— Несите сюда.

Келлер беспокойно вздохнул.

— Бегите за ним, черт побери! — взорвался Траунс.

Владелец дома вздрогнул, подошел к задней стене маленькой прихожей, открыл дверь за лестницей и снял с крючка ключ. Потом вернулся и предал его детективу.

Траунс тяжело потопал вверх по лестнице, Суинбёрн за ним. Бёртон, пропуская Суинберна перед собой, заметил, что улыбка его помощника как-то увяла.

Эмоции Суинбёрна, такие же жгучие и буйные, как и его волосы, всегда быстро менялись, никогда не были последовательными и, чаще всего, совершенно неуместными. Физиологическое состояние поэта заставляло его чувствовать боль как удовольствие, и, как подозревал Бёртон, могло быть источником его необычного непредсказуемого характера. Он впитывал эмоциональные травмы, вроде гибели Бендиша, и прятал их за странным поведением, которое — увы! — часто включало себя большое количество алкоголя. Суинбёрн не мог судить о том, что может повредить ему, и это делало его одним из самых храбрых — и угрожающе саморазрушительных — людей, которых только встречал Бёртон.

— Идите за нами, мистер Келлер, — сказал Траунс. — Я не хочу терять вас из вида.

— Никуда я не пойду, — попытался протестовать Келлер, но сдался и, постанывая, поплелся за неожиданными посетителями по лестнице вверх. — Ноги, — пожаловался он. — Дерьмовые, как жисть.

Квартира Пимлико состояла из жилой комнаты и кухни. В ней воняло прогорклым свиным жиром и беконом, и ее давненько не чистили. На полу валялась поношенная одежда. На туалетном столике, прямо перед расколотым зеркалом, стоял фаянсовый умывальник с затхлой водой и толстой линией грязи, окружавшей его изнутри. Рядом лежали опасная бритва и грязный кусок мыла. Провисшая незаправленная кровать, на стуле — непогашенные счета с местных собачьих бегов, под окном — выпуски Лидс Экзаминер.

Суинбёрн и Келлер остановились на площадке, а Бёртон и Траунс вошли в квартиру.

— Записная книжка! — воскликнул человек из Скотланд-Ярда, поднимая с кровати маленький переплетенный томик. Он тщательно перелистал ее, страница за страницей. — Ничего, кроме ставок на собак. Он был игрок, этот парень, Пимлико.

— Неудачник, вот кем он был, — сказал Келлер. — Терял каждый долбанный пенни, который зарабатывал. Всегда опаздывал с арендной платой.

— Кем он работал? — спросил Бёртон.

— На фабрике Прайд-Манучи, паковал паросипеды в ящики, которые потом посылали в Ковентри. Но ему дали под зад коленом пару недель назад, когда отловили на воровстве.

12
{"b":"260862","o":1}