Нигде больше атоллы так густо не собраны, нигде так не разнятся по величине от самых больших до самых маленьких, и нигде судну не грозит больше опасностей, как в том архипелаге, к которому мы держали курс. Сложная система пассатов почему-то совершенно нарушена множеством рифов; ветер прерывается, с запада и юго-запада часто налетают шквалы, случаются ураганы. К тому же течения сложно перепутаны; точный расчет оборачивается фарсом, картам нельзя доверять, притом этих островов столько, что их легко перепутать. Поэтому данное место пользуется дурной репутацией, страховые компании исключают его из сферы своей деятельности, и мой капитан не без опасений рискнул вести «Каско» в эти воды. Я убежден, что почти всем понятно: яхтам нужно избегать этого непостижимого архипелага; и потребовались вся моя настойчивость и склонность мистера Отиса к приключениям, чтобы лавировать среди его островов.
Несколько дней мы плыли при ровном ветре по ровному западному течению, сносившему нас в подветренную сторону, и к закату седьмого дня должны были завидеть Такароа, один из островов Кинг-Джордж, так названных Куком. Солнце зашло, еще какое-то время ущербная, освещенная наполовину луна с серебристым брюхом, представлявшим собой ее преемницу, плыла среди собиравшихся туч. Она тоже покинула нас, звезды всевозможной яркости и тучи всевозможных форм спорили за насыщенную слабым блеском ночь, и все же мы тщетно всматривались вперед, пытаясь увидеть Такароа. Помощник капитана стоял на бушприте, его высокий серый силуэт поднимался и опускался на фоне звезд, однако «nihil astra praeter vidit et undas»[43].
Все остальные собирались у левой шлюпбалки, глядя не менее пристально, но с большей надеждой на темный горизонт. Островов мы видели много, они были из «материала сновидений» и мгновенно исчезали, чтобы появиться в других местах. Со временем в темноте стали возникать не только острова, но и яркие вращающиеся лучи света; созданные воображением или усталостью зрительного нерва маяки торжественно светили и подмигивали нам в пути. Наконец помощник капитана сошел со своего качавшегося насеста и объявил, что мы оставили в стороне место своего назначения. Он был единственным человеком, знакомым с этими водами, нашим единственным лоцманом, взятым поэтому на борт в Таи-о-хае. Раз он утверждал, что мы прошли мимо Такароа, оспаривать этот факт мы не могли, но по мере возможности попытались объяснить его. Мы наверняка сдрейфовали на юг. Направление нашей кильватерной струи и петляющий курс на карте свидетельствовали с полной определенностью о стремительном западном течении. Нам оставалось только убедиться, что мы опять отклонились в подветренную сторону, и нам остается только привести «Каско» к ветру, внимательно нести вахту и ждать утра.
В ту ночь я по своему тогдашнему, не совсем безопасному обыкновению спал на скамье в кокпите. Наконец какой-то толчок разбудил меня, и я увидел, что небо на востоке бледно-оранжевое, лампа на нактоузе компаса уже потускнела в дневном свете, и рулевой взволнованно подался вперед. «Вот это остров, сэр!» — воскликнул он и указал прямо в центр зари. Какое-то время я видел только синеватые очертания рифа, лежавшие далеко на горизонте, словно тающие айсберги. Потом солнце поднялось, образовав просвет в тумане и открыв взору небольшой островок, плоский, как блюдце, усеянный непропорционально высокими пальмами.
Пока что все шло хорошо. Это был определенно атолл, и мы определенно достигли архипелага. Но какого? И где? Островок был слишком мал для Такароа, в том районе не было таких маленьких островов за исключением Тикеи; а о том, что это Тикеи, один из Пагубных островов, названных так Роджуэйном, казалось, не могло быть и речи. В таком случае вместо того, чтобы плыть на запад, мы должны были сдрейфовать на тридцать миль в наветренную сторону. А как течение? Судя по наблюдению, мы плыли по нему все эти дни, судя по направлению кильватерной струи, продолжали плыть и теперь. Когда же оно прекратилось? Когда возобновилось? И какое течение снесло нас тем временем на восток? На эти вопросы, столь характерные для плавания среди островов, ответа у меня не было. Но во всяком случае таковы были факты; этот остров оказался Тикеи, и это открытие берега в тридцати милях от места назначения было нашим первым знакомством с опасным архипелагом.
На фоне утренней зари вид острова Тикеи, лишенного всех красок, деформированного непропорционально высокими деревьями, напоминавшими прутья метлы, отнюдь не подготовил нас к тому, чтобы особенно полюбить атоллы. Потом в тот же день мы увидели в более подходящих обстоятельствах остров Таиаро. Возможно, название его означает «затерянный в море». Мы увидели его таким, затерянным в голубом море под голубым небом: кольцо белого пляжа, зеленые кусты, раскачивающиеся пальмы, напоминавшие цветом драгоценные камни; остров сказочной, небесной красоты. Со всех сторон его поднимались буруны, белые, как снег, разбивались вдали о риф, не нанесенный на карту. Не было видно ни дыма, ни каких-либо признаков обитания человека; и в самом деле, этот остров не заселен, его лишь изредка посещают. Однако же с берега смотрел торговец (мистер Нарии Сэмен) и удивлялся появлению неожиданного судна. Впоследствии я провел долгие месяцы на низменных островах, знаю скуку их однообразных дней, знаю тяжесть диеты на них. С какой бы завистью мы ни смотрели на эти зеленые убежища, мистер Сэмен и его товарищи в десять раз больше завидовали нам, уходящим в море на своем прекрасном судне.
Наступила в высшей степени прекрасная ночь. Когда луна зашла, небо изумительно засветилось звездами. Лежа в кокпите и глядя на рулевого, я невольно вспоминал стихи Эмерсона:
«И моряк одинокий всю ночь
В изумлении плывет среди звезд».
При этом мерцающем, неясном свете около четырех склянок первой вахты мы миновали третий атолл, Рарака. Низкие очертания острова тянулись вдоль горизонта, поэтому мне сразу пришел на ум бечевник, и мы словно бы шли против течения по искусственному судоходному потоку. Вскоре появилась красная звезда, высотой и яркостью напоминавшая сигнал опасности, и тут мои сравнения изменились; казалось, мы огибаем насыпь железной дороги, и глаз стал инстинктивно высматривать телеграфные столбы, а ухо ожидать шума приближающегося поезда. Изредка то здесь, то там неотчетливо видимые деревья нарушали общий вид. И нас сопровождал шум прибоя, то дремотно-монотонный, то с угрожающим ритмом.
Этот остров, вытянутый с запада на восток, преграждал нам путь к Факараве. Поэтому нам пришлось идти вдоль берега, пока мы не достигли его западной оконечности, там по проливу шириной в восемь миль мы могли проплыть с юга между Раракой и соседним островом Кауехи. Дул попутный ветер, небо начало светлеть; но стали собираться черные тучи, несколько раз сверкнула молния — без грома. Что-то, не знаю что, постоянно притягивало нас к острову. Мы забирали все больше и больше к северу, и можно было подумать, что берег повторяет наши маневры и опережает нас. Несколько раз Рарака вновь оказывался у нас на пути — вновь море обманывало простодушного рулевого — и вновь «Каско» приходилось отходить от берега. Доведись мне на основании только нашего опыта чертить конфигурации острова, я бы изобразил ряд изогнутых мысов, каждый заходил бы за другой с севера, и общую линию острова с юго-востока на северо-запад, а ведь на карте он изображен лежащим прямой линией с востока на запад.
Нам приходилось повторять свои маневры и держаться вдали от берега — не прошло и пяти минут после того, как железнодорожная насыпь исчезла из виду, а прибоя не стало слышно, когда я снова увидел землю и не только с наветренного борта, но и прямо по курсу. И сыграл роль благоразумного сухопутного человека, сохраняя покой до последней минуты. Вскоре мои мореходы увидели ее сами.
— Прямо перед нами земля! — доложил рулевой.
— Клянусь Богом, это Кауехи! — воскликнул помощник.
Так и оказалось. И тут я начал жалеть картографов. Мы едва делали три с половиной узла; а они хотели меня уверить, что (за пять минут) мы оставили позади остров, прошли восемь миль по открытой воде и вышли к следующему. Но капитан больше жалел себя, из-за того что приходилось плыть в таком лабиринте, вести «Каско», постоянно петляя, сидеть на кормовом поручне и следить за ее ходом до рассвета. Он был сыт по горло ночью среди островов Паумоту.
