Теперь, пока команда простаивала во время починки помпы, Стивен тупо уставился в пространство, а затем последовал за остальными на корму, в кают-компанию. В этом холодном дожде и мокром снеге моряки качали уже так давно и так яростно, что как только у них выдался перерыв, и они оказались в тепле, заснули, едва поев или даже в процессе жевания.

Прошли часы. Помпу отремонтировали, и мичман, за неё отвечавший, всех разбудил. Еще немного и работа снова стала механической, ни на ветер, ни на дождь внимания не обращали. Отдых: глубокий сон без сновидений и снова смена.

По истечении какого-то времени, Стивен заметил, что подготовили еще один парус для заделывания течи, и снова выполняли те же трудоемкие действия, пропуская его под днищем: долгая, утомительная работа с рёвом бесчисленных приказов поверх скрежета помп. Быть живым винтиком в механизме оказалось достаточно трудно — тяжелейшая, наиболее длительная физическая нагрузка, что когда-либо ему выпадала. Он не завидовал человеку, который должен был командовать остальными, добавляя к мускульному крайнее умственное напряжение.

С большим трудом парус провели в корму и туго притянули, но вода всё еще поступала. Джек проводил на помпах все время, что мог уделить от процесса облегчения корабля и подведения пластырей: нога не позволяла ему передвигаться так, как ему бы хотелось, и во многом приходилось полагаться на Гранта как в значительной части работ, так и в многочисленных вопросах, требующих мгновенных решений. И Грант справлялся очень хорошо. Сердце Джека наполнилось теплотой: Грант крепко знал своё ремесло — превосходный моряк.

Экипажем «Леопарда» он также был доволен: парни самоотверженно работали, дисциплина возобладала над первоначальной паникой. Правда, он и его офицеры позаботились о том, чтобы моряки не получали ничего крепче жидкого грога в кают-компании.

Они налегали и налегали, промокшие, в стылом холоде, подбадриваемые только ложными докладами, на корабле, выглядевшим, как будто он уже потерпел крушение. Никогда Джек не видел, чтобы помпы вращались так быстро на протяжении стольких часов подряд. Но после последнего визита к льялу и услышанного там доклада, он задумался: как долго смогут они продержаться против уныния, колючего ветра и физической усталости? До сих пор он был в состоянии сказать людям у помп то, во что он, по крайней мере, хоть сам отчасти верил, и что радовало их — теперь, теперь же из всех заклинаний осталось только старое верное «Навались, давай! Давай, навались!».

Грант освободил его как раз этим кличем, и он проковылял в кают-компанию перекусить, где обнаружил Стивена и Хирепата, обрабатывавших раны — отдавленные пальцы и прочие травмы, характерные для занятых извлечением бочек с мукой из хлебной кладовой, а также женщин. Их он увидел без удивления: вода поднялась выше орлоп-дека. Выше орлоп-дека — значит: трюм почти полный, и все это знали.

Байрон и еще трое из числа молодежи тоже были здесь: через пять минут они поднимут моряков из своих подразделений. Насколько Джек успел заметить, большая часть молодежи вела себя без нареканий, передавая сообщения и координируя труд экипажа, хотя он и заметил нескольких отсутствующих.

Один маленький юнга судорожно рыдал — но то было только утомление: Джек видел его на палубе пять минут назад, бегущим с большой охапкой старых канатов. Байрон молча передал ему кусок сыра. Тот взял угощение, положил в рот, и мгновенно заснул, если этот ступор можно было назвать сном. Но пришел в себя, когда позвали новую смену, и вернулся в темноту к правой помпе, под команду Бондена. Уже всё меньше и меньше людей исполняло свои обязанности, и всё больше пряталось. А те, кто работал, делали это молча и не в полную силу: надежда таяла, если уже не умерла. Джек механически призывал: «Давай, навались», — и, произнося эти слова, заставлял ​​мозг вырабатывать новые способы справиться с течью, и наладить рулевое управление, когда её остановят. Пэкенхему соорудить руль из запасных стеньг…

Как он провёл эту ночь, он сказать не мог, но во тьме, где время не имело значения, возник Бонден, который полу-ведя, полу-неся, сопроводил Джека обратно в каюту. И прежде, чем они достигли её, согревающий душу бодрый перестук помп стих, и холод проник в его сердце. В каюте Стивен сменил повязку на ране и заставил его лечь, обещая разбудить через час.

— Сядь на рундук, Бонден, — пригласил Стивен, — и выпей настоящего кофе. Скажи, сколько они еще продержатся?

Стивен уже неоднократно слышал бормотание испуганных, измученных людей о шлюпках, отсутствии смысла помпами поддерживать на плаву корабль, который несомненно утонет, утонет в любую минуту, увлекая всех на дно. Стивен ощущал их панический ужас этого смертельного погружения, судьбу «голландца», и много раз слышал слова «невезучий корабль».

— Сомневаюсь, что их хватит на сегодня, — ответил Бонден. — Имею в виду часть команды, которые не знают нашего капитана. Говорят, шлюпки должны убраться прямо сейчас, говорят, мистер Г. знает эти воды, и приведет их обратно к Мысу, говорят, что капитан не в своём уме. Я дал по голове одному, простите сэр, придурку. И все они верят, что это невезучий корабль. — Голова Бондена поникла, и сквозь сон он пробормотал, — говорят, что мистер Г. сказал Тернбуллу… — но затих.

Джек проснулся, посеревший, но живой. Хороший завтрак, приготовленный Килликом, разгонял холод, когда пришел Грант, сообщив, что вода уже выливается из льяла и быстро прибывает, а новый пластырь трещит по швам.

— Вот такая обстановка, сэр. Мы сделали для корабля все, что могли, и не можем подвести новый пластырь, пока «Леопард» не ляжет на грунт. Должен ли я погрузить провизию в шлюпки? Полагаю, вы будете в баркасе.

— Я не намерен покидать корабль, мистер Грант.

— Он тонет прямо под нами, сэр.

— Я так не думаю. Мы всё ещё можем спасти его — подвести пластырь на пробоину, соорудить руль из запасной стеньги.

— Сэр, команда работала без отдыха с момента столкновения. Откровенно говоря, мы не можем дать им больше никакой надежды. И, говоря прямо, сомневаюсь, что они будут исполнять свои обязанности, когда вода уже на орлоп-деке. Едва ли они будут по-прежнему выполнять приказы.

— Ну, а вы все еще подчиняетесь моим приказам, мистер Грант? — улыбаясь, спросил Джек.

— Я буду следовать вашим приказам, сэр, — абсолютно серьезно ответил Грант. — Никто не сможет обвинить меня в поднятии мятежа. Ваши приказы законны. Но, сэр, разве законно своими приказами отправлять людей на смерть, когда вблизи нет врага, нет битвы? Я уважаю ваше решение остаться с кораблем, но прошу принять во внимание и другую точку зрения. Я убежден, что корабль пойдёт ко дну. И я убежден, что шлюпки смогут добраться до Мыса.

— Я слышу всё, что вы говорите, мистер Грант, — ответил Джек и подумал: недовольные с этого момента ничего не будут делать — они, конечно, знают настроение Гранта. Нет смысла подавлять мятеж, если вообще это можно назвать мятежом, даже если можно положиться на морских пехотинцев. — Я слышу, что вы говорите. Думаю, вы скорее всего ошибаетесь, и «Леопард» останется на плаву. Но так или иначе, я останусь с кораблем. Каждый должен делать то, что считает верным. Если вы полагаете, что правильно уйти на шлюпках, то можете так и сделать, Бог вам в помощь. Но проследите, чтобы лодки укомплектовали провизией. Что теперь, Уильям? — произнес он, глядя вверх.

Это был Баббингтон, выглядевший постаревшим, желтым, и утомленным.

— На корму пришел боцман с группой парней, сэр. Я сказал, что вы примете их, — сказал он, со значительным видом. — Должен ли я просить капитана Мура вмешаться?

— Нет, я приму их.

Переговорщики требовали шлюпок. Никакого неуважения, но моряки считали, что исполнили свой долг, однако корыто тонет, и пришло время попытать счастья на катерах и баркасе.

— Да, — ответил Джек, — вы исполнили свой ​​долг, никто не может просить большего. И это правда, корабль в плачевной ситуации. Но я верю, что у него больше шансов, чем у лодок. Во всяком случае, я останусь с ним. Еще раз повторяю, и повторяю честно: я верю, что он сможет остаться на плаву. Если вы и ваши товарищи вернётесь к помпам, пока мы снова подводим пластырь под пробоину, обещаю вам, что отдам приказы мистеру Гранту подготовить шлюпки: они будут спущены и готовы, если у корабля не останется никаких шансов.