Кай был готов допустить, что этот «заморский дьявол» иной, но ему самому хотелось убедиться в этом. С этой целью было необходимо получше узнать американцев, и поэтому он намеренно сделал шаг вперед.
Джонатан постарался прибегнуть к нескольким только что выученным фразам из кантонского диалекта.
— Доброе утро, — сказал он, затем показал на рубашку и брюки, которые были на нем. — Спасибо.
Кай слегка улыбнулся, а затем жестом показал, чтобы гость продолжал свои занятия.
— Не хотели бы присоединиться ко мне? — спросил Джонатан по-английски, а затем жестами показал, что он имеет в виду.
Мажордом тут же взял несколько кинжалов, бросил их и вынужден был рассмеяться, когда обнаружил, что ни один не попал в цель.
Джонатан показал ему, как нужно правильно стоять, как прицеливаться и бросать кинжал.
Кай пробовал вновь и вновь, и наконец, у него стало немного получаться. Тем не менее он вдруг утратил интерес к тому, что делал, и покинул сад.
Удивленный его уходом, Джонатан продолжил свою тренировку.
Вскоре Кай вновь вернулся, неся два стеганых жакета, один из которых протянул американцу.
Джонатан был озадачен. В это время в сад вышла Лайцзе-лу и сразу взяла все в свои руки. Пожелав Джонатану доброго утра, она сказала:
— Вы оказали Каю честь, показав ему, как пользоваться индонезийскими кинжалами. Сейчас он в ответ хочет оказать вам честь и научить вас древнему боевому искусству Срединного царства. Он просит, чтобы вы надели этот жакет.
Джонатан надел, не зная чего ожидать.
Кай вручил ему бамбуковую палку, около фута длиной, полая часть которой была заполнена свинцом.
— А теперь, — сказала Лайцзе-лу, — он хочет, чтобы вы ударили его этой палкой. Он просит, чтобы вы постарались ударить его как можно сильнее.
Джонатан взял палку и неуверенно посмотрел на крепкого мужчину. Кай повернулся к девушке.
— Неприлично, чтобы при этом присутствовала женщина, — сказал он на кантонском диалекте.
Лайцзе-лу хотела возразить, но поняла, что он прав.
— Меня отсылают, — сказала она Джонатану. — Позже у вас будет урок мандаринского и кантонского языков. — Она улыбнулась и убежала.
Кай жестами показал, что хочет, чтобы Фань-гуй нанес ему удар.
Джонатан вяло повиновался.
Мажордом был явно раздосадован и жестами показал, чтобы Джонатан ударил его посильнее.
На это раз Джонатан нанес удар изо всех сил.
Однако Кай поднял руку и ответил резким, но одновременно безобидным ударом, попав в руку Джонатана чуть выше кисти, и тем самым отразил его удар.
Он двигался с поразительной легкостью, и казалось, шестое чувство подсказывает ему, куда будет нанесен следующий удар.
Затем Кай взял палку, заставив американца обороняться, и показал ему в замедленном темпе, как защищаться от ударов.
Они занимались около часа: Кай демонстрировал основные движения, а затем заставлял своего противника защищаться. Иногда ему удавалось сломить оборону американца, и тогда он наносил удары Джонатану по груди или по плечам, но тяжелый стеганый жакет защищал его. К тому времени, как Кай объявил об окончании занятия, оба сильно вспотели.
Довольный Кай повел Джонатана к бассейну, огороженному высоким кирпичным забором, и, сбросив одежду, они нырнули в прохладную воду. После купания Кай показал жестами, что на следующий день они сначала будут бросать индонезийские кинжалы, а затем вновь займутся искусством боя.
Переодевшись в чистую одежду, Джонатан отправился на занятие китайским языком с Лайцзе-лу. По крайней мере, он не теряет напрасно времени во время этого незапланированного и неожиданного отдыха, подумал он. Сейчас главной проблемой было сосредоточиться на языке, в то время как ему хотелось только наблюдать за движениями губ Лайцзе-лу.
Он был бы менее спокоен, если бы знал, что именно в данный момент он был предметом разговора между Сун Чжао и сэром Уильямом Эликзандером на борту флагманского корабля в заливе Вампу.
— Оуэн Брюс сообщил мне, — сказал сэр Уильям, — что капитан Рейкхелл гостит в вашем доме.
— Это действительно так, — ответил торговец. — Как вам несомненно известно, он и его команда работают у меня по контракту, перевозя грузы. Самое меньшее, что я могу сделать для него — это предложить защиту под крышей моего дома. Жители настроены столь агрессивно, что он не добрался бы живым до Вампу.
— Между нами говоря, — сказал коммодор, — я приветствую вашу доброту. Но я окажусь в неловком положении, если Брюс обратится ко мне с официальным протестом.
— А по какому поводу он может протестовать?
— Как вы, должно быть, понимаете, Брюсу не нравятся Рейкхелл и молодой Бойнтон. Они заняли такую решительную позицию против перевозки наркотиков, что Брюс невзлюбил их. Он уже дал мне понять, что Рейкхелл — причем уже в качестве вашего подчиненного — активно действует против белых купцов и торговцев.
— Я настаиваю, чтобы Брюс не лез в чужие дела, — заявил Сун Чжао.
— Именно это я ему и сказал. Ведь именно его работники первыми вызвали беспорядки, убив грузчика, и я уверен, что он хочет отвлечь от себя внимание.
— Нам предстоит обсудить более важные вопросы, чем гость в моем доме, — сказал Чжао. — Наместник и я опасаемся, что достаточно еще только одной искры, чтобы начались волнения, которые никто не сможет сдержать.
— Я послал рапорт в Лондон, который должен удовлетворить и Адмиралтейство и Палату Общин, — ответил коммодор. — Каждый иностранец здесь прекрасно знает, что не следует разгуливать по Кантону. Если китайцы, работающие в факториях, вернутся на работу, положение постепенно нормализуется. А пока корабли не могут разгрузиться, и наши люди жалуются, потому что им приходится самим готовить и самим убирать свои постели.
— Даже Дэн Дин-чжань не осмелится приказать жителям Кантона, работающим в Вампу, вернуться на работу, — сказал Чжао. — Иностранцам придется потерпеть неудобства еще некоторое время. А порт останется закрытым до тех пор, пока не улягутся страсти. Я не вижу иного выхода.
— Да и я тоже, честно говоря, — сказал сэр Уильям. — Я сожалею обо всем, что произошло, и не сомневаюсь, что и вы тоже. Мне так жаль, что владельцы кораблей и торговцы терпят убытки, но боюсь, что только время залечит раны, открывшиеся за последние несколько дней.
— Никто не несет больших убытков, чем я, — сказал Чжао. — Шесть моих джонок стоят без дела на якоре, а «Летучий дракон» останется в море до тех пор, пока можно будет возобновить торговлю. Но я в гораздо большей степени предпочитаю ничего не зарабатывать, чем быть свидетелем бессмысленного пролития крови китайцев и иностранцев.
Сэр Уильям серьезно кивнул.
— Я уверен, что в конченом итоге все образуется, — сказал Чжао. — Но семена этих распрей укоренятся и будут расти. Иностранцы должны научиться терпению в ходе развития торговли со Срединным царством, точно так же как Пекин должен понять, что мы не можем больше оставаться в изоляции от Запада. Я молюсь, чтобы не произошло ничего еще более страшного в предстоящие годы.
— Когда это произойдет, — сказал коммодор, — я, надеюсь, уже уйду в отставку и буду проводить время дома, выращивая розы в своем саду.
— Когда это произойдет, — сказал Чжао с кривой усмешкой, — я-то как раз буду здесь. Кантон — это мой дом, и никакие беды не заставят меня покинуть его.
За неделю, что Джонатан прожил в доме Сун Чжао, его распорядок твердо определился. Каждое утро он и Кай сначала занимались метанием кинжалов, затем древними восточными единоборствами. Потом он купался и проводил остальную часть утра в занятиях языком с Лайцзе-лу, — а сразу после обеда они вновь возобновляли занятия. Ни один из них толком не понимал, что происходит, но они так наслаждались обществом друг друга, что уроки становились все длиннее и длиннее.
Каждый вечер они отправлялись вместе в библиотеку читать, и именно здесь напряженность между ними становилась особенно очевидной. Они уже не могли довольствоваться одним прощальным поцелуем, и подолгу задерживались в дверях библиотеки в жарких объятиях, целуясь вновь и вновь, и их взаимное желание разгоралось все сильнее.
