Уточним, что на Бауценской позиции, левее левого фланга первой или авангардной линии войск, которым командовал генерал Милорадович, только что возведённый в графское достоинство, «летучие» отряды генералов Кайсарова, Эммануэля и полковника Орлова «наблюдали пространство» до Богемской границы на случай внезапного нападения неприятеля… Паисий Кайсаров в недавнем прошлом был дежурным генералом штаба Кутузова. Теперь он начальствовал авангардом казачьего корпуса, куда волонтёром вступил его брат Андрей… Через неделю после Бауцена Андрей Сергеевич Кайсаров, организатор и руководитель «летучей типографии», погибнет при взрыве зарядного ящика.

Потерпев два поражения, союзная армия повсеместно отступала… Ещё 26 апреля (8 мая) французы вернули себе Дрезден, взятие которого так дорого стоило Денису Давыдову.

17 (29) мая граф Витгенштейн уступил место главнокомандующего российско-прусскими войсками генералу от инфантерии Барклаю де Толли. Великое счастье, что к этому времени Михаил Богданович уже находился при армии: покинувший её «по состоянию здоровья» вскоре после сдачи Москвы, он сумел пережить все несправедливые обиды и вновь возвратился к войску по просьбе царя. В начале февраля 1813 года Барклай возглавил 3-ю Западную армию, добился нескольких побед, был отмечен высшей наградой империи — орденом Святого Андрея Первозванного. Человек долга и чести, Михаил Богданович, следуя воле государя, принял на себя руководство всей армией — однако после произошедшего в апреле — начале мая даже он не смог сразу же повести войска к новым победам. Требовалась передышка…

Пожалуй, что ещё больше — после похода в Россию, первых проигранных боёв 1813 года, да и двух побед, давшихся весьма нелегко, — передышка была нужна французам. Более того, отдых был необходим и лично их предводителю!

«Наполеон за это время сильно постарел; им часто овладевала непреодолимая сонливость: он уснул под гром орудий в траншее при Бауцене и во время страшной битвы при Лейпциге (но это будет позже. — А. Б.). Верховая езда утомляла его; болезнь желудка, ставшая впоследствии причиной его смерти, часто причиняла ему жестокие страдания…»^{180}

В общем, неудивительно, что противостоящие стороны с готовностью согласились на предложение австрийцев (Александр I чётко заявлял, что никаких переговоров и соглашений с французами у него не будет; хотя Австрия пока ещё оставалась союзником Франции, но уже готовилась переметнуться на сторону России и Пруссии) о заключении перемирия для созыва большого европейского конгресса, должного решить вопрос подписания всеобщего мира.

23 мая (4 июня) в местечке Плейсвиц было заключено перемирие сроком до 16 (28) июля.

Поручик лейб-гвардии Семёновского полка Александр Чичерин — скорее всего, он был знаком с Михаилом Орловым — записал в своём походном дневнике общее впечатление:

«Вчера впервые по лагерю распространились слухи о мире: радость оживила все лица, надежда загорелась у всех в глазах; все бегали, поздравляли друг друга, наперебой перечисляли преимущества мирного соглашения. Короче говоря, нам опять приказано двинуться вперёд и стать на квартиры; заключено перемирие, идёт обсуждение предварительных условий, обстоятельств, спорных пунктов. Будет ли мир заключён или нет, мы, во всяком случае, получим неделю отдыха»^{181}.

Что ж, на войне люди умеют радоваться мелочам. Хотя бы неделя отдыха!

Менее чем через три месяца двадцатилетний гвардии поручик Чичерин будет убит под Кульмом…

…С русской стороны наблюдение за точностью и неукоснительностью соблюдения условий Плейсвицкого перемирия было возложено на полковника Орлова. Как всегда горячо взявшись за выполнение задания, Михаил старался не упускать случаев поближе знакомиться с французскими офицерами и генералами, общаться с ними, узнавая их настроения и боевой потенциал армии противника… Вскоре он понял: даже ближайшие сподвижники Бонапарта грезили миром и требовали его, и лишь немногие, в том числе сам император французов, стремились к обратному. Разглагольствуя о мире, Наполеон лихорадочно готовится к продолжению войны.

«Наполеону приходилось создавать новую армию. Нужно было найти деньги и людей, чтобы испытавшая поражение Франция могла снова внушить уважение к себе. Путём отчуждения общинных имуществ Наполеон добыл около 300 миллионов, не считая своей частной казны, в которой было около 160 миллионов.

Сенат без затруднений вотировал все предложенные наборы, 140 000 юношей, подлежащих призыву в 1813 году, были призваны досрочно и уже обучались в казармах военному делу; 100 батальонов национальной гвардии были мобилизованы и разбиты на полки… Не пощадили даже юношей, по закону освобождённых от службы в качестве единственных кормильцев семьи… Землю обрабатывать к концу 1813 года вынуждены были заступом женщины и дети: так постановил министр внутренних дел, ввиду повсеместной и непрерывной мобилизации мужчин и реквизиции лошадей»^{182}.

Наполеон ждал, когда вновь «засияет солнце Аустерлица».

Информация, получаемая Орловым, способствовала выводу, что ждать мира не приходится. Русская армия должна готовиться к новым сражениям.

Пражский конгресс, открывшийся 29 июля (10 августа), в тот же день и закрывшийся, не дал абсолютно ничего…

Противоборствующие силы вновь были готовы встретиться во всеоружии.

Первым крупным столкновением завершающего этапа войны стало несчастливое для союзников сражение у стен Дрездена. Уверенно можно сказать, что основной причиной неудачи стало то, что Александр I подчинил русские войска вновь обретённому союзнику — австрийскому фельдмаршалу князю Карлу фон Шварценбергу. После того как 29 июля (10 августа) Австрия объявила Наполеону войну, Шварценберг, в Двенадцатом году не раз битый войсками 3-й Обсервационной армии генерала от кавалерии Тормасова, стал командующим Богемской армией и главнокомандующим всеми вооружёнными силами союзников. Есть ли смысл объяснять, как отнеслись к такому решению Александра I русские офицеры, те самые, которых впоследствии назовут «детьми 1812 года»? Это был откровенный плевок императора в русскую душу…

Штурм Дрездена 14–15 (26–27 августа) стал одной из наиболее трагических страниц в истории Заграничного похода. Время, потерянное Шварценбергом для окружения города (помните наполеоновское: «Австрийцы иногда делают хорошие решения, но не умеют дорожить временем»?), позволило французскому императору прийти на выручку маршалу Сен-Сиру…

Орлов присутствовал при этом штурме, но не в строю боевых подразделений. Сразу по прекращении перемирия он получил новое поручение дипломатического характера — был назначен состоять при французском дивизионном генерале Жане Викторе Моро (1763–1813), недавно прибывшем к войскам союзников аж из Северной Америки. Имя это стало известно в России в связи с итальянскими победами фельдмаршала Суворова: разгромом французской армии при Нови, когда Моро заменил убитого генерала Жубера и отступил к Генуе.

«Моро считался одним из лучших генералов Республики. В сравнении с Наполеоном ему недоставало блестящих и смелых комбинаций, решительности в ведении военных действий и искусства в сосредоточении превосходящих сил. Его осторожность и даже нерешительность в кампании 1796 года часто лишали его плодов победы. Даже лучшая из его кампаний, 1800 года, напоминающая хорошо продуманные ходы шахматного игрока, бледнеет перед разыгранной на соседнем театре Маренгской операцией Бонапарта»^{183}, — пишут историки.

Жан Виктор сделал блистательную карьеру: в 30 лет стал бригадным генералом, через год — дивизионным. Однако он не сумел найти общего языка с откровенно рвавшимся к власти генералом Бонапартом. К тому же Наполеон увидел в Моро соперника и ничтоже сумняшеся обвинил его в причастности к роялистскому заговору… Проведя недолгое время в тюремной камере, опальный генерал в 1804 году уплыл в Америку, будучи в полной уверенности, что покидает бурлящую Европу навсегда.