Он секунду помедлил, проверяя работу программ: ни один из узлов охранной системы не отреагировал на призыв о помощи, все сигналы направлялись на закодированный одноразовый адрес. Он сжал ладонь в кулак и со всей силы, умноженной дополнительными вставками, ударил сенатора по голове. Череп Томпсона Бурнелли раскололся на части.

— У нас имелись истории об изредка встречающихся в лесах животных, которые вовсе и не были животными, — поведал Точи, пользуясь переводческой программой модуля. — Еще есть истории о лесах, внутри которых есть другие леса, скрытые от обычных путешественников, но с приходом эпохи рас­судка и науки эти предания превратились в легенды. Да, в последние века никто не встречался ни с чем необычным — я и сам считал, что эти истории появились в древнем примитивном обществе, как объяснение некоторых граней природы или в качестве предупреждения молодым членам семейств. Но почтенный предок нашей семьи посеял в моем мозгу сомнения: незадолго до своей смерти он сказал, что сам видел маленьких не-животных и даже бродил по тропам внутреннего леса, и случилось это много лет назад, в дни его молодости, еще до распространения технологий. Я не смог противиться мысли о том, что легенды были не просто сказаниями, а результатом чьего-то реального опыта. Ничего не говоря своим коллегам, я тайно составил план и отправился в лес, о котором рассказывал мой предок. Много дней я провел в странствиях и в конце концов понял, что не только окончательно заблудился, но и попал в другой мир. Вот теперь у меня появились свои истории, и они намного интереснее всего, что накоплено в наших архивах.

— Постой-ка, — с улыбкой на веснушчатом лице прервал его Орион. — Так ты библиотекарь?

Модуль запищал и выдал сообщение об отсутствии эквивалента перевода.

— Я хранитель истории нашего общества, — сказал Точи. — Я передаю информацию о том, что было, и том, что могло быть, молодым представителям многих семейств. Таким образом наши знания не только сохраняются, но и при­носят пользу.

— Библиотекарь! — воскликнул Орион, подмигивая Оззи.

— И это прекрасно, — многозначительно заметил Оззи.

Сейчас, когда заработал транслятор, передающий все их слова чужаку, ему все труднее становилось объяснять Точи неожиданные взрывы смеха Ориона, и это его раздражало. Общество Точи казалось парню весьма удивительным, хотя Оззи также находил его несколько… чопорным и чересчур добродетельным.

— А как ты понял, что попал на другую планету? — спросил Орион. — Ваши соотечественники уже освоили космические путешествия?

— Я понял это, когда увидел, что солнечный свет отличается от того, к которому я привык в родном мире, а созвездия на ночном небе приобрели другие очертания, — сказал Точи. — Мы не выходили в открытый космос.

— Почему? — Орион показал на устройства в манипуляторах Точи. — Вы ведь достигли подходящего уровня технологий.

—  У нас нет такой необходимости, как нет присущего вам внутреннего несогласия с логикой и нет постоянного стремления к исследованиям, если на то не имеется веской причины.

— Но ты хотел встретиться с легендами, — сказал Оззи. — Разве это логично?

— Ты прав. И в этом отношении я проявил значительное отклонение от общих норм. Если бы потребовалось подтверждение истории, рассказанной моим предком, мои коллеги и я должны были начать систематические изыскания, а я решил самостоятельно исследовать этот вопрос, поскольку не надеялся на заинтересованность своих коллег.

— Круто!

Орион опять хихикнул, и Оззи бросил в его сторону очередной предостерегающий взгляд.

— Мне интересно, почему у твоих соотечественников не возникало желания осваивать космос, — сказал Оззи. — Разве при таком высоком уровне технологий уменьшение природных ресурсов не стало для вас проблемой?

— Нет. Мы не строим ничего такого, чего не смогли бы обеспечить энергией.

— Это похвально. Наша раса не склонна к такой рациональности.

— В своих путешествиях я имел возможность убедиться, что такое отношение присуще большинству рас.

— Да, но в различной степени. Я считал, что мы достаточно благоразумны, но после твоих рассказов убедился, что это далеко не так.

— Однако это не доказывает, что кто-то прав, а остальные ошибаются.

— Надеюсь, что так. В конце концов, мы все живем в одной галактике.

— Я верю, что разум и рациональность всегда останутся определяющими качествами, независимо от формы, принимаемой разумными существами. В противном случае пришлось бы усомниться в ценности самой жизни.

Оззи ответил ему одобрительным жестом, подняв большие пальцы. Они подошли к очередному каменистому склону: Точи без каких бы то ни было усилий преодолевал подобные препятствия, тогда как Оззи и Ориону приходи­лось карабкаться наверх, покрываясь потом. Они уже два дня пробирались вдоль прибрежных скал. Слева Оззи увидел гладь моря. Утесы отличались по высоте друг от друга, но в итоге они поднялись метров на двадцать, и внизу не было видно никакой отмели. Да и подходящего спуска он тоже не заметил.

— Значит, идем наверх, — сказал он Ориону.

Парень поморщился и завязал потуже полоску выгоревшей голубой ткани, удерживающую его длинные волосы. Они принялись карабкаться наверх, упираясь ногами в узкие трещины и цепляясь за крепкие пучки травы, чтобы тяжесть рюкзаков не увлекла их вниз. Точи плавно полз рядом, надежно цепляясь двигательными гребнями и за камни, и за растительность. Оззи не спрашивал чужака, но подозревал, что это массивное существо способно преодолеть и вертикальный подъем.

После подъема на вершину путь опять пошел вниз. Оззи уже знал, что они находятся на острове: невысокая вершина, покрытая тропическим лесом, на протяжении двух дней оставалась справа от них. Внутренний навигатор в его модуле показывал, что они описали вокруг нее почти полный круг. Он еще не говорил об этом Ориону, но через милю или полторы они окажутся в том самом месте, откуда начали поход.

— Посмотрите, по-моему, там остров! — воскликнул Орион.

Оззи заметил темное пятнышко у самого горизонта. После включения зрительных вставок пятнышко превратилось в небольшую возвышенность, очень похожую на ту, где они сейчас находились.

— Молодец, — сказал он. — Похоже, что это целый архипелаг.

— Но мы не видели ни одного корабля, — заметил Орион.

— Подожди, прошло только два дня.

— Ты уверен?

— Уверен.

С тех пор как они попали в этот мир, еще не было ни одной ночи. Более того, яркое солнце совсем не двигалось по небу. Казалось, что планета все время была повернута к светилу одной стороной. Оззи никак не мог понять, как в такой ситуации мог себя повести климат, но и газовую оболочку тоже никак нельзя было отнести к нормальным явлениям. И он, и Точи испробовали все свои приспособления, чтобы узнать, что представляют собой многочисленные мерцающие точки, вращающиеся над планетой в пелене газа, — они определен­но не могли быть другими планетами, но это было все, что им удалось определить. Приборы не улавливали никаких исходящих от них радио- или электромагнитных колебаний, и оставалось только полагаться на лаконичное описание Йоханссона: какая-то разновидность гигантских кораллов. Может, сильфены строят там свои города или гнезда, а может, и вовсе ими не пользуются. Они могут просто обеспечивать чистоту и свежесть газовой оболочки, как леса и океаны на обычных планетах.

В отношении размеров они с Точи сошлись в мнении, что радиус оболочки составлял около двух миллионов километров и она находилась на расстоянии в сто пятьдесят миллионов километров от звезды. Невозможно было себе пред­ставить, чтобы кто-то соорудил прозрачный купол таких размеров; кроме того, это представляло целый ряд проблем с оборудованием и обслуживанием такого объекта, и первой проблемой стал бы источник энергии для поддержания силового поля, хотя Оззи предположил, что создатели могли задействовать энергию солнца. Другого варианта получения столь мощного потока он при­думать не мог. Но зачем потребовалось такое колоссальное сооружение? Оно не имело практической пользы, как сфера Дайсона или кольцо Нивена. Но, с другой стороны, если есть возможность его построить, практические соображения не играют роли. Если это домашний мир сильфенов, Оззи подозревал, что единственным ответом на такой вопрос могло быть: «А почему бы и нет?» В общем-то ему было все равно. Он просто был счастлив, что кто-то создал подобный артефакт, а ему довелось его увидеть.