Не дрогнул Матуа.

- И ты думаешь, Аски, я позволю тебе это сделать? – холодный, ровный, могильный голос откуда-то изнутри меня, словно сама Судьба сейчас смеется над сими глупыми попытками править целым миром, столь наивного, слабого, мелочного мальчишки.

- Не надо, - тяжело вздохнул Луи Батист.

Встала я с софы… Растянутые, плавные, неспешные движения. В центр залы, рядом с, дорогим сердцу, существом.

Гордо выпрямилась перед братьями… Презренный взгляд Асканио в глаза.

- А разве Искья другого мнения? – насмешливо (хотя и с опаской) крикнул братец. – Разве? моя дорогая… Она дала предписания нам… не для каждого отдельно, а так, как должен жить из нас… всякий. Так что, Виттория, СМИРИСЬ.

- Я – ЕСТЬ ИСКЬЯ. И Я БУДУ ПРИНИМАТЬ РЕШЕНИЯ. А не глупые своды правил.

- Побойся, побойся своих слов, сестра!

- Чего же? – короткий, с вызовом шаг навстречу.

- Когда-то я тебя уже наказал. Хочешь повтора?

- С тех пор уже много чего произошло в наших судьбах. Например, то, что последние триста лет ты поклоняешься… МНЕ.

Нервно скривился.

- Не тебе, моя дорогая, НЕ ТЕБЕ. Как обрала Богиня тебя в свои Хранители и Оракулы, так и передумать может. Твой разум помутнел. И не Справедливость движет нынче тобой.

- Возможно, - еще один шаг ближе, - возможно. Нет! Точно. Так и есть. Не справедливость. И ЧТО?

Уткнулась взглядом в его черные угли глаз.

- Что молчишь? И ЧТО? ЧТО С ЭТОГО?

Тяжело сглотнул. Короткий вдох. Отвернулся.

- Не зли меня, не зли, девка.

- Я тебя не боюсь. БОЛЬШЕ не боюсь. Понял?

Вдруг резкое, молниеносное движение – Асканио сорвался с кресла.

Не успела среагировать: кол в грудь, в сердце - и пала на пол. Глаза мои обмерли, словно мертвые. Но еще видят.

И в ушах еще звуки дразнят слух.

- Унесите в темницу, - словно гром, раздался гадкий, повелительный голос Асканио. – Есть еще кто… радикально настроенный? Есть еще кто… возомнивший из себя Божество?

- Ты за это заплатишь!  - послышался голос Луи...

Насмешливо фыркнул Колони.

- Ба, кто отозвался. Неужто щенок умеет еще и лаять?

- И КУСАТЬСЯ.

- Рассмешил, право, рассмешил ты меня, Матуа. Правда, всё равно это тебя не спасет. Прости…

ЧЕТВЕРТОВАТЬ и спалить к чертовой матери!

- Только троньте его, и тут же все рассыплетесь в прах! – гневно завопила я.

Все обернулись на голос.

Стояла своим неприкаянным духом у дверей.

- Братец, за то столетие, подаренное тобой, под землей, я не только обрела Искью, но и обуздала свои способности. Лишив меня тела – не лишил сил. Мой ДУХ силен! Глупец!

Ликующая, едкая улыбка.

- Неужто? – рассмеялся Асканио.

Вдруг… из моего призрачного тела огромными, багровыми реками стала сочиться… из десятка страшных, рваных ран, кровь.

- Продолжим, милая, или все же пожалеем тельце?

- Рви, кусай, грызи мое тело! Хоть ПОДАВИСЬ! – и вдруг на последнем слове в долю секунды взорвались стекла. Разлетелись окна. Стеклянный купол, что был над нами, рассыпался в дребезг. Сотней, тысячей мелких осколков, хрустальными слезами посыпался вниз.

Погасли свечи.

- Я разорву тебя на куски. И в душе ничего не дрогнет, - прорычала во мне доселе неведомая сила. – Я! Я – ИСКЬЯ ! Я – ТВОЕ БОЖЕСТВО! МОЛИСЬ, НА МЕНЯ, КУТЕНОК! МОЛИСЬ! – в мгновение подлетела к Асканио и жадно вцепилась руками за горло

(остальные же братья, послушники смиренно замерли).

Я жаждала видеть его сердце на своих ладонях. Я жаждала смерти на своих руках. Все то, что он так отчаянно сие долгое время преподносил мне.

– Я ЗАБЕРУ ТВОЮ ЖИЗНЬ, ЗАБЕРУ ТВОЮ ДУШУ,… ЕСЛИ НЕ БУДЕТ ПО-МОЕМУ!

Замер, побелев, словно камень. Зрачки его не шевелились. А грудь не вздымалась больше от вдохов.

Мир вновь замер, остановив время.

Я смотрела в это лицо, принимая самое сложное решение.

Убить. Убить его - за всё, что учинил. За всё, на что обрек. За всё, что еще непременно сделает.

Миг - и моргнул, паскуда. Стал задыхаться, словно из крови его убрали весь воздух.

Отчаянный взгляд молил объяснить, что происходит. В конце концов, спасти. Не шевелюсь я, лишь злобно сверлю взором, сгорая от пылающего соблазна.

"Умей прощать," - внезапно послышалось за моей спиной. Резко обернулась, но видение тут же растаяло, словно выдумка. Хотя узнала. Успела я уловить взглядом ее лик: моя милая ... Баттиста.

Тягучее... несмелое... болезненное осознание; принятие решения - и нехотя уставилась на своего подсудимого. Глубокий вдох,

...отступаю.

- Ты отныне всегда будешь мне подчиняться, если того будет требовать судьба. Ты будешь слушать меня, даже если это сломает твою гордость и покалечит самолюбие. Ты даже не представляешь, во что меня превратила твоя жестокость. Ты даже не представляешь, чем я стала из-за тебя. И теперь, я - твой крест. Тяжелый, неподъемный крест. Неси меня, волоки по земле, в жутком одиночестве, пока не искупишь все свои изуверские прегрешения...всю свою - бессердечность. И только лишь твоя жизнь - бескорыстно отданная за другую, сможет освободить тебя от сего мерзкого, вечного проклятия.

Да, сегодня я тебя отпускаю, ведь мудрее тебя. Добрее. И сильнее. И всегда так будет. За что и благодарю...

Дыши.

Глава 68. Обещание

***

Фундамент заложен. Остается не дать сгнить брусу - и возвести, наконец-то, жилище.

Я догадывалась, что Матуа не успеет добраться до Эйзема прежде, чем произойдет самое страшное. Более того, остается лишь надеяться, что этот ужас уже не произошел.

Мигом бросаюсь духом через шальные мили навстречу светлому будущему моего Хирурга.

Еще немного - и уже Эйзем виднеется впереди.

***

Кабинет Клариссы.

- Перечитай… и внизу запечатли свое согласие, - проговорила Аббатиса протягивая сверток бумаги девушке.

Тактичное мое покашливание, дабы привлечь внимание присутствующих.

От сей внезапности бедная Мария вмиг содрогнулась и испуганно отпрянула от стола.

Резкий разворот.

Жеманно улыбаюсь.

- Виттория? Какая неожиданность, – холодный, мерный тон монахини.

- Я так и думала, что Матуа не поспеет вовремя. Простите, что без спроса… и предварительной записи.

- Да как же Искья и по записи? – ехидно улыбнулась та.

- Да все мы… - люди. Были когда-то, - рассмеялась невольно я. – Так… чего я пришла?

- Да, чего? – язвительно передернула мои слова женщина: хоть и был у нас с ними неписанный союз и добрые отношения, но та слава, которая вот уже сколько веков бродит за мной, не дает ей, полной предубеждений и страхов, полукровке... покоя: рисуя в ее воображении меня скорее бездушным бесом, нежели порядочным, благодетельным существом. - Да еще Дух, без тела… Что-то произошло… страшное? Важное?

- Я спешила оградить новую мою послушницу от неверных действий.

Удивленно дрогнула ее бровь.