— Тебе повезло, что ты не погиб, — сказала Лайцзе-лу, отчитывая его. — Это просто безумие — спасать жизнь злого человека, пытавшегося навредить тебе.

— У него ничего не вышло, а я ни о чем не жалею. Зато я каждый день с тобой.

— Тебе также повезло, — сказала она, пропустив мимо ушей его слова, — что его превосходительство Дэн Дин-чжань прислал своего личного врача. Чужеземный доктор сказал, что пройдут многие месяцы, прежде чем ты полностью поправишься…

— Месяцы!

— Но врач его превосходительства назначил тебе масло растения, которое растет на дальней стороне Чжунцзина. Лекарство это очень сильное. В древней легенде рассказывается о боге, который решил спуститься с небес, потому что был очень любопытен, и внизу он чуть не погиб в огне. Тогда главные боги сжалились над ним и стали лечить его этим маслом, и вскоре Он был вновь здоров.

— Все это хорошо, — сказал Джонатан, — но я не могу позволить себе поправляться много недель. Мне обязательно нужно вновь выйти в море.

— Сейчас ты чувствуешь себя уже достаточно хорошо, чтобы мой отец мог обсудить с тобой дела, Я приведу его.

Она встала, расправляя складки на своем чонсаме.

— Подожди!

Девушка стояла у постели и улыбалась ему.

— Ты так замечательно заботилась обо мне, была столь добра, что у меня просто не хватает слов, чтобы выразить Свою благодарность.

— Мне не нужна благодарность.

— Я люблю тебя, — искренне сказал Джонатан.

Лайцзе-лу засмеялась:

— Я это знаю, как и все остальные в этом доме. Когда ты бредил, ты кричал об этом во весь голос, а голос у тебя очень громкий, когда ты хочешь, чтобы тебя услышали.

— Значит, твой отец и Сара знают?

— Ты сам говорил об этом мисс Саре, и часто. — Увидев, что он забеспокоился, девушка наклонилась и нежно поцеловала его в губы. — Все будет хорошо, вот увидишь, — сказала она ему. — Пока же тебе нельзя волноваться. — Ее каблучки застучали по выложенному плиткой полу, и она вышла из дома.

Джонатан еще не успел прийти в себя, а Сун Чжао уже вошел в его спальню, поклонился, и сел на большую подушку около Джонатана.

— Твои сиделки были очень строги, — сказал Чжао, — и не разрешали мне повидать тебя раньше.

— Я очень рад вашему приходу, — ответил Джонатан. — Женщины просто не понимают деловых обязательств. Я высоко ценю все, что делали для меня дамы, но я должен сдержать слово, которое я дал вам. Я должен вывести клипер в море.

Торговец слегка улыбнулся.

— Если «Летучий дракон» придерживается своего графика, — сказал он, — то сегодня он уже в Маниле. Как только он вернется сюда с грузом пеньки, он снова отправится в Джакарту.

Джонатан был потрясен.

— Мы с Чарльзом Бойнтоном долго беседовали, — сказал Чжао, — и решили, что было бы разумно, если б он принял командование кораблем, пока ты поправляешься. Тогда и время не будет потеряно, и ущерба никакого.

— Это верно, сэр. Но я чувствую себя очень глупо.

— Ты неправ. Ты оказал огромную услугу Срединному царству. Наместник императора благодарен тебе и направил письмо императору Даогуану, так что теперь весь двор в Пекине будет знать, что не все чужестранцы — наши враги. По нашим подсчетам, несколько сотен ящиков с чистым индийским опиумом были уничтожены во время пожара на складе Брюса.

— Отчего начался пожар?

Торговец пожал плечами:

— Никто не знает. Но ты вернулся на склад и спас Брюса после того, как дрался с ним, так что все считают только твоей заслугой уничтожение наркотика. Все важные лица, включая и самого наместника, очень рады. Мы бы просто не смогли провести официальный обыск на складе Брюса, потому что тогда бы вмешался британский военный флот. Конечно, улики исчезли в огне, так что будет трудно выслать Брюса из Китая. Но ему очень долго нужно будет приходить в себя от убытков, значительно дольше, чем поправиться физически.

— Мне его совершенно не жаль, — сказал Джонатан.

— Даже к лучшему, что ты вернешься в Америку до его выхода из госпиталя. Кай, который всегда все знает о том, что здесь творится, рассказал мне, что Брюс ненавидит тебя еще сильнее, чем когда-либо, и клянется, что отомстит тебе.

— Я не боюсь его, уверяю вас.

— Ты уже доказал это, Джонатан. Но проблема превращается в чисто теоретическую. Он ведь не сможет причинить тебе вреда в Соединенных Штатах.

— Я намерен вернуться в Китай, сэр. — Джонатан собрался с духом и сказал: — Господин Сун, насколько я понимаю, я очень много говорил в бреду, так что вы уже не удивитесь, если я скажу вам, что люблю Лайцзе-лу.

— Мне не было нужды прислушиваться, когда ты бредил, чтобы узнать то, что я понял давным-давно. Я также знаю, что и моя дочь любит тебя.

— С вашего позволения, сэр, я хочу жениться на ней, когда вернусь сюда. Я бы попросил ее руки сразу, до отплытия, но мне необходимо прежде обрести боле твердое финансовое положение.

Чжао кивнул, но ответил не сразу.

— Ты заберешь ее в Америку?

— Да, сэр.

— И ее там примут?

— Те, кто дороги мне — и ей, — примут ее. Как и другие, со временем.

— Счастье моей дочери очень важно для меня, Джонатан. Я не хотел бы, чтобы ей было плохо.

— Так же как и я, господин Сун.

— Моя дочь говорит, что ты помолвлен, вернее, был помолвлен с девушкой в Соединенных Штатах.

— Это так, сэр, и это еще одна из причин, по которой мне не следует жениться до отъезда. Я уже давно написал Луизе письмо, попросив ее отменить нашу договоренность. Я хочу, чтобы она освободила меня, прежде чем я женюсь на единственной женщине, которую я когда-либо любил.

— Мисс Сара говорит, что род Рейкхеллов древний и благородный, а также очень богатый. — Чжао помедлил. — Ты, конечно, знаешь, что когда я отправлюсь к праотцам, Лайцзе-лу унаследует большое состояние, возможно, столь же большое, как у твоей семьи в Америке.

— Я знаю это, сэр, и уверяю вас, что ее наследство совершенно никак не связано с моими чувствами.

— Я никогда и не думал по-иному. Но я должен получить от тебя клятву, прежде чем дам свое согласие на ваш брак. Если боги будут добры к вам, у Лайцзе-лу будут дети. Мои внуки. Я хочу, чтобы они были обучены торговому ремеслу.

— А Рейкхеллы и не знают иного ремесла, господин Сун.

— Выслушай меня. Когда эти дети станут достаточно взрослыми, чтобы сами вести дело, я хочу, чтобы они приехали на Восток и взяли в свои руки дело, основанное мною. Когда я умру, я хочу знать, что мои прямые наследники будут руководить делом Суна.

— Я принимаю ваше условие всем своим сердцем, господин Сун, — твердо сказал Джонатан, — и я даю вам торжественную клятву, что мы с Лайцзе-лу сделаем так, как велите вы.

— Тебе может понадобиться время, чтобы обдумать этот вопрос, — сказал торговец. — Не давай легких обещаний. Я считал, что ты захочешь, чтобы твои сыновья продолжали дело Рейкхеллов.

— Я уже некоторое время думаю об этом, — сказал Джонатан, — и даже еще не давая вам клятву, я уже принял решение. Я не вижу причин, почему бы сыновьям Лайцзе-лу не действовать одновременно и в Америке, и на Востоке. Торговля между моей страной и Срединным царством, несомненно, сильно расширится в будущем. У моих сыновей сразу будет преимущество перед их конкурентами, если они будут твердо стоять на ногах и в Срединном царстве, и в Соединенных Штатах.

Сун улыбнулся ему, просияв.

— Я счастлив, что у меня будет зять, думающий так же, как и я. Союз Суна и Рейкхеллов приведет к процветанию обеих династий. — Он встал, пожал Джонатану руку и вышел.

Разговор прошел так хорошо, что Джонатан был просто поражен. Последнее препятствие было преодолено, и он ликовал.

Спустя некоторое время вернулась сияющая Лайцзе-лу.

— Все произошло так, как я и предполагала, — сказала она.

— Откуда ты знала?

— Два дня назад у меня был долгий разговор с отцом. Я сказала ему, что никогда не выйду за кого-нибудь другого по своему желанию, хотя у него и есть право заставить меня выйти замуж за того, кого он сам выберет. Мое будущее очень много значит для него, и он согласился, но мне пришлось обещать, что я ничего не скажу тебе, особенно о той клятве, которую он хотел получить от тебя. Твой ответ порадовал его. Она наклонилась, чтобы вновь поцеловать его.