Селия в упор посмотрела на него, затем перевела взгляд на Лайлу, и та медленно кивнула.

– Значит, вэрвинский посол прибыл к нам, чтобы устроить вторжение? Но ведь он один, без армии!

– О вторжении пока речи нет, – сказала Лайла. – Пока он просто вынюхивает, что к чему. – Она брезгливо сморщила нос. – Выясняет, насколько Рольф умен и сообразителен, достаточно ли он взрослый, чтобы стать хорошим королем. И я уверена, что он старается проложить путь своему принцу, который явится сюда с сотнями солдат в качестве «почетной охраны», чтобы нанести удар, когда мы будем уязвимей всего.

– А что замышляют гратийцы? – спросила Селия.

– То же самое, – ответила Лайла. – Только я подозреваю, что им гораздо больше известно о природе замка. Их посол уделяет чрезвычайно много внимания самому замку. Произнося речь, он озирается по сторонам, словно обращается не к Рольфу, а к стенам зала. Он явно знает, что замок сам выбирает себе правителей, и старается произвести на него впечатление.

– Но ведь замок уже выбрал Рольфа! – возразила Селия.

– Мы это знаем, а они – нет, – мрачно проговорила Лайла. – Либо до конца не верят, что это так, либо хотят убедить замок передумать. Вэрвинцы, скорее всего, попытаются применить силу, если вообще на что-то решатся, а гратийцы прибегнут к хитрости.

Селия помотала головой:

– Ничего у них не выйдет. Замок Сиянн находит способ избавляться даже от горничных, которые не пришлись ему по вкусу. Он не станет беспрекословно терпеть на троне захватчика.

– Далеко не все, кто живет за стенами замка, верят, будто он на такое способен, – сказал Пострелл. – Я и сам не поверил бы, если б все эти дни не пробыл здесь. Я-то видел, как замок пролагает коридоры, видел, как появляются новые комнаты… но большинство других людей, даже в нашем поселке, считают, что это полная чушь.

Селия уперла руки в бока:

– Ну так они очень скоро убедятся, что были неправы!

Однако в последующие дни замок ничем не проявил свой норов. Наутро, когда Селия проснулась, они обнаружили ровно столько гостевых комнат, казарм и конюшен, сколько было необходимо для размещения зарубежных гостей. Никто не видел, как это произошло, но комнаты выглядели совершенно обыденно, а казармы имели заурядный и даже потрепанный вид, и Селии самой с трудом верилось, что еще вчера этих помещений в замке не было.

Бран, самый старший брат Селии, когда-то высказал предположение, что все эти комнаты на самом деле существовали всегда, просто раньше их не было видно. Или же они до срока пребывали в некоем магическом кармане (Селия так и не сумела понять это объяснение). Потому что «новые» комнаты, которые то и дело сотворял замок, никогда не были действительно новыми и выглядели такими же, как прежние помещения, только казалось, что ими долгое время никто не пользовался. Когда вырастал новый коридор, его каменные плиты были стертыми посередине, на стенах там и сям виднелись трещины либо следы старых пятен, и даже гобелены были сотканы в том же стиле, что и в других коридорах замка.

– Вполне вероятно, – говорил Бран, оживленно жестикулируя, – что замок – это единое огромное образование, быть может, даже размером с нашу долину. Но мы способны увидеть лишь часть этого образования. А возможно, он убирает отрезки коридоров и комнаты, которыми никто не пользуется, в подобие магического кармана и извлекает наружу, когда ему вздумается. Или прячет их на ином уровне реальности.

Вот одна из причин, почему Брана отправили учиться в Академию магии. Он всегда изъясняется таким образом.

Или изъяснялся.

Селия, направлявшаяся в кухню, тяжело вздохнула. Она шла обычным путем, по коридору, а не через окна, потому что на ней было новое платье и Лайла пригрозила, что собственными руками затолкает младшую сестренку в дымоход, если та испачкает платье.

Как будто Селии именно сегодня пришло бы в голову лазить в окна, бродить по конюшням или наведываться на пыльный чердак.

Сегодня должна была состояться поминальная служба по отцу, маме и Брану, и в ожидании начала церемонии обитатели замка погрузились в скорбное уныние. Селия была не в том настроении, чтобы проказничать и пачкаться, и Лайла это хорошо знала, но все равно пригрозила сестре, потому что пребывала в расстройстве. И поскольку Селия сама была расстроена и понимала, что на самом деле Лайла вовсе не хотела ее обидеть, она не стала ни прекословить старшей сестре, ни возмущаться необоснованным придиркам.

Сержант Эйвери вернулся из своей поисковой экспедиции два дня назад, осунувшийся и мрачный. В густом кустарнике на обочине тракта он отыскал клочья дорожного платья королевы Селины и ее обручальное кольцо – золотое с рубинами. Он не желал продолжать свой рассказ в присутствии Селии, но Рольф угрюмо велел ему говорить дальше. На утоптанной земле у обочины были найдены следы борьбы и пятна крови, сообщил старый вояка, вручая Лайле обручальное кольцо матери. Обнаружились и мертвые тела, чьи именно – Эйвери не смог распознать наверняка, но с видимой неохотой согласился, что это могли быть тела короля Сиянна и принца Брана.

Больше Селия ничего не помнила. Этим утром она проснулась в своей постели с тупой головной болью и обнаружила, что Лайла совершенно невменяема, а поминальная служба по тем, кто погиб на перевале, преобразилась в официальные похороны короля Сиянна Семьдесят Девятого, королевы Селины и принца Брана.

Их отца, мамы и брата.

Лайла, похоже, ожидала, что младшая сестра начнет шуметь и капризничать, но Селия без единого слова надела новое черное платье – ужасно неудобное, с кушаком цвета королевского пурпура, придававшим платью чрезмерно взрослый вид, – и исполнила все поручения, по которым послала ее старшая сестра, причем исполнила настолько быстро, насколько это было возможно, когда непозволительно перемещаться бегом. Вместе с экономкой она проверила, снабжены ли новые гостевые комнаты постельным бельем, тазиками для умывания и ночными горшками. Она отправила одного из лакеев осмотреть казармы и конюшни, а потом передала его отчет Лайле. И теперь Селия направлялась в кухню – убедиться, что у кухарки в достатке всего, что ей может понадобиться для приготовления сегодняшней трапезы.

В Слейне принято было проводить похороны на закате дня, после чего устраивать поминальные трапезы, продолжавшиеся порой до рассвета. Поэтому многие гости еще не прибыли в замок. Ну да сейчас только полдень, так что разнообразным принцам и их свите вполне хватит времени на то, чтобы добраться сюда, разместиться и переодеться до начала церемонии.

– Добрый день, принцесса Сеселия, – пролепетал чрезвычайно подавленный поваренок, когда Селия вошла в огромную кухню.

Прочие повара и поварята эхом подхватили его приветствие, и их бормотание волнами раскатывалось перед Селией, пока она шла в дальний конец кухни, где кухарка надзирала за жарящейся в самом большом очаге крупной свиной тушей. Сама кухарка, добродушная дородная женщина, лишь кивнула Селии, деловито поливая шипящее мясо соусом из половника. Запахло апельсинами, и у Селии, вопреки всем намерениям держаться благопристойно, нешуточно разыгрался аппетит. Раньше она собиралась после разговора с кухаркой перекусить прямо здесь, в кухне, но если на нее все будут так таращиться, то лучше она заберет поднос с собой.

Основательно полив свиную тушу соусом, кухарка велела поваренку вращать вертел размеренно и медленно и только потом повернулась к Селии.

– Принцесса, – проговорила она.

– Кухарка, – отозвалась Селия.

Они обменялись бледными улыбками.

– Записка?

– Именно так.

Селия достала из-за отворота рукава клочок бумаги, нисколько не чувствуя себя задетой немногословием кухарки. Эта женщина всегда разговаривала в такой манере, и ее отрывистая речь отнюдь не была признаком спешки или дурного настроения. По теории Рольфа, кухарке приходилось хранить в памяти столько рецептов, следить одновременно за приготовлением стольких блюд и помнить при этом, когда надо поставить вариться картофель, что на красноречие места уже не оставалось. Селию это ничуть не огорчало: все равно лучшей кухарки не было во всем Слейне, а то и в целом мире.