Джону вдруг захотелось сказать ей, что не все еще потеряно, но он вовремя остановился.
– Если бы вы решились, то, возможно, удивились бы самой себе. Многих не сильно греет идея иметь детей, пока они не становятся родителями. Я тоже относился к этой мысли прохладно, пока не родилась Хилари. И быть отцом оказалось гораздо приятнее, чем я мог себе представить. Я обожаю своих девочек. И они относятся ко мне весьма терпимо, несмотря на неизбежный конфликт поколений. – Он помолчал несколько секунд, затем добавил: – Мы стали как-то ближе друг другу с тех пор, как умерла их мать. Хотя девочки уже взрослые и живут теперь своей жизнью. Но мы часто разговариваем по телефону и используем любую возможность увидеться.
После смерти матери дочери стали с ним гораздо откровеннее, ведь им больше некому было поверять свои маленькие тайны, не у кого спросить совета, некому задать вопросы, на которые их отец не всегда мог найти ответ.
– Как давно это произошло? – спросила Фиона. – Я о вашей жене. – Ей вдруг стало интересно, по-прежнему ли Джон Андерсон в глубоком трауре или успел смириться со своей потерей. Он говорил о своей жене без надрывного благоговения, но тепло и с какой-то мягкой грустью, и это наводило Фиону на мысль, что Джон уже научился жить с ощущением утраты близкого человека.
– В августе будет два года, – ответил Джон на ее вопрос. – Иногда кажется, что это очень много, иногда – что все случилось только вчера. Ей было всего сорок пять.
– Примите мои соболезнования. – Фиона не знала, что еще говорят в таких случаях, но соболезнования были абсолютно искренними: ей стало вдруг нестерпимо жаль Джона Андерсона.
– Принимаю, – улыбка его была теперь не озорной, а грустной. – Энни была очень хорошей женой и матерью. Сделала все, что могла, чтобы мы могли позаботиться друг о друге после ее смерти. Она давала мне примеры мужества в самых тяжелых обстоятельствах. Не уверен, что сумел бы быть таким сильным, окажись я на ее месте. Я всегда буду восхищаться ею. Она даже успела научить меня готовить. – Джон рассмеялся, и лицо его снова приобрело мальчишеское выражение. Фиона улыбнулась в ответ. Пожалуй, ей нравился этот мужчина. Гораздо больше, чем требовалось для их общего дела. Фиона поймала себя на том, что ее симпатия вообще не имеет никакого отношения ни к ее журналу, ни к рекламному агентству Джона.
– Похоже, ваша жена была необыкновенной женщиной.
Но вместо этих слов Фионе вдруг захотелось сказать ему, что он сам кажется ей совершенно необыкновенным мужчиной. Впрочем, представляя себе, как жена Джона, находясь при смерти, учит его готовить, она была растрогана до глубины души. И дочки у него наверняка очень хорошие, если похожи на свою мать и отца.
– Она была просто потрясающая, – сказал Джон. – Да ведь и вы, Фиона, необыкновенная женщина. У меня дух захватывает при мысли, какой огромной империей вы управляете. Вам постоянно приходится работать под давлением, ведь срок сдачи номера необходимо жестко соблюдать. Я бы уже через неделю заработал себе язву.
– Ну, вы бы наверняка быстро привыкли. Я обожаю свою работу. Думаю, мне даже нравится испытывать такие вот приливы адреналина. Иначе было бы скучно жить. А жесткие сроки не дают расслабляться. Впрочем, вы ведь тоже управляете своего рода империей.
Агентство Джона Андерсона было третьим по величине в мире, а до этого Джон Андерсон руководил еще более крупной компанией. И все же, перейдя на работу в это агентство, он только выиграл – оно имело просто замечательную репутацию и получило за последние годы несколько самых крупных профессиональных наград. А престиж многое значил в его профессии.
– Мне больше всего нравится наш лондонский офис, – признался Джон. – С удовольствием сбежал бы туда на пару лет. Кстати, несколько лет назад мне предлагали должность главы лондонского представительства, но я не мог перевозить Энн. Она уже была больна. И девочки не хотели расставаться со своими школами, а оставить их одних я не мог. Так что пришлось отказаться. А через два года я получил еще более выгодное предложение. И это произошло очень вовремя. Как раз когда я оправился немного от смерти жены и был готов жить дальше. А как насчет вас, Фиона? Готовы состариться в кресле редактора «Шика» или уже думаете о том, что станете делать после?
– Ну, в модном журнале состариться тебе просто не дадут, – улыбнулась Фиона. – Исключения крайне редки.
Ее учитель и предшественник удержался на своем посту до семидесяти, но это был поистине уникальный случай.
– Обычно здесь работают некоторое время, но я не думала пока о том, куда отправиться дальше. Пока что не хочется расставаться с «Шиком». Надеюсь, продержусь здесь еще несколько лет. Может, и больше, если повезет. А вообще-то мне всегда хотелось писать. Я мечтаю когда-нибудь написать книгу.
– Художественную или научно-популярную? – с интересом спросил Джон. Они успели закончить ленч, но никому не хотелось прерывать разговор и возвращаться к своим делам.
– Пока не знаю. Что-нибудь про мир моды как он есть. А потом – роман, действие которого происходит на том же фоне. В юности я писала рассказы и мечтала когда-нибудь превратить их в книгу. Забавно было бы попробовать, хотя и не уверена, что получится.
Джон и представить себе не мог, чтобы у этой женщины не получилось что-то из того, что она задумала. Зато он прекрасно представлял себе Фиону за компьютером, пишущую книгу. Фиона интересно рассказывала истории про мир, в котором жила и работала, она знала этот мир, знала его людей. В этом Джон уже успел убедиться. У Фионы Монаган наверняка должна получиться книга, которую многим захочется прочесть.
– А вы представляете себе, чем станете заниматься после рекламного бизнеса? Или вместо?
Ей все было интересно в этом человеке. Фиона сама удивлялась этому интересу. Похоже, они были на пороге каких-то очень личных отношений, определенно грозивших выйти за рамки рабочих. «Во всяком случае, то, что мы узнаем друг друга лучше, пойдет только на пользу совместной работе над рекламной кампанией «Шика», – пыталась оправдать свой интерес Фиона.
– Честно? Нет, не думал, – ответил Джон на вопрос Фионы. – Никогда не занимался ничем, кроме рекламы. Может, это будет гольф? Даже представить себе не могу, что на свете есть жизнь помимо работы.
– Мы все время от времени так думаем, – согласилась с ним Фиона. – Иногда мне кажется, что я умру за своим письменным столом. Надеюсь, что не скоро, – добавила Фиона и тут же смутилась, вспомнив о жене Джона Андерсона и ее безвременной смерти. – У меня практически не остается времени ни на что, кроме работы.
– Что ж, по крайней мере, ваша работа позволяет ездить в разные чудесные места. Вроде Парижа и Сен-Тропе. Не самый плохой вариант, не так ли?
– Да уж, – Фиона улыбнулась. – Во Франции просто чудесно. А в Сен-Тропе я надеюсь выкроить пару дней, чтобы провести их на яхте со своими друзьями.
– Ну вот, теперь я завидую вам по-настоящему, – признался Джон, оплачивая чек.
Очень жаль, но пора и Фионе возвращаться в офис, и ему тоже.
– Может быть, надумаете поехать и посмотреть на все своими глазами? Дайте знать, если захотите, чтобы я заказала вам билеты на показы.
– И на какие числа они назначены? – оживившись, спросил Джон.
Еще вчера ему не пришло бы в голову отправиться в Париж на показ мод. Это будет что-то новенькое! Если вообще будет. Что вряд ли – рабочий график Джона был очень напряженный.
– Последняя неделя июня, но самые интересные дефиле в первые дни июля, – ответила Фиона. – Это потрясающе! Особенно когда всех знаешь. Но даже если попадешь на показы в первый раз – впечатление незабываемое!
– Вы меня просто заинтриговали, Фиона. Первого июля у меня важная встреча в Лондоне. Если удастся выкроить денек-другой до или после, я дам вам знать.
Они продолжали разговор и на улице, направляясь к машине Джона. Жара, казалось, стала совершенно нестерпимой.
– Спасибо за ленч, – сказала Фиона, с облегчением усаживаясь в прохладный салон машины рядом с Джоном. Через пять минут они подъехали к офису. – Все было чудесно. Спасибо, Джон. Я снова чувствую себя человеком. Человеком, готовым к работе. Мои сотрудники наверняка будут вам благодарны – сегодня я буду добродушна и терпима. Обычно я пропускаю ленч, что заметно отражается на моем поведении.
